Голосование пользователя

Вы не можете просматривать этот пост!

Тэрим

- Братья, разве не видите вы что страна наша сошла с пути Пироса? Что Стиллы погрязли в гордыне, а лорды в скупости, а эрлы в алчности? Что керры стонут под гнётом налогов, но и сами опускаются до грабежей и бунтов. Что гизиты воруют, анты же готовы продать детей своих в рабство за мешок зерна. Что говорить о том что каждый из вас видел! Зачем мне повторять то что каждый из вас многажды слышал?

- Некогда была Забрия благословенной странной, прежде были забраки народом избранным. Но те времена прошли. Грязь грехой разьела всё вокруг. Продали наши сородичи первородство за мешок зерна и кусок меди. Даже нас, древнейший орден что служил стране с самого момента создания прогнали со двора. Не нужны больше Стиллам древние добродетели, не нужны наши доблесть и служба. Что ж, не они создали Искр, а Пирры. И я скажу вам братья, что пора вернуться на службу к Пиррам.

- Да, я говорю о Кзабракшахре. О стране что испорченой гнилью роскоши, о народе сохранившем древнюю суровую простоту нравов, о правителях из рода Пиррова.


***

Энэрегали не собирались сходится с пришельцами в рукопашную. Нет, они слава Воспитателю не безумцы. Пускай юнцы распаляются выкрикивая угрозы и храбрясь собираясь в поход, опытные же воины лишь промолчат не пытаясь одёрнуть глупцов. Те кто не видел врагов не поймут, тем кто видел ничего говорить и не надо.

Войско ши выглядело страшно, страшно и необычайно красиво. Сверкали на красной медью доспехи, яркими красками рассыпались плюмажи из перьев неведомых южных птиц, невиданные узоры украшали плащи офицеров и вымпелы отрядов, мерно поблёскивали каменные ожерелья и подвески. Ши одевались на войну как на праздник. Как молодая гаргутовая поросль на пожарище возвышались над их строем копья. Блестели гранённые медные острия, скользили лучи Яры по красновато-чёрным обсидиановым лезвиям зажатым в металлических пазах. Издали это всё выглядело восхитительно. А когда строй приходил в движение. когда опускались копья и под мерный рокот барабанов и бубнов отряды начинали двигаться вперёд, тогда в душе сам собой зарождался страх, трепет, ужас.

Не раз и не два энэрегали бежали даже не выпустив ни одной стрелы. Позже они приспособились. Главно было в том что бы не встречать врага на открытом месте и в строю, главное не подпускать на расстояние удара. Засады и внезапные удары, стрелы и дротики не ближе чем с полусотни шагов. Конечно с такого расстояния надо ещё попасть, причём не в центр медной пластины на груди, но рано или поздно это случалось. И тогда из под плащей и перьев текла кровь. Тогда спотыкались раненные и ломался строй. Тогда пальцехвостые радостными криками выгоняли из себя страх. Можно ведь, можно воевать с ши. Главное не вступать в рукопашную, главное не стоять на месте, отступать и метать, бить и бежать. Так они и делали. И лилась на землю кровь ши и спотыкались раненные и падали мёртвые. Но всё дальше и дальше двигались окумийские шикипилли. На место убитых становились уцелевшие, раненные шли дальше, а сломавшись строй сразу же восстанавливался. Ши воевали будто работали. Не обращая внимания на стрелы и дротики. Мерной поступью шли копьеносцы, заставляя энэрегалей и токов пятится всё дальше и дальше. А ведь отступая оставляли энэрегали врагу всё новые и новые деревни. Малой кровью давалась война корахотцам, но зато дорогой ценой. И тогда решено было дать врагу сражение, но разбили окумийцы врага в поле, а на побережье одно за одним падали укреплённые селения.

Тогда корахотцы решили поднять восстание в тылу врага. Не большим войском, а множеством мелких отрядов ударить по южанам. И вначале это принесло некоторый упех, но тогда отлижили ши копья и доспехи и лишь со щитами, макуавитлями и охотничьими дротиками вышли на тропы лесной охоты, на путь древней войны. Откуда же было энэрегалям знать о памяти кровавых дней зари Юны? О древних стычках в бумидорниках с даэрами и йонгами. О тех сражениях тени которых жили в шийских снах. Гаргутовая пуща не сэльва, но есть в них что-то общее и в лесной войне мелких отрядов ши оказались лучше и энэрегалей и токов.

***

- Благословенна ты, Забрия, среди земель поднебесных, славна ты среди стран людских. От Селемы на западе, до Зубастых гор на востоке раскинулась ты. Растянулась нефритом вдоль лазури Талласы. Нету земель плодороднее твоего приморья, нету пастбищ лучше твоих степей. Чист воздух и сладки воды твои Забрия. Подобна ты прекраснейшей из корхакорн – стройны ноги твои и крепка спина, молоком же твоим кормятся первейшие из людей. Нету равных тебе красотой и силой, совершеннейшее из творений Пироса. И пришло время твоё. Время жертвоприношения…

***

Мужчины рассмеялись удачной шутке. Великий кзабракшах редко мог позволить себе расслабится и общество Даджаша приносило ему истинное удовольствие. Старый воин, весь покрытый шрамами, герой эллинских походов трижды мывшийся в солёной воде северного моря, удачливый полководец и остроумный собеседник, заядлый охотник и хороший поэт. Мало было людей чьей верностью шах так дорожил, а ещё меньше тех чью дружбу ценил. Лишь один недостаток был у великого витязя – страсть к вину. Всю добычу, все дары шахов спускал он на покупку заморского напитка и пиры что славились на весь Ушур своим весельем и буйствами. Правитель закрывал глаза на жалобы жрецов и ревнителей порядка, но всё это беспокоило Пирха. Его друг отсупал от законов богов и подрывал своё здоровье.

- Даджаш. Ты же знаешь, я могу приказать тебе, но я попрошу тебя. Ради нашей дружбы, ради всех даров что я делал тебе, ради меня – общей не пить более вина.

Помрачнел воитель от неожиданной просьбы. Видно было что не ожидал такого от носителя хавара.

- О великий, я не отказался от вина ради Ушура и Пируша. Бич покарает меня и огонь сожжёт, но так тому и быть. Не проси же меня о том чего я не сделал ради богов.

***

Старый Александрос всегда ходил с копьём. Конечно опираться хромой мог и на простую палку, но разве есть для воина что-то лучше копья? Тем более что длинное, сверкающее остриё привлекало внимание. Дети просили показать его, юноши попробовать в руке, мужчины постарше вежливо вспоминали что это за оружие, такие же старики как он сам пускались в воспоминания о походах. Повод для разговора, для того что бы рассказть ещё одну из множества историй. Что бы не надоедать собственными подвигами и не прослыть хвастуном Александрос пересказывал услышанные от других байки, вспоминал древние истории, пересыпал свою речь шутками и удачными словечками. Речь его была гладкой и красивой, а истори интересными. Сам Александрос уже и не помнил что правда, а что он добавил для красоты. Когда-то он чуть привирал что бы показать себя героем, теперь подправлял истории что бы они звучали ярче и красивее.

Сам сказитель, из чьих рассказов через век вырастет целый жанр саг, удивился бы узнав историю своего копья. Сто семнадцать лет назад гальеги отлили из бронзы меч. Через четырнадцать лет как трофей он попал к судемоагам переделавшим «длинный нож» в наконечник копья. Сменив семь владельцев это оружие уплыло с беженцами на Тэрим. Там было поднесено в дар одному из нойонов, а тот подарил его своему дружиннику. Воин проиграл копьё в азар одному сомнешцу. Сын удачливого купца пошёл войной на помощь инферанцам. После кровавой битвы он в знак побратимства обменялся оружием со спасшим его жизнь местным. Через два года тот воин попал в засаду, но смог вырваться хотя и оставил оружие схваченное каким-то эллином. Молодой и болтливый фалангит очень переживал, что в первой схватке не убил ни одного кзабрака. Хоть трофей взял. Он переставил роскошный наконечник на своё древко, а во время маршей придумал семь историй о том как оно к нему попала. Конечно же ни в одной из них дело не сводилось к тому что он случайно выпустил копьё, а затем с перепугу схватился за чужое оружие.

*** * ***

В шестнадцатом веке не было на Юне места кровавее Тэрима, на самом же северном континенте без сомнения ни одна земля не страдала более Забрии. На востоке и западе полыхали войны, а внутри страну раздирали голод и восстания.

Начало новой войны с гитами ознаменовано было победами, но первая осада Ногода затянулась и окончилась неудачей. Год за годом ходили забраки опустошать вражеские земли и осаждать ненавистый город. Время побед и добычи сменилось потерями и лишениями войны в разорённой стране. А ведь дома тоже беда – небывалый неурожай из года в год преследовал страну, особенно её центральные районы. Керры стонали под бременем налогов и повинностей. Первые годы монарх мог отменить сборы и приказывал выдавать голодающим зерно из амбаров, но время шло. Ненасытная война требовала всё новых средств, а неурожаи не позволяли пополнять житницы. И когда ямах для зерна стало пусто пришлось отбирать последнее и отказывать просящим. А беды не унимали, на каждый урожайный год приходилось по два, по три плохих. Война с гитами шла не только на востоке, но и на Селеме где аксосцы и их мохнатые союзники перешли в наступления разоряя земли до самого Ричмонда. Так и получалось что центральная Забрия не могла прокормиться, в восточной все уходило на войско, а западная была разорена войной. Такой ноши держава не выдержала и если в полном воинов приграничье хотя бы сохранился старый порядок, то внутренние, центральные земли поглотили мятежи, бунты, а затем и восстания.

Не раз и не два выбирал Майрон Стилл, а затем и его внук* между войной и миром, между победой над врагами внешними или же внутренними. Больно было смотреть на то что творится в государстве, но отступить когда за победу над гитами уже заплачено столькими жизнями? Уже целые поколения эрлов выросли на этой войне. Поредевшие воинские семейства пополнялись приёмышами и выходцами из других сословий, но что новые, что старые эрлы не знали другой жизни и не видели другой цели кроме войны с гитами. И монархи не знали поймёт ли войско приказ уйти из под стен Ногода. Забраки остались и вражеская твердыня пала. Удалось отстоять и земли на Селеме, но самая серцевина Забрии была потеряна. Ашбор и все земли к востоку от Стиллтона и к Западу от Пирстенда оказались в руках восставших. И зря надеялись многие, что бунтовщики перегрызуться между собой и станет село против села, а кочевье против кочевья. Не случилось. Много было междоусобиц и крови пролилось много, но посреди древней страны родилась новая Забрия. И это новое считало себя старым. Как в древние времена не было там ни эрлов ни лордов ни ронов. Как в древности владели забраки всем имуществом сообща**. Как в древности каждый мужчина был воином. И пускай не сравниться мятежникам с эрлами, но их сила в числе и ярости. Хорошо хоть, большую часть своих сил тратят бунтовщики на отражение набегов кзабраков. В разорённой стране нечем платить наёмникам, зато ослабевшая Забрия приманивала налётчиков. К концу века кзабраки из союзников вновь ревратились в большую беду, и пускай от их вторжения страдала прежде всего центральная Забрия, но случалось всадников на корхакорнах видеть прямо со стен Стиллтона и Пиррстенда.

* Вообще-то после действительно длинных царствований трон переходит уже не детям, а внукам, а то и правнукам. Да и века у нас куда длиннее правления одного монарха.
** Это представление о древности у них такое.

***

В шестнадцатом веке шахам удалось вновь объединить под своей властью все южные племена кзабраков. Правда ни в Езде ни тем более в Гирштане их слово не было законом, приходилось тщательно выбирать что и как приказывать что бы не вызвать открытого недовольства и неподчинения. Как и прежде езды и гиршты больше думали о том как бы пограбить забраков чем про войну с эллинами. Но всё же отряды воинов шли на далёкий для них север, да и шахские стада пополнялись южной данью. С плохой каукорны хоть молока каплю.

Великое войско из ушурийцев, пилошцев, усиленное отрядами ездов и гирштов обрушилось на пределы Эллики. Под их неистовым натиском пал Таврос и опустели южные предгорья. До самого Колпоса доходили ватаги всадников всюду неся смерть и разрушения. Тысячи пленников угнали в Кор-Хак, множество добычи увезли, скота угнали без числа поскольку даже юдьяры и те не знали счёта таким количествам.

Добившись успехов на юге и востоке, Кзабракшахр был неудачлив на севере и западе. Возрождённый Тэримбек стал пограничным хаджем, поскольку земли за ним уже не признавали власти шахов даже номинально.

Изменялись не только границы странны, понемногу менялся и сам Кзабракшахр. Усилилась власть шахов. Не потому что сами Пирхи стали другими, вовсем нет, просто теперь слово их несли не только гонцы, но и бичи и серые святые. Больше стало ртов что говорят волю шахов, больше стало глаз что следят за её исполнением, больше ушей слушающих разговоры среди людей, больше рук способных сражаться и наказывать.

А еще больше стало в Кзабракшахре чужаков. И это не только писцы юдьяры, незаменимые, но немногочисленные, но и лунные люди. Множество их приплывало из-за горизонта прося у места для поселения. Что ж, ни шахи, ни нойоны не были против – селитесь, платите оброк и признавайте наши законы. Синекожие скрипели зубами, но соглашались. Не по нраву было им подчинятся, но видно было что возврата назад им нет. То что прогнало их с далёких островов было страшнее пустынного берег Кор-Хака и дани сушёной трескоселёдкой. К концу века почти что всё побережье было усеяно селениями синекожих. Рыба и прочие морские твари стали привычной едой для кзабраков живущих вдоль моря, да что там – размоченная в кислом молоке тарань теперь одно из традиционных блюд по всей стране. Судемоагов же мало интересовало молоко, мясо или кожа, но зато им полюбился кофей, а за лодкам они плавали на Селему.

Тамошние кзабраки раньше других сами научились их строить. Целые селения теперь жили там морским промыслом и продажей пирог судемоагам. И не только. Гальеги привозили с запада чудесный напиток – вино. Кзабраки очень быстр пристрастились к нему, но стоил он дорого и быстр окончался. К счастью мелкие торгаши проговорились что вино делается из аливсов и вскоре после этого местные кзабраки сами научились его делать. Конечно с настоящим осколочным не сравнить, но краснокожим и селемское пришлось по вкусу*. Так теперь гончары из Ричмонда половину своих амфор продают варварам соседям.

Надо сказать, что вино сего расслабляющим действием, столь не похожим на кумыш, хаш или кофей многие традиционалисты восприняли весьма враждемно. Более того серые святые проповедовали что напиток этот противен великому Ушуру и что недостойно кзабрака пить эту заморскую отраву. Многие жрецы поддержали эти проповеди и к концу века уже официально считалось что пить вино грешно. Что ж, кзабраки знали толк в грехах и покаяниях.

В шестнадцатом веке расцвела торговля. Вожди и нойоны прибрежных племён получали в виде дани столько рыбы что оставалось на продажу. В северных походах была захвачена огромная добыча. Селемские вина пили на пирах и свадьбах по всей стране. А главное наконец-то в Кзабракшахре появился товар для торговли с гальегами. Теперь купцы с запада в обмен на бронзу и керамику брали кожаные мешки с кофеем.

* Аливсовое вино по вкусу что-то среднее между сидром и красным вином. Градус там 10-12. Осколочное сухое и богатое, селемское попроще и полусухое, даже порой почти что полусладкое.

***

В шестнадцатом веке сельты освоили лодки. Великими мореплавателями они за один век не стали, но зато научились извлекать из воды куда как больше пользы. К концу века на южном побережье амонитов и креветок ели не меньше чем мяса, а на северном сломос вообще стал основной пищей. Купцы же начали осваивать воды Внутреннего и Узкого морей. Плавали они правда в основном на судах штэйвитов, шийцев или энэрегалей, но зато теперь сельтов можно было встретить на рынках Рила'н'эры, Унамакалли, Удаганьё и Моранэры. Сама Сельтуссия мало что могла предложить богатым странам, но зато ловкие сельты легко включались в торговлю чужими товарами. Тут купишь, там продашь, а там гляди и есть с чем домой возвращаться.

Сама страна жила в мире, но в помощи лучшим своим соседям и союзникам гитам не отказала. Отряды свирепых воинов переправились на Селему и отправились на восток. Правда воевали коты неудачно. Селемский поход обернулся большими потерями, а до восточных границ Аксоса большинство воинов просто не доходило. На западе тоже было много охочих вернуться с чужой войны, только вот между аливсаром и родной пущей плескались волны Талласы. Но как бы там ни было, а сказания о Джахре ибн Фаруде пополнились новыми историями.

Благодаря торговле в жизнь страны всё больше входит металл. Правда гальежская бронза редкость. А вот меди довольно много. Каждый год прибывали с юга шийские корабли с даэрскими купцами что меняли медь на кожи.

***

Шестнадцатый век стал для Аксоса временем тяжёлых испытаний. С севера и востока обрушились на страну захватчики. Вдоль берега накатывались волна за волной огненосные отряд ярлов, с Зубастых волн скатывали орды штиров. И не сказать даже кто был опаснее. Искусны забраки в битвах и страшен их огонь, но пожалуй ещё страшнее неистовые штирские колесничие. Кто не стоял на их пути тот не ведал настоящего ужаса, кто не выстоял, то не знает что такое истинное мужество.

В войнах с тяжёлой вражеской пехотой и колесницами гиты менялись. Пельты и дротики оказались не лучшим оружием. Им на смену пришли огромные, от подбородка до колена щиты и ударные копья. Вместо прежнего рассыпного строя пришла привычка сражаться плечом к плечу. Теперь колдовское пламя било в кожаную стену, а колесницы носились вдоль окованного медью частокола. Новой силой страны стали аксоские щитоносцы. Но за эту силу пришлось заплатить дорогую цену, новой войне научились гиты после тяжёлых поражения. Полегли старые костяки защищая стены Ногода, колесницы втоптали в землю воинов из Телефа и Вомоса под валами Корифи. Аксос потерял не только земли завоёванные уже века назад, но и священные истоки Потами, край искони бывший родиной гитов.

***

В шестнадцатом веке в Шатире досталось два больш8их блага. Первое – военная победа, а второе юдьяры. Хотя это ещё вопрос что из них важнее. Гиперсикер давно уже нуждался в помощниках. Нет, не в тех кто будет править на месте как ему вздумается прикрываясь золотыми рогами, а внастоящих проводниках своей воли. Или уж прямо скажем воли Фия, поскольку в делах государственных бог аватаре самовольничать не давал. И тут юдьяры! Умные, послушные, дисциплинированные, грамотные, кумыш не пьют, хаш не курят, воруют в меру и по чину. Воистину чудо! Впервые в Шатире появилось чиновничество и при том подчинённое центральной власти. Да что там, скажем прямо – именно юдьяры и стали центральной властью. Конечно во главе всего этого стоял Гиперсикер, конечно же на местах было полным-полно полунезависимых крутяков, но всё равно приказы и распоряжения, списки налогов и учёт стад, прошения и постановления о присвоении титулов, всё это вращалось, текло, создавалось внутри замкнутой корпорации четырёхруких чиновников. Корпорации которая была вне шатирского общества и над ним, в которую не было доступа и которая подчинялась напрямую только самому Златорогу.

Конечно же сами штиры видели главным событием того времени вовсе не в появлении четырёхруких чинуш, а в громких победах над гитами. О как наши коелсницы их раскатали! О скольких мы убили! Среди тех кто присоединялся к этим восторгам мало было владельцев колесниц или сражавшихся на лугах у Потами. Оно и понятно – крутяков колесничих едва ли по одному несколько сот простых штиров, а среди тех кто ушёл воевать на с гитами большинство не вернулось назад. За победы надо платить. Впрочем сколько бы ни погибло черных и копытных, а им на смену из Кор-Хака приходили новые. Особенно после падения Корифи когда стало ясно чья взяла. Охочим пасти корхакорн на зелёной траве и чесать брюхо в тени гаргут конца и краю не было. Правда делать это приходилось на земле того или иного крутяка. Это в Кор-Хаке только скот чей-то, а тут и земля вся поделена до последнего холмика. И не между простыми штирами поделена. Там живёт Гикар Трехколесничий, а там Гурапаг Сломаное колесо, а вот этот луг принадлежит Бубару Пальцелому, а ты чьих будешь козёл?

***

Цвергардум разжирел. Разжирел и загнил. Когда с юга приплыло посольство хторров с просьбой взять под свою руку ещё и Корахот Дариды конечно же не отказались. Да разве от такого отказываются? Случись такое в правящем клане быстро бы позаботились о смене главы. Новые земли, новые рынки, новые подданные, новые дани и подарки, новая власть. Правда Корахот воевал с какими-то совсем уж южными варварами, но самой славы Цвергардума хватит что бы прогнать их прочь.

Цвергардум прирос Корахотом и надорвался. На новые земли хлынули спесивые вельможи и жидные купцы, началось грызня за чины и налоги в которую втянулись не только пришельцы, но и местные хторры. Борьба гильдий вскоре перешла к открытому противостоянию, корахотские интриги достигли двора. Произошёл переворот, затем ещё один. На море один купцы топили и грабили других. Лесные цверги восстали. Племена как в древние времена в спорах за угодья стали доходить до кровопролития. Власть быстро сменяющихся царей становилась всё призрачней, а вражда фракций всё кровавее. Неудачники в борьбе за престол бежали из столицы в дальние города где объявляли себя единственными истинными правителями.

К началу семнадцатого века единый Цвергардум не существовал более. Когда чехарда двух- и трёхлетних царствований наконец прекратилась держава сократилась до трёх городов у Амдарского залива. Только там по прежнему крепка была власть правителей. На севере же и на юге каждый город, да что там часто каждое племя жило само по себе. Тут и там между ними вспыхивали стычки, а порой и целые сражения, хотя общая рассудительность цвергов уберегала их от всеобщей большой войны.

***

Тяжёлые беды обрушились на Эллику. Кор-Хак был будто море, а орды кзабраков будто волны. И как мере без устали швыряет волны о берег так и яростные краснокожие дикари раз за разом накатывались на страну. После того как пал Таврос варвары как потом разлились по равнинам степи грабя и убивая. Не раз и не два доходили они до самого Колпоса и омывали в его водах своё оружие.

Эллины из тех народов что получив удар по правой щеке в ответ бьют в левую. Покуда один эхекатль вцепился каукорне в подбрюшье, сама она подняла на роги второго. Войска эллинов во главе с самим царём пошло отвоёвывать священные руины Акриноса. Зубами, ногтями дерржались кзабраки за эти земли. Ведь тут жили уже те кто и не помнил Кор-Хака, кто привык к яблочному вину и мягкому мясу выросших на асими корхакорн. Эти забраки были выше ростом, мускулистее и шире в кости чем их пустынные родичи. Может не такие выносливые и отчаянные, но зато сильнее. Но сила ломает силу. Эллины победили. Большинство кзабраков погибло под копьями ,немногие уцелевшие бежали в Кор-Хак, на родину предков.

Минута тянулась за минутой, ожидание тяжело давило на членов экипажа. "Пенитратор" должен был первым подойти на дистанцию уверенного захвата объекта оптическими приборами. И вот этот момент настал, по уставу специалист занимающийся управлением оптическими приборами, после захвата цели должен был доложить об этом капитану, но он не сделал этого так как попал в шоковое состояние от увиденного, остальные кто находились на мостики могли бы так и не узнать, что он такого увидел, но изображение было заранее выведено на общий дисплей в центре зала. И вот что могли увидеть члены экипажа:

Острова

Что бы показать своё презрение к врагу Арджунаш отбросил щит. Покуда верхней левой рукой он вытягивал из ножен второй меч, нижняя тыкала двумя пальцами по бронзовой пластине а груди. Бейте мол. Открыто. Судемоаги притихли от такой наглости. Глаза их сузились. Ждут. Боятся какого-то подвоха. Неужели…

Сработало. Криво усмехаясь вперед вышел высокий юноша. Многочисленные шрамы белели на синей коже. Длинный наконечник копья из кости шипохвоста почернел от крови. Опасный враг. Хороший противник для поединка – сильный, но пожалуй не слишком опытный. Арджунаш поднял оба меча верхними руками, полусогнутые нижние прижал к животу как будто защищаясь. Судемогаи ждали от юдьяр хитрости и не зря. Четыре руки позволяли куда ловчее неполноруких пользоваться двуручных оружием, но ведь это не единственный способ получить преимущество над ущербными. Если руки свободны от своего оружия ими можно попытаться схватить чужое. Арджунаш проделывал подобное уже трижды – пляска двух клинков, открытое туловище, удар, перехват копья и стремительный рывок вперёд и…

Судемоаг свирепо зарычал. Дважды ударил древком по огромному щиту из кожи шихофу, а затем прыгнул сокращая дистанцию. Арджунаш шагнул навстречу. Бой!

*** * ***

Шестнадцатый век стал последним веком существования независимых судемоажьих государств. Сами синекожие не исчезли, но с этого времени судьбой их стала жизнь прибрежного меньшинства в державах иных народов.

Гальегия сама покорила восток Фаримеев, на южные же острова нашлось четверо охочих. Кроме соседей протянули к ним загребущие руки народы из глубин Внутреннего моря. И по разному сложилась судьба этого противостояния. Юдьяры захватили остров Невезения обогнав в этом штэйвитов. А вот с Осколком вышло сложнее – южная часть побережья досталась энэрегалям, а северная и большая часть внутренних лесов – гальегам, на востоке же обосновались штэйвиты.

Уничтожения судемоажьего пиратства открыло дорогу торговле и теперь предприимчивый купец мог пересаживаясь с корабля на корабль доплыть от Рисо до Удаганьё. И пускай мало кто из людей проделывал путь хотя бы в половину столь длинный, но вот товары туда и сюда ходили постоянно, пускай и сменив полтора десятка владельцев и многократно дорожая. С северо-запада везли гальежскую бронзу, альворадскую керамику и аливсовое вино, с юго-востока даэрский металл, раматское масло и шийские ткани, в обе стороны шли нитки, верёвки и канаты с Яулу. Это лишь основные товары, все прочим же нету числа и счёта.

***

Олем Резвый, Олем Поспешный, Олем В Штиль Рожденный никогда не был удачлив. Поход на север прославил его в песнях, но богатых земель штэйвиты под его началом так и не завоевали. Зря, ох зря, выбрал штейнфюрер целью остров Невезения. Сухой, жаркий и мертвый берег не хотелось даже и завоёвывать тем кто привык к зелени острово Внутреннего моря. Воды там богатые, это правда, но штэйвиты не мастаки были ловить трескоселёдку в холодной воде. Синекожие дикари были многочисленны и свирепы. Хорошее место для подвигов, но бедное на добычу и плохое для поселения. Штэйрейну приходилось тянуться сюда через пол мира в то время как рядом были те кому эта земля казалась не такой уж и бедной.

К тому времени как при штурме одной из деревень погиб Олем Невезучий штэйвиты уже основали с десяток поселений на южном берегу острова. Беда только что весь север, восток и запад, впрочем как и бедную внутреннюю пустыню уже контролировали юдьяры. Былого энтузиазма северная война в Рейне уже не вызывала. Сил и желания сражаться за Невезения у штейвитов не было. Одни вернулись домой, другие же повернули на запад где шла война за богатый лесом Осколок. К концу века юдьяры вытеснили немногих поселенцев завоевания Олема были окончательно потеряны. Правда удалось основать небольшую, но крепкую колонию на Осколке.

Шенадцатый век кроме северных походов ознаменовался укреплением штэйвитской торговли. Пускай охваченная войной Талласа не привлекала купцов, но Гальегия и Занзара стали открыли рынки не многим уступавшие окумийским.

В то время как торговцы богатели и усиливались Швардвасс терял позиции. Чёрные надежно защищали свои берега, а Корахот был разорён войной. И на востоке и на западе успешные и прибыльные походы становились всё опаснее и кровавее. Набеги не прекратились полностью, но их число и масштбы были уже несравнимы с прежними. Старые швардвассы помало гибли или отходили от дел, а молодёжи приходило куда меньше чем раньше. Слава всё ещё манила штейвитов, но без громких успехов и добычи её было мало. Всё чаще раздавались голоса о том что пора сменить цель набегов. Одни призывали грабить Занзару вместо того что бы торговать с нею, другие не прочь были пощипать сельтов и гитов. И надо сказать что многие кормчие так и делали – грабили корабли или мелкие селения по всем берегам Внутреннего моря. И всё чаще слышали фюреры жалобы от послов и всё чаще встречали штэйвитские купцы кривые взгляды и неприязнь.

***

В шестнадцатом веке Гальегия окончательно решила судемоажский вопрос, а заодно присоединила к себе обширные територии. Прежде всего речь конечно идёт о Фаримеях. Влияние жрецов Сондельмара, чудеса и пророчества в купе с откровенной демонстрацией силы и соблазнами цивилизации привели к включению всего острова в державу Кутуулу. И хотя в политическом плане Фаримеи не имели особого веса, но демографичеки именно они позволили гальегам вернуть себе мест обезусловного большинства. Впрочем кроме аскаскатов в стране появился ещё один народ – аскагали.

Кроме Фаримей Гальегия покорила половину Осколка. Захватила бы и весь, но на южное побережье отхватили энэрегали, а на востоке смогли укрепится штэйвиты. И пускай отношения с этими соседями вышли напряжённые и даже случались стычки, но до большой войны так и не дошло. В густых лесах острова как оказалось жили гальеги. За века изоляции они осколки превратились в отдельный, своеобразный народ нравом и речью отличающийся от гальежцев. Это был мирный, замкнутый и тихий народ. Они признали власть Кутуулу и тем спасли свои рощи от энэрегалей, но продолжали жить своей жизнью. Правда замкнутость не мешала торговле – лесные дикари оказались весьма падки на блага цивилизации. Благо платить им было чем. Аливсовое вино, этот терпкий напиток, так непохожий на сладкое и дорогое эйровое, быстро вошло в жизнь Гальегии.

Мир с Дэлладуром привёл к небывалому рассцвету торговли. Ей правда сперва существенно мешал запрет на продажу чёрнокожим бронзы. Но альворадцам то никто её продавать не запрещал. А раз так, то альворадские посредники, настоящие, или фиктивные стали незаменимыми партнёрами. Конечно лишние руки делали товар дороже, но в Дэлладуре были готовы платить за северную «светлую медь».

***

После неудачной попытки отхватить себе кусок Фаримеев Альворада наслаждалась миром. По крайней мере так можно сказать о знати в полной мере получавшей выгоды от заморской торговли. Впрочем медные и даже бронзовые инструменты вошли и в быт простых жителей.

***

В шестнадцатом веке в Югорзорсаге произошла важнейшая религиозная реформа в результате которой пантеон возглавил Варуна. Новое жречество идеологически оформило социальное расслоение югорского общества и более того во многом инициировало возникновение каст. Наследственность социального положения давно уже стала нормой, но жесткие, почти что замкнутые специализированные эндогамные группы сначала появились в проповедях, а лишь потом реальность стала более-менее соответствовать представлению о ней.

На смену многочисленному, но средне вооруженному и плохо подготовленному ополчению пришли небольшие, но прекрасно снаряжённые дружины потомственных воинов. Четыре руки ставили слишком сложную задачу перед бронниками, а потому тяжёлые доспехи были у юдьяр не в чести, но вот на бронзовые мечи и длинные наконечники копий они не скупились. Подвижные и агрессивные отряды кшатриев* завоевали остров Невезения методично ломая сопротивление судемоагов. Неплохо показали они себя и в столкновениях со свирепыми штэйвитами. Грубой силе и ярости противопоставили они выучку и самообладание.

* Банально, но слово красивое. Если у касты воинов другое название, то буду употреблять его.

Кзабраки оказали Гиперсикеру достойный прием, стараясь поразить диковинными явствами из той дани, что приносили лунные люди и пытаясь впечатлить заморскими товарами. Но в целом, надо отметить, что жизнь даже знатного кзабрака не была роскошной или помпезной. Во время путешествии по стране правителю Шатиры выделили охранный тумен, и пообещали обеспечить защитой все штирские караваны, что соединят две страны в будущем.

Вместе с переговорщиками на восток действительно были отправлены юдьяры-писцы, но юдьяры не были рабами, более того, эти верноподданные Кзабрашахра были по сути наемниками на службе шахин шаха и никак не могли бы быть принужденны к службе штирами насильно, без международного скандала. Штирам, как и самим кзабракам когда-то приходилось достойно оплачивать труд писцов, дабы удержать их у себя на службе.

Плач детей Алея и луч надежды в новом веке.
Эллику постигла смута. Мужественные и гордые эллины все чаще впадали в апатию. Люди жили и умирали, все чаще задавая один и тот же вопрос "Что с нами стало?" Пустота, странная и жгучая, поселилась внутри каждого эллинаса. Даже закаленные и выносливые ирасийцы чувствовали в себе непонятную тоску о том, чего больше нет. Молитвы, жертвы, просьбы и плач. Ничего не помогало. Великий Бог, Отец, молчал. Отцы эллинас растеряно разводили в стороны руки, когда люди взывали к совету и толкованию. Отцы и дочери битв смущенно опускали взгляд, когда воины указывали на воинственных кзабраков. Немо уходили айматри аспидес, не в силах терпеть наглецов, которые с каждым днем отгрызали от них не только землю, но кажется частицу гордости. Увядали от тоски и апатеонес, не могущие найти применения своим навыкам. Прятались от вопросов и архонты, не в силах помочь своим людям с горем. Задумчиво взывали к спокойствию старейшины родов, не зная иных аргументов дабы объяснить невыносимую боль. С чувством глубочайшей тоски и злости возвращался в дом отец, зная что в который раз не сможет ответить на столь важные и жгучие вопросы детей. Каждому жителю эллики казалось что прежняя жизнь, слава, уверенность далеко позади. А впереди пугающая пустота и хаос. И когда уже казалось, что надежда о будущем готова кануть в небытие, пришло маленькое, но чувство наполненности. Каждый эллинас и ирасиец нашел в себе жаринку духа, которая говорила "Еще рано! Еще не время! Эллинское копье еще будет разить врага! Эллинский щит еще защитит детей Алея от невзгод!" Весть о надежде быстро разлетелась по округе. Как? Кто? Где? А все оказалось просто. Самые верные последователи и жрецы Алея ушли в странствие на север от Ники. Там они собирались принести жертвы иным богам, взывая к милости, уверенные в том, что это их повинность в том, что Алей отвернулся от своих детей. И когда уже, одетые в полный комплект брони, с оружием в руках, они готовы были совершить задуманное, с неба грянул гром. Средь бела дня, в небе без единого намека на грозу. Все как один жрецы бога война припали к земле, уверенные что это гнев Алея. А когда все утихло, а эллинасы подняли взгляд, пред ними находилась дева. Высокая, стройная, русая дева с вплетенными в ее волосы оливой. Одетая в броню, коей не видали еще на Юне. Дополненной царским ниспадающим к земле платьем. В одной руке она, с выправкой воина, держала копье на котором увивалась змея. В другой руке у нее был щит, на котором была изображена белая сова. Дева эта, взглядом не признающим неповиновения, смотрела на упавших перед ней воинов.
- Отец был бы не доволен вами! Сложить оружие без боя! Отдать жизни без цели? Где ваша честь? Где ваша гордость? Где ваш ум? Неужели вы думали что боги бросили вас?! - вопрошала Атана у испуганных и безмолвно смотрящих на нее эллинасов.
- Глупцы! - громом разнеслось по всей округе. Эллины вновь припали к земле. И когда все вновь утихло и буря миновала, воины прежде не знавшие страха ни перед чем, вновь подняли взгляд. Дева как и прежде стояла перед ними. Мелким движением головы она повелела встать. Все жрецы бога встали. - Я Атана. Дочь Алея. И я поведу вас сквозь огонь и воду. Тернии и боль. Поведу к будущим победам и свершениям! Вы не одни. Отец не оставил вас одних! А теперь идите. Идите и расскажите. Разнесите весть Атане, дочери Алея. О покровительнице Эллики и защитнице эллинов. О божественном благословении. Пускай воины готовят мечи. Пускай ремесленники не останавливают работу. Пускай матери не думают об отчаянннии. Пускай отцы воспитывают достойных эллинов. Ибо грядет время перемен.
Весть о дочери Алея, богине мудрости, покровительнице ремесла и войны быстро разнеслась по Эллике. И вновь запылали огни в храмах Докими, Аколпоса и Лимани. Вновь обрели веру в свои силы жители Ник и Акти. Вновь с гордостью взирали в даль воины на стенах Аргоса и Тавроса. Боги не бросили их. Эллика проснулась!

Радость и новое дыхание
Царь Неокл, который вновь обрел уверенность в своих силах и намерениях, снова гордо воссев на троне издавал указы. Кирийцы, коих Алей велел принять среди своих, вновь были усажены в лодки и отправлены на запад. Далее поплыли к островам в поисках выгоды и партнеров. Восток же, где находился Цвергдаум тоже не остался без внимания. Вновь пошли туда торговцы, вновь начали эллины принимать кирийских визитеров в своих городах. Ожила эллика, в которой торговые тропы начали пульсировать жизнью и движением. Вновь занялись делом воины, взяв в руки сбрую. Вновь начали чистить седла и готовить каукорницу иппико. Вернулись к прежней жизни ирасийцы, готовые взять то, что пинадлежало им по праву. Вновь с огнем в глазах смотрели в будущее мальчишки. Вновь с надеждой на удачное завтра ложились спать женщины. По всем городам неслась радость и счастье. Всюду, от мал до велика праздновали приход весны, с которой в жизнь эллинов вошла дочь Алея. Щиты полировались, копья острились, воины улыбались. Все города созывали гарнизоны. В воздухе витало напряжение. Атана обещала честь славу. Светлое будущее. Эллика готовилась это получить.

Получатели: Атана.

Терим. Кзабрашахр XVI век.

Что в сущности жизнь кзабрака? Брести по бескрайним просторам прожженного солнцем и иссохшим огневиком Кор-Хаку. Пить вечно теплый кумыш из мягкого упругого как молодой сыр бурдюка. Спать под открытым небом, наблюдая как сменяют друг друга одна луна за другой. Высматривать подкрадывающегося к табуну экхекатля. И сражаться.
Сражаться, так же привычно и сноровисто как и все, что приходится делать живущему здесь. Сражаться друг с другом - за стада, за кочевья, за хорошие стоянки, за воду, за женщин. Сражаться со зверем, что движимый голодом и жаждой, жаждой которую в этих безводных просторах может утолить только кровь, подстерегает все что есть у кзабрака - его скот, его родных. Сражаться с чужаками, с теми что бесконечно давно напали на рожденный от огня народ, народ вобравший в себя всю жестокость и жар этих земель.
Вот жизнь кзабрака - кочевье между небом и землей. Скрипящий на зубах песок. Запах запотевшей от полуденного зноя корхакорны. Плохо разведенный кофей с молоком и сыром, твердым как камень у Пирушевого Престола. А потом переход. Переход и сыр с мясом на обед. Кумыш тонкой тугой струйкой. А потом снова переход. От огневища к огневищу.
Бредут так стада, чтобы урадились новые корхи, чтобы было что доить и из чего делать новый сыр. Эти бредут шумно, объедая своими мягкими сдвоенными губами все на своем пути - все эти жалкие иссушенные, и казалось бы - совсем безжизненные, колючки.
Бредут караваны, везя в одну сторону - ракушки, жемчуг, вяленую, сушеную, соленую рыбу и таких диковинных гадов, при виде которых кзабракские дети визжат наслаждаясь своими испугом и удивлением. А в другую, в другую сторону караваны везут кожи, горькие курительные травы, и головы. Головы, отрубленные, вымоченные в соках, высушенные в тени, зашитые жилами, страшные, вечные. Тсантсы - головы, лица на которых не стареют.
Бредут армии. Джагуны. Минганы. Тумены. Тьмы и тьмы рогатых воинов пересекают пустыни чтобы обресть славу, стада, власть и смерть.
И так - ото дня в день. Из года в год. От хаджа к хаджу. Лишь изредка - серую (а точнее - песчаного цвета) размеренность разрывается грохотом праздника или боя.
Праздника с его яркими красками и восхитительными, невозможными, неземными танцами и молитвами одетых в человеческую кожу жрецов. Боя - с его вторящем сердцу перестуком барабанов, заглушающим вопли раненых вое рогов и бесконечно острым, перекрывающим все на свете, и обращающим поле битвы в тишину, чувстве опасности. Чувстве, от которого в душах кзабраков просыпаются древние демоны, зовущие, воющие, скалящие зубы, просящие, требующие отбросить все то что за последние века стало сутью кзабрачьей жизни - всё, всё говорило о достатке и культуре. все эти стада, сыры, ракушки - все это следовало отбросить. Отбросить и признать свою истинную природу. Природу хищников и убийц.

Торговля. Запад.
- Тьфу... - Юдьяр выплюнул струю густого темного напитка и сморщился. - Помои. Горечь то какая. Буээ...
С лица старика кзабрака не слезала хитрая улыбка.
- Это ничего. Это бывает. Всем поначалу слишком горько.
- Да брось ты это, я этой дряни больше и глотка не сделаю. Она же чуть ли не скрепит на зубах. Уэээ...
Юдьяр гримасничал, словно пережевывая невидимую жвачку и пытаясь прогнать перебивающий все вкус жженого корня. Господи-боже, эти рогатые бедолаги жарят все, даже огневик. Совсем спятили от своих курений.
- Ну не сделаешь - не надо. Арпад, ты же знаешь - насильничать не в моих правилах.
Горечь медленно отступало и дошедшее послевкусие навело торговца-юдьяра на какую-то мысль. Мысль тоже неуловимо отступала, как призрак или видение. Этот особый тонкий запах, нет не запах - аромат, тонко-тонко истаивал на самом кончике языка, в небе, где-то... где-то там. Юдьяр на секунду замер, прислушиваясь к ощущениям. Нет, вкус не изменился, горечь огневика не может перестать быть горечью, но послевкусие было как минимум новым и необычным.
Кзабрак хихикнул. Нет, не каждому он предлагал попробовать это. Эти четырехрукие в большинстве своем бездушные умники, даром только что четыре руки. Тут ведь не ум нужен, тут душа нужна, чувство, страсть. Да, думал Касаф, у этого Арпада есть душа, есть вкус, есть фантазия. Этот сможет оценить. А потом раскрутимся, старик Молох здорово это придумал.
Лицо юдьяра в это время вытянулось и он, в задумчивости, потянулся за теплым еще бурдюком Касафа.
- Чегой-то, передумал? - Поддразнивая торговца-приятеля старый кзабрак поспешно подал бурдюк.
Арпад зделал еще один мелкий глоток. Вкус был все тот же но уже не казался таким ужасным. Зато голове как то сразу прояснилось. Эта бесконечная жара отошла на второй план и отчего-то захотелось встать и пройтись. Пройтись вот так вот значит туда. А потом сюда.
Юдьяр нервно забарабанил пальцами на трех руках. В четвертой он сжимал бурдюк.
- Так ты это... кофей... говоришь?
- Ага, кофей, кофей.
- Ну и дрянь твой кофей, Касаф. Дрянь редкостная.
- Ага, дрянь. Дрянь, тьфу...
- Ну так и горький он...
- Ага, горький, гадость.
- И ты я так понимаю, хочешь его мне продать.
- Ага, ага, продать значит...
Арпад задумался на мгновение, но вскоре его голос приобрел привычные нотки бывалого дельца.
- Послушай, Касаф, ты же понимаешь что это не может стоить много, да и я не могу много за это заплатить, но только ради тебя, Касаф, только ради нашей с тобой старой дружбы...
И двое таких разных по своей природе человека - старый, сгорбленый сухой старичек кзабрак и крепкий, толстошеий великан юдьяр пошли вместе вдоль берега, как двое влюбленных, о чем то оживленно беседуя, страстно споря, увлеченно размахивая руками...

В Кор-Хаке, в Минасе, в Ирассии - всего что так нужно для жизни и цивилизации очень мало. Мало воды. Мало еды. Мало зелени. Мало, пригодной к обработке земли. Много только солнца, песка и огневика. Огневика, который издревле употреблялся кзабраками в самых разных формах. Чего только не проделывали с ним народные умельцы в периоды особого голода, когда стада корхакорн редели и лишь голодные худые экхекатли рыскали среди огневищ. Листья и стебли огневика сухи, жестки и мало питательны. Зато корень может быть довольно крупным и сочным. Но корень таит в себе другую опасность. Безумие. Ярость, неконтролируем всплеск энергии и прилив сил, опустошающий до конца и разрушающий в своей слепоте все вокруг. Но народ мудр. Не в смысле - один народ мудрее другого, а в смысле - много простых людей за много веков сделают то, что не удастся ни какому умнику в одиночку. Кзабраки искали способы применения огневика и находили.
Одним был хаш, тот самый курительных хаш что от начала времен шаманы и жрецы употребляют для вызова видений и общения с миром беспокойных духов. Да, духи, если прийти к ним с хашем, становятся беспокойны. А что еще можно ожидать от огневика? Только нет этой ярости, нет силы буйства, хаш дарует расслабленную истому в которой мелькают картины из других миров.
Другим был кумыш. О, этот славный напиток воинов пьянил головы и веселил сердца. Воистину то был дар богов и радость кзабраков.
Третьим способом употребления корня был кофей. Все сводилось к перемалыванию между плоских каменных жерновов в пыль, высушиванию этой муки в тени, а затем очень осторожному обжариванию на плоском камне. Измельченный корень темнел, терял маслянистый блеск, менялся на вкус и запах. Но главное - он переставал теребить душу и беспокоить ум. Кофей вселял лишь бодрость, дававшую жизни особую ценность. Если ты богат, знатен, здоров - что еще тебе хочется? Бодрость, ясность ума, энергия. И не важно на что - пить со знатными друзьями, любить женщин, драться или охотится - выбор за тобой.

Кожаные мешки с густо-коричневым кофеём заполнили все свободное место на лодке Арпада. Тот помахал рукой, все так-же хитро улыбающемуся Касафу, и отчалил.

Культура. Восток.
- Ай, да мать вашу на кол, - злобно ворчали застрявшие в Шатире послы.
Вокруг был отвратительный мир внешне и внутренне мерзких существ. Похотливые, склочные, уродливые, жадные... У кзабраков не хватало слов, чтобы описать все богатство душевного склада своих восточных соседей. Их привычка трахаться со всем что двигалось, теряя драгоценную энергию и влагу, казалось ущербной тем, кто от сотворения мира подчинял себе пустыни. И как только эти мохнозадые дожили до сих пор? Ответом было "пищевое поведение" штиров - жадное, неумеренное, до состояния "ща лопну" когда еда была, и столь не притязательное, до приступов тошноты у стороннего наблюдателя, низкое - когда еды уже не было.
В результате "культурного обмена" в среде кзабраков не могло не возникнуть реакционного движения, призванное защитить исконно кзабракский, подлинный образ жизни, то здоровое отношение к себе и своему телу, что помогала выжить этому народу на протяжении стольких веков и которое было бы полностью противоположно всему природно-штирскому, что могло бы дурно повлиять на краснокожий народ.
Когда, проведшие не один год на чужбине, послы вернулись, а между государствами потянулись в обе стороны груженные караваны, посол Сенекай бросился своего повелителя и попросил разрешение снять с себя знаки власти шахин шаха и уйти в храм. Став жрецом Сенекай пошел проповедовать по хаджам и кочевьям учение о стойкости духа, бравшее начало во вдохновленном Уршуром учении Уфира, и подкрепленное неприятием увиденного в Шатире. Сенекай клеймил теперь не только трусость, жадность и неподчинение, теперь небрежность, лень, похоть и расхлябанность стали объектами пламенных проповедей и клеймления. И как он это делал! Впервые перед народом выступал не только опытный воин и вождь, не только жрец облаченный ореолом божественной власти, но и образованный искусный в ведении беседы кзабрак, из чьих уст не выходило не слова лукавства, лжи и притворства.
Сенекай учил уважать и ценить свою первозданную природу, оберегать и укреплять ее умеренностью и физическим трудом. Кзабрак не должен быть празден или ненасытен в еде и питие, кзабрак не должен искать утех и услад там, где их не давала пустыня его предкам. Даже этой их пресловутой "демократии" досталось, и каждому становилось ясно, что нет более глупой, более нелепой и менее эффективной формы правления.

А между Кзабрашахром и Шатирой одна за другой появлялись прочные цепкие связи караванных путей. Из одной стороны в другую они везли товары с запада на восток и с востока на запад. Груженные вереницы корхакорн с восседающими на горбах краснокожими караванщиками. И не менее груженные вереницы арб, с позевывающими чернокожими штирами на верхах. Арб, появление которых непременно вызывало интерес в каждом встреченного племени. Дети обступали причудливые конструкции из дерева, женщины смотрели издали с любопытством, а старики, думая о чем-то своем, лишь цокали языком.

Сердце Кзабрашахра. Ушур.
- Нет, ты мне объясни все-же, люди они или демоны! Кого убивают бичи вдоль берегов?
- Демонов. И людей.
- Ну вот, ты опять за свое, Кайам, ты утомляешь меня.
Кайам, не старый еще но уже занимавший пост советника при молодом господине кзабрак, терпеливо ждал, пока нетерпеливый шахин шах успокоится и сможет слушать.
- Мой повелитель, с лунными людьми на наши берега прибывает множество других народов - желтые чешуйчатые существа, белокожие безрогие коротышки...
- Демоны, это все я знаю.
- Не только. Желтокожие совсем безобидны, они уродливы, глупы и бесконечно послушны. А белокожие... белокожие бывают разные - и демоны и люди...
- Так как же их отличить? Как, я спрашиваю? А, Кайам?
- Я не знаю.
- Так зачем ты опять начал этот разговор?! Зачем, Кайам, зачеееем?
- Чтобы просить вашего заступления за токов, мой господин. Они могут пригодиться и не причинят вреда.
- Токов? Это которые желтые? Ну пусть. Да? Ну пусть. Пусть, Кайам. Эй! Писарь! Иди скорей сюда!

***

Безвременная кончина, постигнувшая молодого правителя через несколько лет, открыла путь к престолу и хавару его ближайшему родственнику Лерайе Пирху, при котором к созданным его предшественниками официальным силам с помощью которых управлялось государство добавились еще и тайные.
Кзабрашахр все больше усложнялся. Новые народы, новые концепции и учения, новые пороки и соблазны, новые товары. Война и голод на юге. Отголоски страшных проклятий далеких богов. Новые страны на востоке - штиры, цверги. Новые земли на западе - пока еще незримые, но такие близкие со слов беженцев. Кзабрашахр бурлил и рос. И в этом хаосе становления, в этом бесконечном развитии и росте должна была появиться сила, способная направить умы вольных кзабраков в нужную сторону. Кзабраков, привычных к свободе, кзабраков привыкших жить своим умом. И именно на эту их последнюю особенность решил сделать ставку многомудрый Лерай. То что пришло в голову кзабраку уже не выбить оттуда бичами, так пусть в головы его верноподданных (наиболее ценных из них, если быть точным), приходят только нужные Ему мысли.
Серые Святые стали новым и по структуре и по методам оружием в руках правителя. Хитрые, незаметные, умелые - они заполняли собой все щели, все трещинки огромного государства и связывали его, объединяли своими незримыми клейкими нитями.
Получатели: Урсу.

В кроне послышалось замешательство.
- Ох ты ж..*дальше неразборчиво на бандерлогском*...йонг...*неразборчиво*...торговец.
Наконец раздав тумаки желающим выговориться черношкурый продолжил.
- Странные вещи ты говоришь большерукий. Да еще как по вязанному* откуда такой взялся только. Отродясь не слышал чтобы йонги да вдруг торговлей занимались. Почем мне знать что вы не попробуете нас схарчить едва мы с дерева спустимся?

*узловая письменность, помним да?

Ход 5 (15 год от Новой Эры)

Кантор

Древний лич, наконец-то, получил возможность отдохнуть от ратных подвигов и заняться государственными делами. Финансовые вливания Мидаса значительно помогли казне Кантора, и в итоге разоренных хозяйств оказалось не так уж много, а пострадавшие люди смогли наладить быт и восстановить хозяйство в короткое время.

Башня Севатара в западных горах, что защищала перевал, была разобрана и собрана уже на новом месте у излучины реки, где обустраивались новые поселенцы, распахивая землю и строя дома.

В конце года Кантор сумел выбрать время и откликнуться на просьбу Сиравока. Почти неделя ворожбы дала интересные результаты. Магическое прорицание показало странный механизм-бур размером небольшую лодку с множеством каких-то непонятных манипуляторов, шестеренок и разных технических приблуд. Судя по всему эта штука крайне быстро пробивала в мягком грунте тоннели. Необычно было также то, что более ничего Кантор увидеть не сумел, что-то сильно мешало прорицанию и если бы лич не был таким искушенным магом, то вряд ли бы он смог что-либо увидеть.

Интересные новости ждали лича после его возвращения от Сиравока. Советники доложили о появившихся случаях пропажи тел из могил. Кантор так же нашел аналогичные полузасыпанные тоннели, что и под владениями Сиравока.

Игромеханика:
R4 - рыба
Исследовано заклинание: Щит от колдовства (5 маны) - отражает заклинание в противника или полностью нейтрализует его действие. Боевое заклинание ударить по атакующему с половинной силой собственного заклинания, заклинание воздействия не сработает.
Налажена торговля с Мидасом: +0,5% к росту экономики
Убраны штрафы на рост экономики.
Заключены кредитные договоры с Мидасом.
Разрыто 58 могил. Свидетелей нет.

Сиравок

Сиравок по прежнему пытался бороться с "гробокопателями", но безуспешно. Количество случаев разграбления могил все росло, как и недовольство простого народа. Впрочем, успехи по хозяйству зато у генерала были впечатляющими. С привлечением иностранных специалистов, вложив немалые средства, Сиравок построил прекрасные ирригационные системы, к тому же год принес очень хороший урожай. Один из отрядов, пытавшихся перехватить "гробокопателей" бесследно исчез. Наблюдатели за лесом сообщали о том, что по ночам там раздается жуткий волчий вой, виднеются далекие огоньки костров, а деревья скрипят так жутко, что аж мурашки по коже.

Игромеханика:
Ресурсы: QR 13 - охотничьи угодья (черноземы), PQ 13 - хлопок, N 14 - источник маны, J 14 идеально круглое озеро, заросшее камышом, 50 шагов радиусом.
Улучшена ирригация в обоих провинциях +2% к росту населения.
Отличный урожай: +2% к росту населения в этот ход.
Потерян 1 юнит легкой.пехоты (-10 к населению).
Разрыто 76 могил.

Оракул

Год для Оракула прошел беспокойно. Красавица темная фея продолжала являться к нему, причем уже чуть ли не каждую ночь. Был бы многодуший обычным человеком, несомненно он бы давно потерял свою душу и сгинул бы, целуя губы и проникая в лоно пожирательницы душ. Но Оракул мог себе позволить скармливать "лишние" души и с каждой потерянной, его основная личность становилась все свободнее. В конце года обнаженная красотка явилась не одна, удовлетворив свою похоть и голод, она материализовала у себя в руках корзину, в которой мирным сном спала новорожденная девочка. Улыбнувшись Оракулу, фея реки покинула его. За все это время она так и не сказала Оракулу не слова, так что даже имя для девочки ему пришлось придумывать самому. Прикосновения к ребенку Оракулу хватило, чтобы распознать в ней невероятно сильный магический дар, а также родственную кровь.

В конце года к Оракулу гвардейцы привели странное существо, в котором многодуший без труда узнал представителя расы сахуагинов. Земноводный ящер проквакал, что Хозяйка прислала его в помощь своему мужу и теперь он и его народ готовы по первому зову придти на помощь людям Оракула. С этими словами он передал правителю амулет из красивой ракушки, с помощью которого Оракул мог призвать воинов сахуагинов в любое время, открыв портал.

Ритуал великого гадания продолжал вселять в Оракула тревогу. На это раз с помощью хрустального шара он увидел как на востоке собирается Тьма, в которой вырисовывается заброшенный замок и огромная вереница свежих и полуразложившихся трупов, бредущих в его распахнутые ворота.

Игромеханика:
Многодуший стал гораздо менее многодушим. Теперь сменить специалиста можно только раз в 3 года.
Хозяйка реки набрала силу. +2% к росту населения в провинциях, которые находятся по соседству с рекой.
Исследовано заклинание - Удар молнии (10 маны). Сотворив заклинание в бою вы на 1 раунд получаете +10 СИЛЫ, Спец: стрелковая.
Получено заклинание - Призвать сахуагинов: В начале любого боя - 3 юнита легк.пехота СИЛА: 3, Спец: водные, спец: разведка.
Ресурсы не найдены.
Кроме того, река является для Оракула источником маны с 10 маны.

Инге

Инге звали Мудрым потому, что он всегда знал кому надо заплатить, чтобы "порешать вопрос". Посмеявшись над требованиями губернатора, Инге за гораздо меньшую сумму подмазал двух султанских визирей, которые приструнили этого самого губернатора за пару минут. Кроме того, наконец то султан соизволил прислушаться к словам Инге. Правда, сначала он потребовал от Ледяного Короля маленькую услугу...

Игромеханика:
-100к на взятки визирям.
Источник маны освоен.
Исследовано заклинание: Поисковая нить (10 маны) - показывает ближайший к вам ресурс (можно исключать уже известные).


Мидас

Торговец вместе с частью своих войск предпринял экспедицию к провинции Азариана. Первая же пограничная деревушка произвела тяжкое впечатление. Многие дома были заколочены, на ставнях и дверях красовались выведенные мелом какие-то знаки. Полусгнившие мертвецы лежали на улицах, в незасыпанных братских могилах и на брошенных телегах. Домашние животные так же погибли. Было похоже на разгул чумы. Приказав воинам остаться у границы, Мидас и несколько его телохранителей защищенные от болезней артефактным кольцом Мидаса, добрались к наступлению темноты в замок Азариана. Целый, но заброшенный он производил гнетущее впечатление. На стенах то и дело мелькали какие-то тени, в окне одной из самых высоких башен донжона видны были отблески света. Крепостной мост был опущен, но пройти по нему торговцу не удалось. Путь преградили страшенные трехметровые кадарвы, слепленные из частей тел мертвецов. Увешанные железом, они в полусгнивших руках сжимали ржавые, но увесистые алебарды. Решив, что ловить здесь нечего, Мидас оставил по послание владельцу замка и поспешил ретироваться.

Остаток года прошел в тревоге. Только благодаря усилию мага, удалось справиться с жутким мором. Причем, что он явно намеренно подпитывался магическим образом. Умерло всего только 12 человек. Маг хоть и сумел подавить болезнь, но не смог найти защиты от нее.

Также Мидасу доложили, что с его погостов и с погостов болотников начали пропадать трупы. Могилы были аккуратно разрыты, свидетелей не было.

Экспедиции установили дип.связи с большим южным городом-государством песчанников, а на далеко западе нашли заброшенные почти развалившиеся деревни и заброшенный почти полностью разобранный замок.

Под конец года поступило еще одно известие. Старик Уфлей, брызжа слюной, ворвался к Мидасу и потребовал выдать ему младшую из четырех внучек, переданных Мидасу в качестве жен. Шестнадцатилетняя Тиа (от нее у торговца дочь) по его словам изменила Мидасу с одним из его гвардейцев. Судьбу гвардейца старик оставлял на усмотрение царя, а вот Тиа он требовал отдать ему, что бы показательно разорвать девчонку на части конями, смывая позор с семьи.

И как финальный аккорд, всю осень шли жуткие дожди, а зимой ударили такие заморозки, что об урожае можно было забыть (в том числе и у болотников). Провинции постиг ужасный голод, приведший к большой смертности среди детей и стариков.

Игромеханика:
Ресурсы не найдены
Жуткий неурожай: -5% к росту населения, -14% к росту экономики в этот год.
+1% к росту экономики за прочные торговые отношения с Кантором (с учетом +0,5% за бонус правителя).

Альваро

Каталонец развел бурную деятельность, умудрившись дорого продать свои услуги другим правителям, а также наладить хорошие дипломатические отношения с ближайшими соседями.

Разведка ресурсов так же была очень плодотворной. Вокруг Каталонии был настоящий кладезь полезных ресурсов.

В начале года также была сыграна торжественная свадьба. У короля появилась королева - молодая семнадцатилетняя девица очень знатного рода. Единственная дочь старика Хуана эль Спазо, в далеких предках которого так же были короли. Старик Эспазо обладает очень большим авторитетом среди каталонцев (а также невероятно упрямым и жестоким характером) и поныне, многие к нему прислушиваются и для короля породниться с таким человеком было очень даже не зазорным. Катарина Эспазо - очень тихая невысокая девушка с черными волнистыми волосами, точеными чертами лица и стройной изящной фигурой считалась настоящей красавицей. Через полгода девушка однако так и не смогла забеременить, несмотря на все усилия короля. Вернувшись из владений Севатара к концу года, Альваро заметил, что жена выглядит подавленой и тихой более чем обычно. Ночью в спальне ее охватила дикая истерика. Раздев ее чуть ли не принудительно, Альваро заметил на ней плохо зажившие следы от побоев чуть ли не по всей спине и бедрам. Сквозь рыдания она призналась в том, что ее избивал отец, в ярости от того, что она не может родить королю ребенка.

Игромеханика:
Найдены ресурсы: L 4 - охотничьи угодья (чернозем), LM 5 - лошади, HI 5 - железо, IJ 5 - лошади, KL 9 - камень.

Острова

- ¡Patria ou Morte!
За спиной раздавались недружные крики стражей. Сыны Удачи ответили во всю мощь аскаскатских глоток и все как один, а не в разнобой. Пора!
- ¡Patria ou Morte!
Куулау, прорычал это на выдохе. И полез вперёд. Сердце бешенно колотилорсь, а в голове крутилась подленькая мысль о том что повезло, он всё же не первый и даже не второй. Теперь главное не споткнуться, не…
- ¡Patria ou Morte!
В щит ударилось что-то тяжёлое да так, что Куулау едва удержался. А затем страшно хрипящий товарищ соскользнул дальше. Второй. Вперёд. Аскаскат уже не лез, а буквально взбегал по лестнице. Отбил рукоятью копья направленный в него гарпун.
- ¡Patria ou Morte!
Благословенная тень сменилась свирепым блеском Ярры. То кто шёл впереди с рёвом прыгнул вперёд через колья стены. Прыгнул на копья. Куулау видел как синекожие словили его на свои гарпуны и трезубцы, на острия из шипов и костей морских тварей. Как волна копий напрягласб, а потом буквально выбросили окровавленное тело за стену. Первый.
- ¡Patria ou Morte!
Он был наверху. Лестница торчала над краем частокола на добрых два локтя. Теперь надо было боятся ударов не сверху, а снизу, с платформы заполненной судемоагами. От них можно было закрыться щитом, да и верное копьё… Простые воины так бы и застряли на стене, играя с врагом в кровавые салочки, но Сынов Удачи учили другому. Аску и Сондельмар…
- ¡Patria ou Morte!
Куулау прыгнул. Прямо на копья. Кость и хитин ударили в щит, скользнули по меди доспехов, нашли щели, впились, закрепились… На мгновение ему показалось что он тоже попался. Нет, Сондельмар уберёг и Аску сохранил. Слишком мало попало, слишком крепок и тяжял оказался аскаскат. С треском сломался один наконечник, потом второй. И лишь на мгновение застыв в воздухе Куулау обрушился на судемоагов. Он чувствовал как под ногами дёргаются тела и прежде чем враги успели прийти в себя вонзил копьё в шею одному из лежащих.
- ¡Patria ou Morte!
Воин вскочил и выставив овальный щит вдоль земли навалился на него всем тело отодвигая синекожих. В спину что-то ударило. Ещё раз и ещё. А затем сверху посыпались Сыновья как креветки из сетей. Куулау сбили с ног и он бы погиб раздавленный под кучей тел, но сделанная из плавника платформа не выдержала и сломалась. Мешанина из брёвен и человеческих тел рухнула на добрых пять локтей вниз.
- ¡Patria ou Morte!
Куулау не помнил как спасся, как выбрался, как достал меч. Помнил только как распадались под его ударами синие тела, как брызгала кровь и летели прочь отсечённые руки и ноги. Аску хранил его, Сондельмар спас его, теперь же пришло время Хелшша.

*** * ***

В четырнадцатом веке штэйвиты не вели большой войны – её заменило множество малых. Ведь никуда не делись рохо и не счесть было набегов. Пускай с шарншагоголовым был заключен мир, но какое это дело чёрным дикарям. Даже их деды и прадеды не видели Марзуха. Если раньше опасность приходила в Рейн с Хеи, то теперь с Окуми. А народ великой воли не привык терпеть такое. Как встарь забили барабаны и запели флейты, сплетены были новые паруса и зарезаны лонгосы на мясо в путь и шкуру для доспехов. Южные дикари дёргали шинхофу за хвост, что ж теперь он повернётся к ним пастью.

Год за годом ходили штэйвиты походами на энэрегальское побережье, били чёрных, защищали цветношкурых, селились на освобождённом побережье. Энэрегальские племена, давно уже отрезанные от Энэргальеры легко подчинялись власти фюреров. В конце концов лучше иметь дело с теми кто тебя не ест. Да и селились штэйвиты не в сэльве, а на побережье откуда вытеснили рохо. Окумийские энэрегали и забыли уже как по морю плавать так что от смены соседей с врагов на союзников только выиграли. Да и торговля была хорошая. Штэйвиты же не только уничтожили самых свирепых налётчиков и уберегали родные острова, но и получали место для поселений. Вновь были у Штэйнрейна собственные паламнэры на лодки. А ещё своё вино. Ну то есть не своё, но кроме вина энэрегалям то и предложить нечего было в обмен на все те богатства что привозили купцы из-за моря.

Пока ополчение и таафейры завоевывали место для жизни и мир для родных островов швардвасс искал на войне добычу. Отряды по нескольку, а порой и по паре десятков пирог плыли на северо-запад или же на восток – грабить домов или же корахотцев. Эти штэвиты видят в добыче не меньше славы чем в отрубленых головах. Впрочем и головы режут умело. Чёрным конечно – глупо хвастаться энэрегальскими или токскими. Хотя на востоке иногда и сельты попадаются. Причём крупнее и сильнее обычных. Черепа таких очень ценятся, некоторые их отвозят на юг и там заказывают даэрам украсить их камнями и золотом. Такой череп настоящее сокровище.

В походах на север швардвассы встретили много удивительного. Например им попались синекожие люди живущие морем и меднокожие крепыши у которых каждая жинщина имеет пять мужей и недомерки ростом с мелкого подростка. Бывало что штэйвиты грабили чужаков, особенно синекожих оказавшихся вассалами чёрных. Но случалось и торговать. Тем более что союзниками хилых гальегов оказались аскаскаты. А с этими лучше дружить. Да и купить есть что – вещи не уступающие изделиям даэр.

***

Четырнадцатый век стал для Гальегии веком крови и бронзы, веком поражения и победы. На далёком юге пала под натиском чёрных Ватиилана и не осталось более аскаскатов на древней их родине. Многие погибли или попали в плен, но немало было и таких кто спасся за морем. И было куда. Ведь пока одни аскаскаты помогали сородичам или защищали свои дома, другие во главе войска гальегов обрушились на Южный Зубец. Первых же боёв было достаточно что бы стало ясно – не устоять синекожим под градом пуль, не сдержать натиск сыновей удачи не убежать от керраскатов. Мясом судемоагов кормили всадники своих ящеров, скальпами седемоагов укращали щиты свои аскаскаты, из синей кожи делали ловкие на рукоделье гальеги плащи.

У берегов равнинной страны не было мелких островкав и негде было укрыться детям Глаблали. Строили они стены и заставляли токов копать землю роя рвы и насыпая валы, но это не спасало, а лишь оттягивало гибель. Мелкие поселения пали под набегами керраскатов и гальежских пращников. Судемоаги стянулись в крупные, окруженные валами и стенами, но враги брали их одно за одним штурмом или измором. Таких городков было много, а потому война растянулась почти что на век, но судьба судемоагов была одна – смерть в бою или на рудниках. Гальеги освободили не одну тысячу сородичей и те быстро объяснили им что и как надо делать с захваченными в плен синекожими.

Даже после Корасона Южный зубец оказался благодатным краем. Пускай тут не было лесов, но зато не счесть эйровых рощ и бумидорников. На земле полно жирных варинэл и лонгосов, в небе летают вкусные тафити и гули, а море кишит рыбой. Сюда потянулись галежские переселенцы с Лекатана и Корасона, они быстро смешались с освобождёнными из рабства соплеменниками и фарфалями. Последних сперва недолюбливали как судемоажских подстилок, но среди поселенцев было слишком много молодых парней и мало женщин, а потому к концу века почти что у всех местных гальегов фарфали числились если не среди предков то уж точно среди родственников. Второй большой групой поселенцев стали беженцы с Хеи. Впрочем аскаскаты ветераны тоже нередко оседали на новозавоёваны землях, но как ни странно не среди сородичей с Хеи, а среди гальегов. Вообще же хотя гальегов было больше в западной части острова, а аскаскатов на востоке, но в целом селения и тех и других стояли вперемешку. И те и другие промышляли в море, собирали эйру и бумидоры, пасли авусов.

Впрочем новые земли принесли и новые, точнее старые опасности. Судемоаги соседних островов, среди которых было немало беженцев с Южного Зубца регулярно набегали на побережье. Не зря поэтому новые поселенцы обосновывались в руинах старых судемоажских городищ всё ещё окружённых осунувшимися рвами и валами.

Что касается токов, то жизнь их очень и очень изменилась. В старые времена судемоаги мало интересовались тем что происходит в глубине острова теперь же пришли новые хозяева. Они забрали у токов землю превратив плоскоголовых в пастухов своих стад и подёнщиков в своих рощах, но главное они наложили на желтокожих миту – трудовую повинность. Каждый год несколько тысяч токов отправлялись на работу в рудники Лекатана и Корасона, но лишь десятки из них возвращались назад годы спустя.

***

Сотни лет Гальегия была лишь жертвой для судемоагов. Трусливые наземники только отбивались и прятались за своими деревьями вдали от моря. Так было всегда. Ну кроме того чёрного часа когда ведомые злым проклятием обрушились они на Сонеарл. Но это было давно. Слишком давно и судемоаги забыли что нападать могут не только они.

Когда пришли вести о поражении под Корунией архагент метался по дворцу и не раз и не два видели как бился он головой о деревянные колоны восклицая:
- Куутулу! Куутулу! Верни мне моих воинов!
Он не прожил долго. И вскоре его сменил другой избранный, но доля доставшаяся новому правителю была столь же сладка. Неисчислимые орды гальегов обрушились на Южный зубец, а вместе с ними шли свирепые сухопутные шинхофу и отряды закованный в звонкий камень аскаскатов. И сколько не плыло с Фаримей отрядов на юг, а города и селения судемогов гибли один за другим. К чести этого архагента он не вопил и бился головой хотя приближённые не раз и не два видели как смотрит он на колонны дворца явно вспоминая предшественника.
- Куутулу! Куутулу! Верни мне мой остров!
Несказанные слова эти звенели в ушах. Потеря Южного Зубца была началом конца. Судемоаги не могут жить без моря, но где взять льну и дерево? Даже экспедиции на Осколок превратились в отчаянные походы, а уж про Яулу теперь только в песнях пелось. Набеги на соседей шли уже не ради богатства или славы, а ради лодок и сетей. Ради жизни, ведь без них море прокормит едва ли треть теперешнего населения побережья.

***

Долгие века жила Энэргальера спокойно. Жила как будто во сне. Вял и апатичен стал Великий Воспитатель, не учил ничему новому, да и старое повторял без былой страсти. Энэрегали жили как привыкли – собирали эйру, ловили амонитов и креветок, торговали с соседями. Даже в порты Раматы не заходили не столько из старой ненависти как по привычке. Нельзя туда и всё. Единственное что изменилось за века – появилась в столице стража из поселенцев аскаскатов что спаслись из гибнущей Ватиилы. Не несколько тысяч чужаков не изменили жизни миллионов пальцехвостых. Штэйвиты вновь стали друзьями, рохол так и не напали, с эльтами, ши и далёкими даэрами торговля. Судемогаи как и раньше приплывают за льной, пускай их и в разы меньше. На громадном рынке Рила'н'эры толкутся рогатые краснокожие незнакомцы предлагая непривыные товары и скупая даэрские диковинки. Ну и что. Всё равно завтрашний день будет такой же как и сегодняшний.

Но и в сонном мире пальцехвостых появилось новое. Когда Великий Воспитатель спит на яву, когда молитвы в громадном храме остаются без ответа, когда дорога повторённая тысячи раз становится рвом появляется желание странного. Возникает ощущение, что всё.. всё идёт как-то не так. Нужен другой, правильный путь. Нужен тот кто укажет его. И Указующий путь пришёл и пришли пророки его и молва о них ширилась по всей стране.

***

Победа! Победа! О как давно Альворада не чувствовала её вкус! Вкус мяса и крови, вкус когда проводишь языком по раскрошенным зубам и смеёшся. Долгой и кровавой была война на Трифорсе, но Аэсим пал и не осталось больше на острове непокорных судемоагов. Кто не склонился перед пинкааном те погибли или бежали. Всюду у моря живут теперь мирные синекожие под управлением капого. Тут и там разбросаны городки гальежских ремесленников что делают своими ловкими пальцами прекрасные вещи. Топоры валят столь нужную на Луго и Суэньосе гаргуту. Разве что племена в гуще лесов не проявляют должного почтения к альгвалисам из столицы. Впрочем что с них взять с дикарей этаких. На них как гляднешь так и не поймешь издали это фарфали или асккаскаты какие-то настолько грубы и свирепы. Впрочем воины они хорошие и сражаться за Альвораду не прочь. За соответствующее вознаграждение разумеется. Хорошо хоть дикаря можно купить за сущую безделицу.

Мир с Гальегией принёс свои плоды. Прежде всего расцвела торговля. Как бы ни хвалились мастера из Баргансы, а повторить изделия гончаров из Альворады им было не под силу. Но и во владения диктадоро не было ничего подобного меди, олову и бронзе. Потому плавали туда и сюда лодки полные товаров. Альворадская посуда стала знаком зажиточности в гальегии, а конквистадоры и легионеры одоспешились бронёй на гальежский манер, сменили каменные топоры и ножи из раковин на сверкающую бронзу. Впрочем металл не остался уделом знати – плотники и каменотёсы работали теперь бронзовыми топорами и зубилами, даже в деревнях во многих домах были привозные ножи.

***

Югра собиралась воевать Невимол, но судьба распорядилась иначе и вместо похода на запад пришлось раз за разом отбиваться от нашествия с юга. Казалось сама столица падёт, но в битве под стенами Аавенаша юдьяры разбили врагов. Однако до самого конца века не утихали большие и малые набеги. В пожаре войны сгорели селения судемоагов на Северном зубце, на Авенанме же они уцелели. Это не удивительно, ведь благодаря скотоводству и земледелию население Зубца увеличилось в несколько раз, а на засушливой Авенанме как и прежде югру кормило в основном море.

Сильное влияние на Югорзорсаго оказало завоевание Гальегие Южного Зубца. Раньше торговлю между двумя народами сдерживали судемоажские пираты, теперь же лодки могли плавать почти что свободно – лишь самые отчаянные из синекожих осмеливались заплывать в пролив между Зубцами. И как оказалось у двух народов есть множество интересного друг для друга. Главной приманкой для четырёхруких был конечно же металл. Он попадал к ним и раньше, но в мизерных количествах, а теперь изделия из меди и бронзы стали предметом вожделения всей югры. Они были крепки, удобны, красивы, богаты. Странно как раньше юдьяры обходились без них!

- А что вам рассказать? - вздохнула она. - Моим первым сознательным воспоминанием является чересчур яркий свет Солнца, обесцвечивающий и без того серые здания какого-то пыльного душного мелкого убогого городка. Я не помню родителей. Уже тогда меня за руку водила Мелисса. Мне она тогда казалась такой большой, такой важной, такой смелой, знающей всё... чёрт возьми, ей тогда не было и десяти лет! Я помню, как у нас постоянно отнимали пайки живущие небольшой группкой чуть в стороне мальчишки, а Мелисса всё время находила ещё... не всегда, не каждый день, но находила. Однажды она принесла мясо. Много мяса. Мы жарили его на костре, все смотрели на нас, но никто это мясо и не думал отнимать. Я не знала почему и боялась спросить сестру... и только спустя пару лет я поняла, что это была человечина.
Сибилла грустно усмехнулась.
- Мы ели... а все брезговали. И мы ели. И это было вкусно. После нескольких дней голодовки и месяцев недоедания это была самая вкусная еда из всей, что мы когда-либо пробовали. Мне было проще: когда я впервые ела это мясо, я не знала, что это такое, а когда узнала... это, почему-то, не было для меня шоком. Я испытала не ужас, а гордость от того, что я могу есть то, что не могут другие. Что я сильнее их, хотя и слабее каждого... но я не могу представить, что именно испытывала Мелисса, когда принимала это решение. Наверное, она была голодней меня, ведь часто, когда она приносила мне паёк, она говорила, что уже поела по дороге...

Ход 3 (год 13 от Новой Эры)

Кантор

Положение лича было довольно печальным. Провал военной кампании заставил бросить все силы на вербовку и мобилизацию новых войск. И, хотя Владимир не решился переводить полностью страну на военные рельсы, но за обучение и снаряжение новых воинов пришлось заплатить значительным снижением экономики. Тем не менее, теперь Кантор был предводителем практически полутысячного войска, преимущественно вооруженным длинными 6-футовыми луками.

Морем в замок Кантора в начале года пришло еще полторы сотни людей Мидаса и Кантор был готов встречать Севатара, который явно готовился перейти от обороны к нападению.
Получив данные разведки, Кантор решил перехватить войска союзника Севатара Вотана в четрех днях пути к югу от города валлийцев. Однако, Вотан сумел распознать маневр лича и не стал переправляться через реку, понимая, что силы неравны и тем более переправляющийся будет в невыгодном положении. Маневры обоих войск заняли около суток. Ни один не хотел переправляться через реку, понимая, что может положить все войско, карабкаясь из воды на берег под стрелами и дротиками врага. Кроме того Мидас не решался отдать приказ на атаку войск Вотана, так как в армии старого бога был Севатар, с которым его связывала клятва о ненападении, выторгованная под угрозой гибели его людей в прошлом бою. Вотан же ждал помощи от Сиравока, который нанялся для управления войсками псионика и должен был ударить по личу с тыла.

В итоге, Вотан был обманут в своих надеждах. Войско Кантора и Мидаса разделилось. Мидас переправился ниже по реке, а Кантор решился на штурм и переправу. Под свист стрел и звон стали падали воины, окрашивая реку своей кровью. Кровь стыла в жилах от боевых кличей и предсмертных криков. Севатар разил своей рапирой, а лич раскрашивал поле битвы пламенем, разя воинов Вотана. Те сражались отчаянно, но ничего не смогли противопоставить смертельному ливню стрел, магии лича и численному перевесу нападавших. Через полчаса кровопролитной битвы, ряды Вотана смешались и побежали, устлав берег своими телами. Сам же Севатар был сражен теневым ударом Владимира и используя пси-телепортацию ушел с поля боя, страдая от полученной раны.

Задержавшись, чтобы обобрать убитых, вылечить раненых и похоронить павших на пару дней, лич и Мидас объединились и, решили добить Вотана в его же логове. Подойдя к замку старого бога, маг и торговец осадили его и после суточной подготовки бросились на штурм. На стенах их встречало только редкое ополчение, да несколько десятков гарнизона, однако твердыня Вотана даже несмотря на ее малочисленных защитников стала настоящим испытанием для Мидаса и Кантора. Первый штурм закончился не очень удачно, вотанские жрецы отражали магией большинство стрел, а крепкие стены доставляли нападавшим множество неудобств. Выбив часть защитников, войска Кантора и Мидаса откатились изрядно потрепанные, планируя новый штурм. Еще через несколько часов он состоялся и на этот раз более удачно. Союзники могли себе позволить менять нескольких своих бойцов на одного вотанского. Бой перешел на стену, затем во внутренний двор, одна за другой пали башни и баррикады во внутренних помещениях. Испуганный замок, набитый спасавшимися от нашествия людьми, затих, ожидая своей участи...

В это время Севатар добрался до своих довольно немногочисленных войск, которые вел Сиравок. Сжигая на своем пути все деревни и уничтожая поля, Сиравок бросил на произвол судьбы разгромленного Вотана и ударил по незащищенному замку Кантора. Несмотря на небольшое войско примерно в пару сотен человек, Сиравок легко смял сопротивление ополченцев Кантора, защищавших твердыню и занял замок, также наполненный спасающимися людьми. Поняв, что казна Кантора пуста, Сиравок предложил Севатару спалить замок и город, расправиться с населением и убраться восвояси, оставив личу лишь пепелище, но псионик настоял на своем. Он жаждал мести и разумные доводы Сиравока (разведка Севатара отлично поработала и оперативно докладывала о всех передвижениях Кантора) о том, что такое малое войско имеет мало шансов в штурме почти в четверо превосходящих сил да еще и в укреплении, не нашли понимания. Псионик приказал Сиравоку выдвигаться к замку Вотана, где засели союзники. После тщетных переговоров, Севатару не удалось уговорить Мидаса не вмешиваться в конфликт. Осадив замок Вотана, Сиравок построил импровизированные укрепления, обоснованно считая, что пересчитав осаждающих лич лишь рассмеется и вылазкой предпримет попытку снять осаду и развеять войска Севатара. Так и произошло. Мидас ценой потери сознания почти, что на год решил помочь Кантору и его военначальник удачной вылазкой разбил осаждающих. Многие погибли на укреплениях, Сиравок, несмотря на абсолютно невыгодную ситуацию, с помощью тактических хитростей сумел умыть кровью войска союзников, но силы были слишком неравны, да и множество лучников Кантора склоняли перевес в сторону союзников. Севатар был снова ранен Кантором и поспешил убраться в свой замок, положив все свое войско. Сиравок, призвал своего боевого коня, и спокойно покинул поле битвы. Он ничего не потерял, так как сам не привел Севатару ни единого человека.

В течении недели Кантор проводил ритуал изгнания бога и Вотан был изгнан из этого мира и возродился совсем в другом из миров мультивселенной. Казна Вотана была поделена, замок и город разрушены, люди уведены в плен победителями, а помощники Вотана, решив, что вполне могут предложить свои услуги более удачливым правителям, остались служить Кантору и Мидасу. Люди Вотана присягнули торговцу на верность личу без особых проблем, хотя до полной ассимиляции еще нужно время и периодически культурные различия приводят к конфликтам

Дома Кантора ждало пепелище. Выгорела половина города, замок был сильно разрушен. Многие села были разорены. В течение года люди восстанавливали свои жилища, деньги награбленные у Вотана помогли пережить зиму, но часть этих средств была таинственным образом похищена. Кроме того, многие погибли за время войны, а также беспорядков и пожара в городе.

Игромеханика:
Кантору, с учетом захваченных ценностей Вотана и диверсии Севатара, а также необходимостью восстановления хозяйства, усмирение беспорядков и мобилизации, подорвавшей экономику -25% к экономическому росту в первый год, -15% к экономическому росту во второй год, -5% к экономическому росту в третий год.
-1% (итого 0%) к росту населения на этот год.
Потерян свой финансист
Лаборатория магов очередной раз сожжена, исследования обнулены
За убитых в ходе пожаров, войны и усмирения недовольных -1126 чел.
За ассимилированных людей Вотана +3021 чел.
Пленные севатарцы 11 чел.
+2 спеца: Финансист (Лойм), Маг (Фрейя, женщина)
+2 рейтинг коррупции (итого 4)

Потеряно 54 TS:
20 отрядов лучников
4 отряда средн. пехоты
1 отряд легк. пехоты

Сиравок

Бессмертный генерал знатно повеселился, проведя чужими солдатами интересную кампанию. Без труда Сиравок отступил и вернулся в свой замок, где принял трудное решение о том, что надо переводить страну на более суровые законы и делегировать себе больше полномочий как тирану. Весь год ушел на то, чтобы выбить гордость из некоторых лордов и торговых бонзов. Пришлось наполнить виселицы трупами, а корзины головами, но вскоре народец притих и принял новые правила игры.

На северо-востоке мерзкие демонические горилло-кроты, чуть не изничтожили отряд разведчиков и те еле-еле успели сбежать обратно. Диалоги с ними наладить не получилось. Что-либо разведать то же, так как в их огромные норы Сиравок соваться пока не рискнул.

Разведчики порадовали своего новоиспеченного тирана и нашли новые ресурсы. Также соглядатаи докладывают о странных случаях пропажи трупов с кладбищ. Многие могилы крестьяне находят разрытыми и пустыми. Виновника установить не удалось, случаев за год набралось 35.

Игромеханика:
S16 железо, QR15 охотничьи угодья (заливные луга, и черноземы), PQ15 хлопок.
Население за усмирение недовольных -46 (из них продано в рабство грейви 20 (+100к)
Рост экономики 0%
Перевербован финансист (вместе с работниками фин.отдела) Кантора

Вотан

Лишь ветер теперь завывает в разрушенном замке старого бога. Деревни брошены, жители и домашняя скотина уведена новыми хозяевами. Весь скарб, который можно было забрать - забран.

А в старой прохудившейся хижине, в трущобах холодного города, в ином мире и ином времени молодая портниха родила крепкого мальчика с необычно холодными и мудрыми глазами...

Игромеханика:
Народ Вотана уничтожен

Севатар

Вернувшись с неудачной войны Севатар занялся восстановлением военного потенциала, а также сбором информации. Впрочем, пока что никаких угроз псионику не было. Кантор и Сиравок занимались внутренними проблемами. Мидаса откачивали лекари. Зато из дремучих лесов южнее псионика явилась злая полусотня крепких мужиков в ламеллярах и кольчугах (как раз когда Севатар отсутствовал), которая сожгла пару деревушек и сразу же отступила к себе в леса, как только ополчение собралось по ним ударить.

Игромеханика:
сторонние доходы +200к
потеряно:
10 отрядов лучников и 7 отрядов легких пехотинцев (-170 населения)
2 маленьких деревни (-84 населения)
Хороший урожай: +1% к росту населения (итого 2%)
Штраф -1% к росту экономики на этот ход за рейд Мрака
GH 11 лошади, KL 11 охотничьи угодья (жирный чернозем)

Мрак

Решив пощупать северного соседа, боевики мрака успешно провели рейд, ударив в спину Севатару. Разграбив пару деревень, поубивав баб и детей, распяв тех, кто оказывал сопротивление на стенах и дверях их собственных домов, лесники отступили как только ополчение вышло защитить свою землю.

В остальном ведун как всегда снимал отличные урожаи и жил припеваючи.

Игромеханика:
+2% к росту населения (итого +4%) за этот год
+50к награблено у Севатара

Оракул

Оракул проводил время в магических изысканиях. В тиши и спокойствии он разгадывал замысловатую вязь плетений, поражаясь красоте сложности и уникальности этих узоров, видимых только посвященным. Остаток времени занимали государственные дела, которые шли вполне себе неплохо, разве что часть урожая была сгублена неожиданно засушливым летом. На севере кроме гоблинских поселений никого не было. И они дали понять, что хоть и дружат с Оракулом, но не желают чтобы его люди сновали по их территории.

Ритуал великого гадания удался. На этот раз Оракул гадал через сны и получил видение. Среди песка жаркой пустыни он увидел фигуру в рваной хламиде с посохом. Лицо его скрывал капюшон так надежно словно там плескалась изначальная тьма. Простой посох в его сухой старческой руке. Внезапно он остановился, ударил посохом в песок и Оракул увидел как сотни мертвых птиц низверзлись с небес. Странник уставился своим провалом вместо лица на Оракула и сон померк. Проснулся многодуший почему то с плохим ощущением...

Игромеханика:
Ресурсы не найдены
На севере все "флажки" племена гоблинов
Засуха -1% к приросту населения (итого 0)
Исследования заклинаний 2 ход.

Инге

Никакой особой активности ледяной король за этот год не проявил.

Игромеханика:
игрок не сделал заявок

Мидас

После последствий псионической комы, Мидас еще отлеживался до конца года. Благо советники взяли бразды правления на себя. Все награбленное у Вотана ушло на обустройство его же людей, которые присягнули торговцу на верность без особых проблем, хотя до полной ассимиляции еще нужно время и периодически культурные различия приводят к конфликтам.

Первое, чем обрадовали Мидаса, когда тот очнулся это, что от малолетних жен у него 2 сына и 2 дочки. А надо 4 сына, канючил старик Уфлей и заставлял своим нытьем Мидаса трудиться над девочками еще и еще, пока количество сыновей не дойдет до 4-х.

Игромеханика:
AG 10 ресурсы роскоши (залежи серебра, можно не колонизировать а построить рудник отправив 40 низкоквал.рабоих и 1 квалифицированного, не забываем прибавить бонус лидера)
+2 рейтинг коррупции (итого 2)
Потеряли 20 копейщиков, 10 Луков, 10 Средней пехоты (-40 населения)
Привели людей Вотана (+3078 чел.)
Бесплатно переобучены 2 юнита легкой кавалерии (СИЛА 2, СПЕЦ: разведка, кавалерия), поддержка 20к в месяц
За 50% стоимости найма лучников переучены 4 отряда легк.пех в 4 отряда лучников
За счет развалин замка Вотана -95% стоимости и времени расширения замка. Итого -350к за перестройку. Руины освоены.
Бонусы лидера в этот год не были доступны (бюджет х10% вместо х12%)
+ спецы: Военначальник (Капитан), Разведчик (Рем, женщина)
В провинции больше 10к населения. Рост населения упал до 0%

Азариан

Моровое поветрие уничтожило 90% населения, остальное довершила зима и голод.

Игромеханика:
За не активность игрок выбывает из игры.

Тысяча лет правления Т’Цхэйлахов, само небо улыбается сейчас.
Император Эньгуаньё седовлас и стар: сотней косичек переплетены его длинные волосы, кожа императора покрыта сложной вязью ритуальных шрамов. У него не хватает мизинцев на руках, не хватает зубов во рту,- жизнь императора была долгой и трудной, выбитые зубы память о двух мертвых сыновьях принявшись смерть на войне. Отрезанные мизинцы – память об ответственности.
Бесконечная череда дней. Император сражался, охотился, принимал законы в высоком дворце. Укреплял свою плоть мучительной болью. Он заслужил уважение среди Народа, теперь, пришло время обновить священную кровь Царственной Семьи. Пришло время отдать богам великую жертву, чтобы к волкам вернулась удача…

…Они готовились к этому два месяца, они прощались со своими семьями и отдавали знания своим детям, опозорившие себя поражениями тысячники и командиры не способные взять Корахот. Те, что вернулись назад без победы. Те, что отмечены роком Хааши. Те, что повели свои армии подобно стадам варинэлл на убой, уплывшие с надеждой и приплывшие с горечью на зубах. Ритуальный макуаитль был брошен под ноги. Знак смерти. Эньгуаньё возложил руки на плечи своих полководцев в знак уважения. Тысячники бились доблестно, воины заслужили право увидеть достойную смерть своих тысячников. Он дал им два месяца на то чтобы проститься с близкими и приготовиться к долгому пути. Два месяца жизни и почетное окончание трудного существования. Большой подарок в честь великой даты. Знак большого уважения к истинно воинским Домам.
Тени от пирамид, мерцание факелов и туманные звезды в вышине. Иногда слышится тихий шепот листвы, иногда плач ребенка, иногда заразительный смех. Дни сменяются днями, ночи сменяются ночами. Красные лодки уплывают на край земли, и море равнодушно накатывает на каменистое побережье. Говорят, в ясную погоду можно увидеть блеск волшебных стен Удаганьё. Впрочем, это наверное сказки, торговцы рассказывают что нужно очень долго плыть по волнам чтобы достичь удачливой гавани. И будет только море, море и снова море. Ни городов, ни островов. Только пустота Шагашши в целом мире, соль на губах и мокреть. А потом появится из небытия каменистый Джамаш, похожий издалека на большую перевернутую каноэ – и ты увидишь его сразу! И горную крепость, и великие стены покрытые замысловатыми узорами подгорного народа.

...

Плач пенных волн. Иногда море выносит на берег раковины, иногда спутанные кружева водорослей, иногда случайных рыб, а порой изуродованные трупы тех, кому не повезло в далеких сражениях. Рыбаки говорят, что в пучине обитает сам Хааши, поэтому лодки украшают изображениями духов из свиты Шикхкурлакхана. Хааши заперт в пирамиде и не имеет права выходить на землю, но море ведь это и не земля. Ши не могут проиграть разноцветным энерегалям, но Хааши властен сокрушить любого. Конечно, именно волей Хааша волки снова и снова проигрывают в морских сражениях.

...

В священную ночь император одел лучшие свои одежды – его волосы собраны в высокий хвост, на нем броня. Яркие ткани и сотни перьев, золотые украшения, блестящие камни подгорного царства. В одной руке копье, в другой щит, тиграновая шкура накинута на плечи. Так воин отправляется на бой, так боец уходит к рассвету. Так он отправляется, гордый и достойный в Ушкушкхаль.
На главной площади Айэньо собрали деревянный помост. Много бревен. Жирная пища для огня. Город удивленно притих готовясь к зрелищу невиданному со времен эрешей. Что-то будет!
Дети и их родители, ораши и приораши, большие семьи и малые, - весь город собрался здесь чтобы увидеть нечто грандиозное. Паломники шли из близлежащих деревень, тем, кому не хватило места забрались на крыши домов, на стены, и даже на мраморную плиту Кзардом-Даэрита. Да что там плита! Даже ступени великих пирамид были заполнены людьми, в тесноте сидели масеуали и жрецы; обритый наголо юный послушник делил место с прославленным воином.
Людские ряды волновались штормовым морем, но привычного гула тысячи голосов не было слышно. Шийцы умеют соблюдать тишину в положенный момент. Даже тлакотли обучены этому знанию. Иногда, речь слишком примитивна для того чтобы передать смысл.
Сейчас. Только бой барабанов и священные танцы - когда остро заточенными ножами, выгибаясь в ритуальных позах, танцующие наносят друг другу кровоточащие раны. Когда танец начинается обманчиво медленно, неторопливо, по чуть-чуть. И достигая апогея, превращается в стремительный ураган, вызывая экстаз у зрителей; у самих артистов. Удары барабанов. Тонкие напевы свирелей. Кружение тел. Брызги крови. Огонь! Ярость. Жизнь Империи переложенная на язык тела. Рассказ о бунте, и о годах мира, рассказ о славных воинских походах и рассказ о черных неудачах. Сказка о минувшем тысячелетии.
Танцующие выступают в масках – одни изображают демонов, другие людей, третьи говорящих зверей и живую природу. Вздымаются фантастические города, тиграны несут на своих спинах императоров. Бьются на смерть шийцы с Раматой, бьются на смерть с Йонгами, бьются с целым светом. Заключают перемирия и объявляют войны. Встают из тьмы бессмертные императоры: Эньваэньо Жестокий и Волк Шестилетка, Варааэсхэ-Строитель и морской ходок Эоньши.
Много лиц, много историй. Но представление подходит к своей главной части – к тому кульминационному моменту, когда выступят из царства снов жадные демоны, чтобы в честь праздника до отказа напиться страданиями людей.
Хааши Черный, и Ушкушкхаль Повелитель мертвых и Царственный Шикхкурлакхан Защитник всех живых и гордых, демон увенчанный анкулом. Одному принадлежит Восток. Другому Запад. А третий властвует Севером и Югом. Блеск священного крюка и злобные оскалы костяных масок. Демоны алкают только кровь.
Полководцы взошли на деревянный помост, следом за ними взошел сам император. Седовласый старик отживший свой век – старик, отдающий последнюю жертву своему Народу.
Лучники натянули тетиву – если кто-то опозорит себя воплями и не сумеет принять муки как полагается шийцу, быстрая стрела сохранит достоинство умирающего. Плеснули бандерложьего масла на отсыревшие дрова, поднесли факел. Неохотно загорелись дрова, серый дым пополз по земле.
- Боже, помилуй свой народ! Кровь, да спасет нас!!! – Выдохнула толпа разом.

Пламя разгорелось ярче, рванулось зверем на свободу, почуяв человеческую кровь. Тонко тренькнули луки.
На помост взошли сорок седеющих полководцев не считая императора, но луки прервали нарождающиеся крики лишь шесть раз. Остальные приняли смерть в молчании, как и полагается ши. Ни звука ни издал шийский император, ворохом ярких звезд отправившись в Ушкушкхаль.

В конце-концов, шийские демоны жестоки и беспощадны. Шийские боги принимают только боль и мучения. Два века проигрываются войны, счастье отвернулось от империи, - армии возвращаются без побед. Император отдал людям свою божественную кровь, лучшие из воинов отдали жизнь, чтобы вернуть былую Силу. Тысячу лет стоит дом Т’Цхэйлахов. Тысячу лет демоны оберегают священную семью. Хранят волчьи Земли. Теперь, когда тысячелетие подошло к концу, настало время почтить изголодавшегося Шикхкурлакхана: Пусть сгорят в костре неудачи и проклятия! Пусть молодые встретят свою новую эру не запятнав свою душу грехами отцов!
Наступает Тысячелетие Высоких пирамид. Зеленая и черная Эра завершены. Новое тысячелетие будет окрашено в цвет Синего Неба.
На рассвете, уходившие забирали с собой угольки и кусочки обгоревших костей с большого кострища. Мазали сажей лбы младенцев на счастье, прикасались к обгоревшим останкам губами отдавая поцелуй. Не уродливо спекшуюся плоть видели шийцы - они видели перед собой Чудо.
Ведь кровь императора пропитала стынущие угли. Души лучших воинов вдохнули новую силу в Волчий союз. Каждый, кто прикоснется к кострищу будет благословлен.

Пламя сожрало достойных. Опозоренные поражениями семьи снова обрели честь - ибо нет смерти почетнее, чем умереть гордо и на виду, во славу Волков. Кровь императоров стала жарче и сильней. Дом Т’Цхэйлахов вошел в новую Эру. Демоны получили свои почести, боги насытились страданиями.

...Сегодня шийцы начнут строить новые лодки – углем императорского костра натрут они паруса. Будут рубить деревья чтобы создать боевой флот Удаганье. Узкие лодки с уродливыми носами прожорливых демонов отправятся в новый поход.
- Боже, храни волчий Народ!
Прокричат вслед уходящим армиям жрецы высоких пирамид.

Корунния и Корасон

Медных жил на поверхности становилось все меньше. Все глубже приходилось зарываться в землю добытчикам и все тяжелее становился их труд. Глубина же таила в себе несметные богатства. Коруннию уже прозвали "медным городом", но когда там появилась первая шахта, то тогда прозвище стало по-настоящему оправданным. Многие корасонцы скрипели зубами, глядя на то, как богатеют жители с соседнего острова, и, несмотря на все богатства местной флоры, тоже решили попытать счастья в поиске скрывающегося под ногами достатка. Долгое время Сондельмар им не улыбался, но награжден был как всегда, самый достойный.

Родриго да Касситери, молодой авантюрист, потомок одного из древнейших гальегских родов, ведущий свои корни еще из переселившихся для основания Каштела суэньосцев, вынужденный искать убежища во время дождя в одной из пещер Хторрских Холмов центрального Корасона, не побоялся исследовать в поисках залежей меди огромные нерукотворные залы, усеянные многочисленными сталактитами. Его старания были вознаграждены, на одной из стен он увидел вкрапление странного минерала темно-серебристого цвета, не похожего ни на что, виданное прежде. Вооружившись острым камнем, Родриго потратил несколько часов на то, чтобы его выломать из стены. Несколько раз побывавший в Коруннии, он быстро понял, что это металл, пусть и непохожий на медь, а это значило, что его можно использовать и впоследствии, сорвать на этом неплохой куш. Олово, так он назвал его. Не показывая никому своей находки, дома Родриго начал эксперименты над ним и понял, что при расплавлении его совместно с медью можно получить значительно более прочный и твердый материал. Он еще не знал, что это должно было стать переломным моментом в истории Гальегии.


Браганса

Ровный строй Сыновей Удачи остановился напротив стоящего на специальном деревянном помосте Кутулу. Одновременный удар древок копий о дорожный камень. Прислоненный к ним щит. Поднятая вверх левая рука, сжатая в кулак. Ответный жест правителя. ¡Patria ou Morte! - одновременный крик из сотен глоток. Века не прошли бесследно, Сыновья изменились. Но прежними навсегда останутся две вещи: их вера и их песня.




Получатели:

- Дайвол считает что медноголовые трусы и слабаки, раз пришли просить мира.
В подтверждение своих слов Дайвол стукнул себя в грудь кулаком.
- Погоди горячится, - Ашашел выпустил изо рта клуб горького дыма*. - Если ты думаешь, что Адамаша и Каина убили трусы и слабаки, то ты ошибаешься.
Ашашел задумался, остальные старшие воины и старики молча смотрели на него и ждали. И дело было не в пышном роуше, не глубоких морщинах на иссушенном солнцем и временем лице, а в опыте и известной всем мудрости старого кзабрака.
- Эти безрогие так слабы, что прячут свои белые тела за шкурами каукорн, в надежде избежать наших стрел и копий. - Это снова горячий Дайвол непочтительно нарушает общее молчание. - Как навозные жуки, что прячут свои скользкие жирные тела за толстой броней.
- Они хитры больше чем сильны, - проговорил после некоторых раздумий Ашашел и обвел всех своим колючим прищуром. Шатер загудел, каждый стал высказывать свое мнение на счет вражеских послов. А один из самых старых кзабраков, сидя в углу, тихо пробормотал "Бойтесь ирассцев, дары приносящих". Но он был слишком стар и слаб голосом, чтобы быть услышаным.

- Виэль!? Не хочет исполнять подписанный договор!? То есть она... она... Обманывает других богов? Но ведь я... Мы все...
ТАК ВЕРИЛИ ЕЙ!!!

Имитируя рыдания, больше, правда, похожие на гадливый смех, Хелшш убежал в свой темный угол и там затаился. Наблюдает, что дальше будет, тихонько чем-то закидываемым в рот похрустывая.

Дамы и господа, прошу минуточку внимания.
Так вышло, что мне довелось познакомиться с одной прекрасной богиней. С повелительницей жизни Виэль. И мы с ней даже заключили договор, следующего содержания

Условия договора:
1) Виэль оставляет без охраны и защиты гекс 23.13, таким образом позволяя штирам его захватить, заселить и основать там город.
2) Перемирие и пакт о ненападении между Шатирой и Аксосом с XII века включительно до XXI века включительно: десять веков. (Гекс 23.13 может быть захвачен в соответствии с п.1)
3) Шатира объявляет Забрии войну в XIII веке и сражается как минимум до тех пор, пока с Забрией воюет Аксос.
Поручительством являются наши божественные клятвы.


Вот он. Под ним стоит моя подпись, а также подпись многоуважаемой Виэль.
К сожалению, все пошло не так гладко. Сначала меня уговорили напасть на забраков на ход раньше, чем мы договорились, хотя это противоречило моим планам. Потом, когда я уже ввязался в войну, появились претензии и по городу, который мне пришлось отбивать через дипломатию между народами зубами, несмотря, опять же, на наш договор. Потом мне начали сыпаться угрозы одна за другой. Как лично от богини, так и через ее аватара. Объясняется это тем, что договор богиня подписывать изначально не хотела и что она его не признает. Сейчас дошло все до того, что от меня требуют помочь захватить и передать богине все! города забраков только за то, что она признает за мной то, что один раз уже отдала. Я больше так не могу. Я как лох пытаюсь наладить изо всех сил отношения с гитами, отказываюсь нападать на них, и получаю в ответ все вот это говно и никаких гарантий.

Многоуважаемая Виэль, текст договора выше, он тобой уже подписан. Чтобы продолжить наши деловые союзнические отношения, мне нужно, чтобы ты перед всеми признала, что ты будешь выполнять все свои обязательства по нему. Также в Аксос вскоре придут посланники из Шатиры. Я хочу, чтобы твой аватар подтвердил твои слова между народами.
В противном случае, я не собираюсь исполнять обязательства в одностороннем порядке. Договор будет расторгнут, и больше всего от этого пострадают гиты, которых тебе доверили.

Ход 2 (12 год Новой Эры)

Лорд Кантор

Не смирившись с досадной гибелью развед. отряда, Владимир замыслил месть. Лич предпринял значительные усилия, чтобы склонить на свою сторону Мидаса, с которым они наладили довольно неплохое общение. Кроме того союз мага и торговца привлек в свои ряды выдающегося полководца Сиравока (Мидас он нем кстати немало слышал как в Сигиле, так и на многих планах).

Кантор и Мидас со своими войсками пришли в условленное место, но оказалось, что Сиравока, выступившего с незначительными силами на точку сбора перехватила армия Севатара-псионика. Решив не искушать судьбу тяжелым боем наемник скрепил с псиоником могучим ритуалом крови пакт о пятилетнем перемирии и удалился обратно в свои владения, лишив Кантора и Мидоса, как своих знаний так и своих отрядов и наплевав на все подписанные ранее договора.

Кантор был в бешенстве. Но это его радовало. Он чувствовал себя живым как никогда. Негативные эмоции ведь тоже эмоции, а последнее время повод у мага для злости был. По пути до провинции Севатара, союзники столкнулись с его войском. Однако осторожный псионик, заблаговременно узнав о врагах предпочел форсированно отойти к своей провинции и, собрав ополчение, дождаться врага на знакомой территории и в импровизированных укреплениях, которые последний 3 месяца подготавливали жители провинции, зная о приближении войны.

В конце-концов все произошло по плану Севатара. Утром ясного и жаркого июльского дня войска Мидаса и Кантора набросились на обороняющиеся силы Севатара, подкрепленные крепкими мужиками из ополчения. Численность была практически равной. Воздух заполнило пение стрел, вспышки магического огня и звон клинков, треск щитов и ломающихся костей. Крики умирающих и раненых взметались в небеса, догоняя ворон, которые уже предвкушали знатный пир. В итоге бог войны был снова на стороне псионика. Выдержав два штурма импровизированных земляных укреплений, он сильно проредил войска союзников, потеряв примерно в 2 раза меньше. Псионик телепатически обратился к Мидасу и предложил ему безопасный выход из боя, а также возможность забрать своих раненых и убитых. Торговец не стал искушать судьбу, уплатив за это клятвой 2-х годов перемирия и вышел из уже безнадежного боя.
Яростно войска Севатара погнали отступающих людей лича. Падали северяне пробитые стрелами, пронзенные дротиками. Падали хорошо обученные валийцы-ветераны, спасая свою жизнь бегством, но никто не ушел. Сам же лич в ярости хлестнул Севатара "Плетью Тьмы", которую сам псионик с трудом отразил и ушел порталом в свой замок.
Там лича ждал еще один неприятный сюрприз. Лаборатория в которой маг проводил свои сложные исследования местных магических линий была сожжена неизвестным диверсантом. Приходилось все начинать заново...


Игромеханика:
Полное поражение от войск Севатара. Потеряно (-110 населения):
4 отряда ветеранов-лучников (12 F)
6 отрядов ветеранов-средней пехоты (27)
1 отряд ветеранов-разведчиков (3 Рекон) .
Ресурсов не найдено
Исследования обнулены
Хороший урожай +1% к росту населения за этот год.

Сиравок Бессмертный

Полководец вернулся при своих и лишь только усмехнулся, когда до него дошли вести о разгроме союзников - лича и торговца. Люди Сиравока продолжали разведку окрестных земель, возделывание земли, несение караульной службы и вкушали прочие радости мирной жизни. В конце-концов Сиравок собрал отряд для контакта с разумными, что жили в полусотне миль южнее, вдоль южной оконечности горной цепи у которой стоял город Сиравока.

Разумными оказались маленький народец. Они называли себя "грейви" и походили на гномов (gnomes, а не dwarves) ростом и телосложением с серой кожей и ярко-зеленым глазами и волосами. Жили они преимущественно под землей, куда самого Сиравока не пустили. Все что мог узнать у этих скрытных созданий Сиравок, так это то что они с удовольствием купят рабов, королем у них является некий Аллабах и им все равно кто ходит по их земле, если не суются при этом под землю. Сиравок даже толком не смог понять их уровень развития, ибо носили они какие-то несуразные цветастые тоги, замысловатые прически и татуировки и оружия при них он вообще не увидел, как и украшений. Ни полей ни мельниц он также не заметил и, конечно, секретом осталась их численность и военная сила.

Игромеханика:
Найдены ресурсы - охотничьи угодья (лесок на P16).
Установлены дип.отношения с народом грейви.

Вотан

Дела Вотана и его народа шли довольно спокойно, если не сказать размеренно. Сам Вотан проводил половину времени в спячке, просыпаясь только за тем, чтобы всевидящим оком и направляющим перстом помочь своему народу не сбиться с пути. Большая радость была в том, что были найдены богатые залежи железа. Больше ничего примечательного и не произошло.

Игромеханика:
Хороший урожай +1 % к росту населения за этот год
Железо на TU 12 (степь в 2-х гексах к западу от провинции Вотана).

Севатар

Псионик праздновал победу. Удар лича был силен, но Севатар выбирался и не из таких передряг. Через пару часов он полностью исцелил страшный ожог, проходящий через все плечо и половину груди толстой уродливой линией паленой плоти. У людей был праздник. Все пили и славили своего господина, а поддатый Диегеран от избытка чувств и адреналина, еще бушевавшего в крови, вечером подложил Серому Королю очень красивую, едва ли разменявшую 17 лет девицу, которая у военначальника была новой чашницей. Надо ли сказать, что Севатар взял ее несколько раз за ночь, сделав одной девственницей в мире меньше?

Раненых выходили и лишь матери, сестры и жены двух десятков храбрецов плакали, потеряв мужчин.

Игромеханика:
Потеряно 2 юнита легкой пехоты (-20 к населению)
Пленные Кантора согласились работать на хозяйстве (+10 к населению)
Ресурсы не найдены.
Из-за войны, мобилизации и выплат солдатам -4% к росту экономики за этот год
Плохой урожай -1% к росту населения за этот ход (итого 0% рост).

Мрак

Затаившись в своих мрачных папоротниковых дебрях, окруженный горами, Мрак наращивал свою силу, которую щедро дарила природа, снимая прекраснейшие урожаи и врачуя успешно почти все тяжелые болезни своих поданных. Ведун пользовался непререкаемым уважением и любовью народа.

Игромеханика:
Отличный урожай! +3% к росту населения за этот год (итого +6% с бонусом)
Ресурсы не найдены.
Тренировка завершена.

Оракул

Многодуший посвятил почти все свое время магическим исследованиям. И лишний раз поразился насколько сложный и необыкновенный узор сплетали в этом мире магические потоки. У него даже закралась мысль, что сделано это было кем-то очень могучим специально.

Гадание также принесло результаты. "Спящая" угроза с севера, почему-то было связана с солью. Оракул раздал своим разведчикам мешочки с этим продуктом и не прогадал. Дикие зеленые гоблины, жившие на севере под сенью гигантских папоротников, на ветвях могучих деревьев и даже в обычных землянках, почему то не съели разведчиков, которых поймали так легко, словно неразумных младенцев. Невысокие сухощавые жилистые и желтоглазые гуманоиды, покрывали свое тело обильными татуировками, использовали обсидиан, а также отлично сделанные составные луки и короткие копья пригодные как для ближнего боя так и для метания. Папортниковая чаща была для них что дом родной, в ней они были неуловимы словно призраки. В итоге Оракул узнал имя одного из мелких вождей, через которого мог держать связь с советом кланов и получил клятву не трогать людей многодушего покуда тот будет поставлять им соль.

Игромеханика:
Ресурсов не найдено.
1 год исследований магии из 4-х.
Мирный договор с гоблинами (Хашшанами, ТУ 1 , численность неизвестна). Дань солью в незначительных количествах (этого добра у Оракула полно).

Инге

Ледяной Король продолжал наращивать свою экономическую мощь. Возводились новые дома, исследователи активно рыскали по окрестностям. Лишь одно было плохо. Десяток разведчиков посланный на северо-запад не вернулся. Пропал словно и не было его. Зато на юге обнаружилась полупустыня, переходящая еще дальше на юг в пустыню. Там жили люди - смуглые и черноволосые они имели при этом необычно-синие глаза. Несмотря на наличие у них аккуратных городов-крепостей из серого пустынного песчаника, развитого сельского хозяйства с ирригацией, сильной школой магов воды, а также хорошо экипированные армии состоящие из стрелков и пехотинцев щеголявших в хороших стальных кольчугах, они высказали себя довольно не воинственным народом и даже предложили торговлю. Особенно их интересовал импорт еды. Сами же они могли предложить железную руду. Себя они называли люди Песка (Песчанники), поклонялись богу воды Огрому и подчинялись жрецам.

Игромеханика:
-1 юнит легкой пехоты (-10 к населению)
Налажены с торговые и дипломатические отношения с огромным (120 тыс. населения) городом государством Зейбран. 1 ед. железа меняют на 1% прироста населения.
На AF 24 - железо, на ABAC 22 (2 гекса к западу от провинции) - охотничьи угодья.

Мидас

Самый влиятельный вождь болотников - старик по имени Уфлей оказался очень хитрым и скользким человеком. Сидя в доме Уфлея, окутанным дымом сладкого курева, от которого голова становилась легкой, а мысли беззаботными, Мидас вел торг. Оказалось, что лошади, это дар богов. Да, Уфлей очень уважает Мидаса. Да, болотники мечатют о таком союзнике. Нет, Великий Жеребец благословит только плодовитого мужчину, разглядев добрые намерения в чертах детей двух народов. Да, Уфлей знает как это сделать и дарит почтенному Мидасу своих правнучек в жены. Приданным идет 20 отличных лошадей, а когда родятся 4 мальчика и минет три зимы, то можно говорить и о союзе.

По хлопку Уфлея в шатер приводят четырех изящных красивых девочек 14-15 лет. По знаку вождя они скидывают хламиды, обнажаясь перед Мидасом. Крепкие маленькие грудки, приятная нежная кожа и абсолютно покорный взгляд без тени смущения перед мужчиной даже на вид минимум в 4 раза их старше. Мидас понимает, что если откажется от них, то быть войне. Ему оказали великую честь. Ссылаясь на какой-то идиотский обычай старик остался в шатре и зорко наблюдал, покуда Мидас по очереди трудился над каждой из своих новых девственных жен, в перерывах отпаивающих его молоком кобылиц с какими-то травами. Девки были конечно в постели бревна бревнами, но старались очень усердно, хотя даже до самого завалящего борделя Сигила им было как до Баатора пешком. В итоге растрогавшийся мужской мощью торговца, Уфлей (пробормотавший, глядя на полубессознательных, от новых ощущений и большого размера, внучек, что-то вроде "видит Небо даже Великий Жеребец не покрыл бы их лучше") подарил Мидасу дом, обещал в концу года пригнать лошадей и с направил в обучение нескольких мастеровых-учеников к кузнецу людей Мидаса.

Оставшаяся часть года прошла не так радужно. Провал военной кампании против Севатара (однако Мидас сумел обойтись относительно малой кровью выторговав раненых и убитых) был довольно неприятен. На западе Мидас наткнула на дикие племена Рокримов - мерзких тварей порожденных Вээрдраздом - одной из демонов-маток 142 уровня Бездны. Бурошерстные, клыкастые почти двухметровые покрытые роговыми пластинами в уязвимых местах гориллы с огромными когтями, полуслепыми глазками, роющие подземные ходы что кроты-переростки. Только знание их примитивного языка, позволило Мидасу избежать их агрессии и убраться обратно без боя. У этих тварей есть примитивное муравьиноподобное общество, но торговать с ними особо нечем.

Игромеханика:

+20 лошадей
+4 жены (+4 населения)
Буду кидать пока не родятся 4 мальчика, чтобы Болотники согласились на союз
Болотники учатся обрабатывать железо
Болотники будут делится информацией своих полученной от своей разведки
Потери (45%-5/2) -20% от выступившей армии. -2 юнита копейщиков -2 юнита средней пехоты (-40 населения).

Азариан

Год прошел у великого воителя абсолютно мирно без всяких, достойных упоминания происшествий.

Игромеханика:
Заявок нет.

Война не прекращалась. Кровь продолжала литься. Но все чувстовали - война изменилась. Не было прежнего накала. Сражения постепенно уходили из жизни эльфиек. Уже давно воительницы не схватывались с одноглазыми, встречая их только на занзарских торжищах, где поддерживался осторожный нейтралитет. Хронистки записали, что нашествие ньяронгов было отражено. Все больше уходящих на запад атаквири несли пожитки, а не оружие, вели детей и мужей, гнали небоевых сетусов.

Неподалеку от разрушенного Актара возник новый город - Менгири, "Дитя запада". На стволах высоких ньярглотиков рассыпались хижины с деревянным каркасом и плетеными стенами. Повинуясь приказу Верховной Матери, переселенческие караваны вытоптали и выгрызли ногами и зубами сетусов тропу в ньярглотиковых зарослях, от Этельпы в Ранагару, а оттуда в Менгири, с ответвлением до Тарии. Новые и новые семьи двигались по тропе, рассчитывая на просторные новые угодья.

В этот период атаквири познакомились с хэйшеской глиняной посудой. Раньше такие вещи им приходилось видеть только у торговцев-дэлов, а теперь многие эльфийки оценили достоинства трофейной посуды. Доходило даже до драк из-за разбитого горшка. Воительницы осуществляли целые экспедиции, чтобы захватить в плен гончара-хэйше. Вскоре в ньярглотищах появилось множество гончарных мастерских, но еще больше их возникло в хрусовнике, в Нгане, где берега Красной Куанзы* служили неисчерпаемым источником глины.

*Река на 10.22 внезапно называется Красной Куанзой, за отложения глины по берегам. А река на 11.22 - Зеленой Куанзой, за выходы малахита.

Много полезных применений нашлось у новой посуды. Например, если набить горшок мясом, запечатать сверху жиром и хорошенько пропечь, мясо будет храниться дольше. А если налить в горшок сок хруса или ципруса и забыть, он превращается во вкусный напиток, веселящий сердце, который можно пить самим или продавать на северных рынках.

Не менее важным, хотя и не настолько заметным для простых эльфиек, событием стало написание "Рассуждения о количествах и их свойствах", обобщившем эльфийские знания о числах. В труде, созданном старшей счетоводкой при штабе армии провинции Тария, была предложена позиционная десятичная система записи чисел, разъяснены четыре основных арифметических операции, впервые приведена таблица умножения и алгоритм вычислений в столбик, а также дано определение простых дробей. Автор также рассуждала о разложении чисел на множители, но эту часть большинство читательниц считало скучной и ненужной.


Получатели:

Хея

Ватиилана сгорела до тла. За последний век это случалось уже четвёртый раз. Стены из лозы и бамбука, крыши из эйры всё это пожива огню. Случайность или же молния не раз и не два были причиной пожаров. Так было в древности, на памяти живых огонь приходил с чёрными людьми. Они шли с юга через саванны. Они нападали с севера высаживаюсь с разрисованных под шарншагов лодок. Их было много. Они были свирепы и многочисленны. Они умерли. Усеяли собой равнину, лежали кучами во рвах, пропитали великие валы Ватииланы своей кровью, украсили великое святилище своими головами.

Некогда сам пресветлый Аску повелел обвести священное место каменной стеной. Сотни лет было оно местом паломничества и празднеств. Новая Ватиилана во многом подражала Старой, но святилище её было куда внушительнее древнего. Форма осталось столь же простой, но вместо вала из диких камней Святое Поле окружала ступенчатая стена из каменных блоков. За века покрыли эти камни мастера резьбой сверху донизу потому что стало украшение одного из камней или же воздвижение сверху ещё одного самым распространённым обетом. Самым же популярным мотивом аскаскатского искусства стали черепа. Особым шиком считалось высечь из каменной глыбы огромный череп. Впрочем такие обеты давали целы рода или даже племена – даже самым богатым аскаскатам в одиночку оплатить такое было не под силу.

Но если не все могли пожертвовать богам каменный череп, то совсем другое дело когда речь шла о настоящих. Не раз и не два после сражений с чёрными живых оставалось меньше чем мёртвых. Ряды голов нанизывались на бамбуковые жерди и вставлялись в специальные выемки по бокам каменных стел. Так было раньше, так случилось и теперь. Часть старых, выбеленные дождями и Ярой черепа сняли что бы освободить место новым.

Не все враги гибли сразу, на полях сражений немало было израненных стрелами, но ещё живых, тех кто не мог сражаться или просто бежать. Таких вязали, а если захватывали далеко от Ватииланы, то случалось даже перевязывали что бы довести живыми. Под стенами святилища росла лоза – священное растение. Говорят Аску создал её, Виэль даровала плодородие, Ажандаатис научил оплетать стены, но эта лоза посвящена Хеллшу. Потому что растут на ней Гроздья Гнева. Во время войны поят лозу эту кровью пленников, в краткие дни мира – своей собственной. Перед битвой жрецы раздают по ягодке воинам, по капле брызжут священного вина в чаши. И говорят двум воинам равен вкусивший.

*** * ***

В четырнадцатом веке ньяронги вернулись к своему извечному занятию – войне с хэйше. Странным был мир между народами, привычной была война. Последняя война. Как потоп затопили ньяронги западный Хэйшур. Не устоял мятежный Строгар. До последнего вздоха бились хэйше и радовались хипастые достойным врагам, но сила ломит силу. Долгие года, даже десятилетия шли войны древности, эта же была лишь одним походом. Если войны затягивались наступал голод и противники покидали земли откуда разбегалась вся дичь. Но в этот раз и речи быть не могло о манёврах в пограничье, няьронги шли вглубь земель хэйшэ и стада лонгосов были им пропитанием. И года не прошло как пал Строгар и на землях от Шалифа на севере до океана на юге не осталось ни одного серокожего ни одной бледной немочи. Правда на побережье обнаружились синекожие, но их ньяронги их тоже убили. Ну тех кто не уплыл на узких плотах.

Шипастому народу Хелшша досталась быстрая и славная война, трофеи* и хорошие угодья. А ещё шуухты разжились новым зверем – лонгосом. Большинство ньяронгов лишь смеялось над глупосью хейше которые вместо злобусов пасли этих ящеров, но шуухты не побрезговали. Они вообще хитрецы и проныры эти шуухты. Последние в битвах, первые в торговле. И ведь что смешно – сильнейшие среди гаштов, разве что столичные ронгашты могут с ними соперничать. Но с теми понятно бойцы хорошие, да и кровяной, он же ярый камень*, обрабатывать мастаки. А шуухты расселились по доброй половине побережья, промышляют всякой морской тварью, лепят горшки, торгуют как своим так и чужим. Говорят кстати, что это именно они напали на синекожих, другие ньяронги думали ещё что с чужаками делать, а эти как увидели селения на берегу моря и долгие плоты так сразу в бой.

* Речь идёт прежде всего о головах и т.п., а не о вещах.
** Ярый это от Яры.

***

Трудным стал четырнадцатый век для Дэлладура, трудным и неспешным. В начале казалось что ещё немного и падёт последний оплот ненавистных аскаскатов. Уже планировал Чёрный Ковен походы за пределы Хеи, в земли за северным морем. Туда даже посланы были отряды воинов. Поспешили, поспешили осторожные прежде чародеи. Предчувствие победы опьянило и обмануло их.

Вовсе не рады были дэлладурские судемоаги тому что впервые стали призывать их на войну отрывая от мирной жизни – лодок, домов и фарфалей. Гордый синекожий народ привык подчинятся Великой Тени, но ни радости ни рвения к исполнению новых порядков не проявлял. На место сбора являлось нужное количество воинов и лодок, но в походе их число быстро таяло и вовсе не стрелы или волны были тому виной. Как ни странно, но коморские судемоаги служили куда как охотнее. Впрочем эти хоть и были легки на подъём и воинственны, но о добыче и местах для поселения заботились куда как больше чем о славе Дэлладура и приказах Великой Тени.

Надо сказать, что и сами чёрные не рады были войне за морем. Особенно роптали домы не понимавшие как вообще можно плыть на север когда до сих пор стоит Ватиилана. А ведь ненавистных горо чудом, но устоял от ударов с двух сторон. Ни дэлы, ни домы, ни судемоаги или рохо не смогли взять Ватиилану. Не раз и не два горел город и отдельные отряды штьурмующих прорывались за стены, но этого было мало для победы. Покуда стояло святилище, покуда цомпатли укращали головы чёрных, пока зрели гроздья гнева до тех времён жива Ватиилана, неистово сражаются аскаскаты и братья из-за моря приходят к ним на помощь.

Но не смотря на всю унизительность этой неудачи не она была главной проблемой. Беда как известно приходит откуда не ждали. В этот раз была она из Халатрана. Несмотря на приказ, не особо впрочем строгий, дэллы на границах жадно посматривали на нетронутый хрусовник кошколюдей. Чёрные были не из тех кто мучает себя отказом – и селения появлялись на спорных землях одно за одним. Но этого было мало и вскоре поселенцы потянулись в коренной Халатран. Стычки быстро переросли в настоящую войну. Коты лучше знали лес, были сильнее и яростнее, но зато дэлов было несравнимо больше, а их оружие лучше так что исход был предрешён и новые деревни и плантации тэдо наполняли хрусовник. Со всего лесного Дэлладура хлынул на восток поток бедных дэллов и ещё более бедных фарфалей ищёщих лучшей доли. В свою очередь из джунглей в саванну тек ручёек беженцев. Их было мало, но они смогли передать сородичам в сэльве свою ненависть. К концу века на границе равнины и пущи во всю полыхала война и если некогда аскаскаты не осмеливались заходить вглубь хрусовника, то набеги эльтов достигали самой Алтан-зары. Город трижды грабили так что жители бросили столь опасное место.

Если дэллы захватывали диккие джунгли, но домы – саванну. Уже к середине столетия Коморра окончательно потеряла земли в которых не слышно было плеска волн. Там где некогда охотились фарфали теперь пасли свои стада домы. Вместе с угодьями ушла в прошлое вся субкультура светловолосых охотников.

К четырнадцатому веку медь и золото двано уже вошли в жизнь страны. Дэллы и домы не уставали подыскивать металлу новое применение. Пробовали делать из него не только оружие, но и броню что оказалась куда красивее и крепче кожаной. Беда только в том что новые доспехи были также несравнимо дороже и тяжелее, а потому не получили широкого распространения.

P.S. Война за морем будет в Островах.

***

Охотится на шарншага трудно, на шинхофу – опасно, но шарншага и шинхофу одновременно – невозможно.
Пословица береговых рохо.

За четырнадцатый век Занзара ничего не приобрела, и даже больше того потеряла. Ни северная ни южная война не принесли земель и добычи. И Вэннар среди красновато-зелёных лесов и кровавая Ватиилана посреди саванны устояли. Более того, пустив на самотёк конфликт элтов и дэлов Марзух потерял Халатран. По правде говоря народу вместо пустых леса за их спинами заселили многочисленные и культурные соседи… но потеря есть потеря. В конце-концов огромным кускам хрусовника можно было бы найти применение в будущем. Да и постоянная, пускай малая, но зато кровавая война с соседом на границах Мвати и Ахади не могла не портить отношения с союзником.

Лишь одно оправдывало Марзуха, лишь одно объясняло почему так мало времени уделял он делам государства. Сын. Подобный дому лицом, но с рогами и уветом кожи как дэла и полным шарншажьих зубов ртом. Вот с кем проводил дни, месяцы, годы великий правитель. В играх и обучении шло его время и лишь урывками занимался он остальными делами.

***

Первое чем пришлось расплатится коморцам это угодья на континенте. Правда нельзя сказать что бы жители города сильно о них жалели, пожалуй они были даже рады тому как эти выскочки гордившиеся происхождением от цивитас вынуждены были ради пропитания идти в услужение в морские деревни или же к занявшим их земли домам. Впрочем многие фарфали из бывших охотников нашли себе иное и вполне самостоятельно занятие. Освоив гончарство стали они делать большие кувшины, а в них напиток из перебродившего сока ягод лозы. И вскоре оказалось что не менее чем на ласки падки до этого питья чёрные. Сами то они тоже пробовали повторить нехитрое вроде бы дело, да только получалось у них лишь мерзковатое пойло не сравнимое с фарфальским вином. Так что вскоре по всей саванне появились мелкие деревеньки фарфалей живущий сбором лозы и виноделием*.

* Вино из дикой лозы слабенькое, в жирком климате к длительному хранению и выдержке не пригодное, так что выпивают его ещё молодым. Ну и далёкая торговля им тоже не сложилась.

***

Война Атаквирии продолжалась. Всё так же шли на запад отряды лучниц и метательниц, земля дрожала под тяжёлой поступью сетусов, падали вражеские головы под палицами и макуавилями пограничниц что башнями возвышались над прочими эльфийками. Но война стала иной, потому что враг изменился. Не стало ньяронгов. Не не выскакивали больше свирепые дикари размахивая палицами, не приходилось опасаться дерзкого нападения всадников на злобусах, не раздавался в тумане далёкий грохот их барабанов. А без шипастых союзников хэйшэ не устояли против остроухих. Быстроногие вестницы одну за одной разносили вести о победах. К концу века Ранагара из отрезанного от прочей Атаквирии анклава превратилась в центр огромной лесной провинции

***

Слишком много бедствий обрушилось на хэйше – ньяронги, атаквири, рохо. Пробил последний час Хэйшура. Но ведь не зря говорят что надежда умирает последней. Множество врагов шло с востока, запада и севера, но не всем сопутствовал успех. Строгар и Актар пали, Вэннар же устоял. Может быть всё дело в героизме хэйшэ, может быть причиной стала неопытность рохо непривычных к ньярглотищам, а может это было одно из тех чудес что Сетсубо посылает тем кто ему молится.

Дэор сидел за небольшим резным столиком, передвигая шахматные фигурки. В полной темноте, конечно, нужно сохранять свой имидж.
"Вот появились расы... Какие-то странные панды... Кто они вообще такие? Они мне не нравятся. Хм... А может тоже создать расу? Что я один, как дурак, без последователей? Стоп-стоп-стоп. Что? Создать расу? Да где это видано, чтобы Смерть создавал расы? Где это я вообще таких мыслей набрался? Это всё, наверняка, панды. Да. Точно. Нужно сделать кое-что, чтобы они меня не раздражали. Может быть оно и пару десятков других тварей убьёт".

Ход 1 (год 11 от Новой Эры)

Лорд Кантор

Кантор как всегда взялся за дело с энтузиазмом. Возглавляя небольшой отряд из 20 человек своих лучших ветеранов, он часть пути проходил на лодках, а затем уже добирался до места назначения по суше. Лича привлекли странные эманации на востоке и юге. Во время похода на восток он и его небольшой отряд столкнулись с силами Мидаса. Ни одна из сторон не решилась напасть и после некоторых раздумий Мидас вышел на связь с личом, не препятствуя тому в его исследованиях. Они заверили друг друга в своем миролюбии и договорились как-нибудь связаться для обсуждения взаимовыгодных предложений.

Кантор все таки нашел место странного переплетения сил. Это было идеально круглое озеро шагов 50 в радиусе и сильно заросшее камышом. Несколько дней ушло на исследование и лич понял, что эта штука нечто вроде экстрапланарной тюрьмы, защищающий мир от некой сущности под именем Король Зимы.

На юге исследование показало, что там располагается абсолютно идентичное озеро, но вот путь обратно после исследования вышел уже не столь радужным. К полудню, Кантора, его военного советника Карла и группу из 10 копейщиков и 10 легких пехотинцев перехватил сотенный отряд Севатора, возглавляемый его военначальником и самим Севатором, состоящий примерно 50 на 50 из лучников и легкой пехоты. Расположившись на двух холмах, они заняли хорошую позицию и без промедления атаковали. В начале бой складывался удачно для Кантора. Не растерявшись копейщики и пехотинцы образовали защитный круг, прикрывая лича, а уж тот показал себя всей красе. Набегающие легкие пехотинцы Севатора падали охваченные огнем от вспышек огненных шаров, а добежав до ветеранов лича падали им под ноги пронзенные копьями и дротиками, разбиваясь о несокрушимый строй. Лишь несколько человек из отряда Кантора пало от стрел Севаторских лучников. Силы Севатора на минутку отступили и, перегруппировавшись, снова яростно атаковали. На этот раз в первых рядах наступающих бойцов шел сам псионик. Прикрывая своих воинов от магии лича, он мощным пси-ударом оглушил его бойцов и буквально за минуту воины Севатора ополовинили силы Кантора. Кантор принял решение отступать и ему даже это удалось, но от пси-скана Севатора уйти было тяжело. Лич с остатками отряда после часа упорного маневрирования уже было сумел уйти, но у самой кромки леса его догнали и новым решительным ударом уничтожили полностью. Сам лич, поняв что битва проиграна, поднял портал Тьмы и магическими путями ушел к своему замку. Погибший советник Кантора Карл был впоследствии воскрешен темным ритуалом своим господином.

Далее Кантор занимался тем что пополнял войска и исследовал прилегающую территорию.

Игромеханика:

1. Открыты дипломатические отношения с Мидасом
2. На AL 10 основан укрепленный валом и двухметровым частоколом небольшой военный лагерь (бонус укреплений +2) на холме неподалеку от странного идеально круглого озера 50 шагов в диаметре. Дислоцирован 1 юнит средней пехоты (обычной)
3. гекс RS 5 - источник маны, гекс QR 7 - хлопок, T 8 - охотничьи угодья.
4. Состоялась битва с силами Севатора. Полное поражение. После подсчета прироста населения Кантор должен вычесть 20 чел. из населения.

Сиравок Бессмертный.

Люди Сиравока, живущие в долине окруженной горами и лесами, находящейся в междуречье, в этот год ни с кем извне не контактировали. Жизнь их была мирной и размеренной. Единственная напасть была в порче части урожая грибком-паразитом. Хоть и удалось с ним справится, но крестьяне не досчитались значительного количества урожая с полей. Помощник Сиравока почти по пол дня проводил в руководстве тренировками отряда специального назначения. Парни пахали по 6-8 часов в день и сил им хватало только чтобы упасть и закрыть глаза, после таких тренировок, несмотря на уже имеющуюся базовую боевую подготовку. Однако тренировки принесли плоды и за неполный год уровень ребят хорошо поднялся.

Игромеханика: -0,5% к приросту населения в этот год (итого на конец хода +0,5%). Ресурсы не найдены. Контакт с иными разумными не установлен. Закончена тренировка отряда ветеранов.

Вотан

Город Вотана удобно расположился на берегу большого озера, окруженный водой и холмистой равниной с перелесками. На востоке виднелся лес, с хорошими высокими деревьями, пригодным даже для строительства флота.

В этом году люди Вотана также никаких особых событий не увидели. Жизнь протекала в мирном русле, хозяйство росло и крепло, люди рождались и умирали, причем больше первое, чем второе. Воины бдили и поддерживали форму, а из громких преступлений было только два случая воровства, наказанных десятком плетей.

Игромеханика: Какая то противоречивая у тебя заявка, координаты с описанием исследования не совпадают. Решил что ты исследуешь три наземных гекса прилегающих к твоему (С-З, С-В, В). Ресурсы: гекс VW 11 (равнина на С-В от твоего) - охотничьи угодья.

Севатар

Разгром отряда лича был омрачен двумя десятками погибших со стороны войск Севатара. Воинов похоронили, а шестеро захваченных пленников из числа людей Кантора были доставлены в замок, так как они согласились служить новому господину. Через пару месяцев они выбрали удобный момент и сбежали, но сбежать пси-ищеек Севатара мало кому удавалось...

Ранним утром все шестеро болтались на шибеннице перед воротами Севатарского замка, вороны клевали их глаза, а местные жители плевались и ругались при виде раскачивающихся на веревках трупов.

Игромеханика: трофеев с погибших: 20к с людей Кантора, 8к со своих погибших (итого +28к). После подсчета прироста населения, вычти 22 человека. Ты потерял 2 юнита легкой пехоты. В исследуемых гексах ресурсов не найдено.
Построена сторожевая башня на Q 14.

Мрак

Люди Мрака поселились в западной части небольшой долине тянущейся на 30 миль с запада на восток, окруженной с одной стороны невысокими лесистыми горами, а с другой стороны жуткой непролазной чащей. Невысокие кряжестые деревься с длинными и широкими листями, соседствовали там с огромными папоротниками и очень густым подлеском. Разведчики, потратив год так ничего и не обнаружили. Ни людей ни ресурсов.
Спокойный год принес свои плоды. Мрак сумел пробудить силы природы на помощь своим людям и урожай выдался на редкость хорошим.

Игромеханика:
Ресурсы не найдены в указанных гексах. +1,5% (только в этот год) к приросту населения (итого +3,5%).

Оракул

Оракул основал поселение у самой кромки лесисто-папоротниковой чащи на берегу реки, протекающей с востока на запад. На южном берегу реки и в нескольких милях к востоку от поселения начинается ровная как стол степь.

Жизнь шла своим чередом, но ритуал Великого Гадания удался Оракулу на славу. Знаки указывали на сильную, но "спящую" угрозу с севера.

Игромеханика: гекс Х 22 (С-З от твоего) - ресурсы роскоши (необходима колонизация).

Инге

Инге располагается в долине с севера окруженной непролазными чащами и протянувшейся на запад и юг невысокой горной цепочкой. Частью долина была холмистой, а частью равнинной. За год люди Инге возвели дополнительные каменные укрепления в виде нескольких новых башен и части стены, а также исследовали окружающую местность на предмет ресурсов. В папортниковой чаще были найден ареал произрастания очень вкусных и питательных клубней, возделывая которые можно было бы прокормить много народу.

Игромеханика: AD 20 ресурсы пищи. (+1% к росту населения во всех провинциях в случае колонизации гекса). AF 24 - ресурс железо (колонизировать необязательно, можно заявить о создании шахты). Апгрейд замка в городе +1 к бонусу укреплений.

Мидас

Мидас поселился на плодородной равнине, в болотистой пойме большой реки. К югу начинались разливы, переходящие в болотистую местность, на юго-западе стояли невысокие старые горы, а к востоку и западу равнину окружало светлолесье.
Патрулируя местность разведчики Мидаса наткнулись к северо-востоку на отряд из 20 человек под предводительством лорда Кантора. Мидас, принял решение наладить с ним дипломатические отношения, но разведчики докладывали, что люди Кантора что-то ищут на востоке от города Мидаса.

Земляные работы под замком завершились успешно.

На западе разведчики наткнулись на небольшие поселения укрепленные частоколом. Это были поселения охотников в каждом из которых было около 100 взрослых мужчин. Они селились вдоль болота и объединялись в три клана, которые формально не были одним государством, но они говорили на одном языке и молились одному Болотному Богу. Выглядели эти существа как невысокие люди с оливковой кожей, миндалевидными глазами и иссиня черными волосами. Отнеслись они к Мидасу достаточно настороженно и если бы не дипломатия (одних Мидас задобрил подарками, другому подарил женщину, а третьему добротный стальной меч). Сами они себя называли люди, но у Мидаса прижилось название болотники. Они вовсю использовали и разводили лошадей, которые жили на равнине вдоль западного края болот.

Игромеханика: +1 бонус укреплений. Нейтральные дип.отношения с болотниками (8 поселений по 300 чел). Их ТУ 1. (вооружены в основном простыми луками, метательными топорами и копьями) . На ABAC 11 найдены лошади (они заняты Болотниками).

Азариан

Озеро оказалось не очень глубоким, но вполне пригодным для судоходства, а рыбаки уже давно обжили его берег. Исследователи не нашли никаких ресурсов, мимо Азариана никто не проходил и в целом год прошел тихо и мирно. Кроме того рыбаки выловили на редкость много рыбы, что обеспечило город едой с лихвой и даже селянам много досталось.

Игромеханика: Улов +1% к приросту населения в этот год. Ресурсы не найдены.

.

Око поднималось над Алготом и вновь пряталось, поднималось снова и вновь скрывалось. Много-много циклов проходило. И мир продолжал меняться. Новые виды и целые системы видов появлялись на земле и в океане. Новые горы взмывали к небесам. Огромные участки суши поднимались из морских глубин, и некоторые даже поднимались в само небо. Ничего бы не было, если бы не могущество богов, решивших вдохнуть жизнь в этот мирок.
***

Пустошь Противоречий

"Хорошо говорить о орденах" - думал молодой ифе, стараясь проникнуть мыслями в задум Близнецов. - "Аот только от Призмы Септенара пользы то никакой - стоят себе, в себя уходят. Ни ответов, ни советов. Вот бы..." - мвсли ифэ прервались странным, почти насильственым образом. "Странно," - думалось сгустку света, - "куда подевалось то, о чем я думал?" А потом о увидел Свет. Такой-же, как тот из которого был соткан сам. Такой-же, да не такой. "Мудрецы называют эту штуку эфиром" - думал он. "говорят, Творцы дали его нам, чтобы удовлетворить все наши нужды... Вот бы еще кто-то знал как." На поясе зашевелился шепот, ифе пошевелился, издавая странный свист, шепот утих и начал светиться спокойным, голубым светом. Эфир вспыхнул ярким светом, даря ифе сытость и успокоение.
Лишь спустя много циклов, когда он стал взрослым и мудрым, и почти прозрачным, он понял что случилось тогда.*

***

Сад рождения

Проповедника не было, и не было давно. "Ну и пусть Зьявирлис сдохнет. Чтоб ему вечность в пустыне без воды сидеть." - думало большинство фрилденов. Но только не Каир. Этому непоседливому рогачу было не до того. У него у самого было полно идей, как прославиться так, чтобы его поминали не меньше чем Зьявирлиса.
И ведь поминали. Последний эксперимент, в котором он хотел показать что "червие не будет нападать, если не голодно" закончился тем, что червяки сожрали два десятка его приятелей, которые пришли полюбоваться на то как Каир облажается. Жаль конечно что никто не видел его наглой улыбки и не слышал "ну и кто теперь облажался?" - от него. Но то что он за просто так скормил два десятка приятелей червям - все фрилдены узнали быстро. Кто-то даже начал его уважать, считая что он это сделал исключительно для лулзов, но большинство все-же считали его лузером.
В данный момент Каир сидел в тени дерева и разделывал невесть как заохоченого червя. И тут с неба слетел гипогриф. Разумеется Каир, как и любой порядочный фрилден принялся бежать куда подальше и вопить что есть мочи. Но гипогрифу он был не интересен. Животное уселось над трупом червя и и начало его поедать.

спустя неделю
-Смотрите-смотрите! Живой гипогриф - Каир показал всем окружающим, а их собралось немало, на зверя. И обратите внимание, он совершенно не опасен! Нет, конечно он может съесть кого-то из нас, а может и я что-то перепутал. А вообще, прикол хотите? - И громко стукнул по песку, сразу запрыгнув на массивный камень рядом с которым стоял. Именно так, по слухам, начался его "фокус с червяками" и пришедшие фрилдены начали лихорадочно бегать с места на место, ища спасения. Каира это явно забавляло. Когда же Червь все-таки появился, и откусил ноги одному из зрителей, шутник хлопнул своего гипогрифа по спине, и тот в несколько взмахов крыльями подлетел, схватил червя и поднялся с ним в небо. Когда он его сбросил, туша упала на песок прямо рядом с ошарашеными зрителями и заляпала их своим внутреним содержимым.
- Ну как? Впечатляет? - вовсю ловил лулзы Каир. Но это еще не все! Я обнаружил что гипогриф может давать вкуснейшее, питательное молоко. Мне нужен доброволец. Нету? Жаль, ну, может в следующий раз.**
***

Йосаи
- У каждого в нутри есть огонь! - говрил жрец слушающим его беазу слова услышаные от Микото, перед ним была сложена груда веток. - Это огонь, что вложил в нас творец. Каждый может призвать его. -Жрец задумался. Ветоки вспыхнули и весело затрещали. - Огонь наших душ - это оружие, но не только. Славный Микото говорил мне слова Великого Олайра. Огонь даст нам силы. Мы должны использовать его.
Ночью пылало много костров. Беазу грелись вокруг них, соревновались в силе и проворстве. Кто-то пытался жечь то что е горит. Кто-то жарил мясо. Как ни странно, но огонь подчинялся Беазу. Не выходил из под контроля и оставался в местах для него предназначеных. Наверное огонь, что внутри беазу, действительно мог контролировать огонь что снаружи.***
***

Карта известного вам мира.
С помощью магических сил и остатков привнесенных с собой артефактов (пока они полностью не разрядились) вы сумели составить карту. Кроме того в некоторых местах вы чувствуете искры разума (хотя и не можете определить количественно эти эманации). Они обозначены кружками и треугольниками.

Тэрим

Фаланга дергалась под его пламенем, Каяраш слышал крики, ругань конечно, но сквозь ярость проступала боль. Только вот всё равно вражеский строй держался. Изогнутый, неровный, а всё равно неразрывный. Щит к щиту, плечо к плечу. Копья торчат наружу скалясь кремнем или обсидианом вкладышей. То что враги стоят так плотно было пожалуй хорошо. В бою с нормальным противником удача попасть в самую гущу, как правило пламя пропадало зря, тут же промахнуться было почти невозможно. Чернели щиты, пахло палёной кожей и волосом, но боевой огонь, этот дар Пируша находил самые малые щели и куски голой кожи. И тогда эллины ревели как раненные быки. Но фаланга держалась. Случалось что кто-то из воинов подавался назад, иногда даже бросая щит, но его место сразу же занимал другой.

Каярашу казалось он сражается не с людьми, а с огромным тысяченогим многоголовым чудищем покрытым броней из щитов и наставившим на кзабраков бесчисленные рога-копья. Он знал что ему не убить его. Что ж, не один эхекатля валик корхакорну, а стая. Покоритель собрал остатки пирушевого огня и сам удивился мощи что покинув его вырвалась в мир.

- У-у-ш-ш-ш-у-у-у-р-р-р!

Саошьянитам не надо приказывать. Как эхекатли на охоте, без знака, ведомые лишь чутьём и жаждой крови бросились они в атаку. Туда где пламя пробилось сквозь броню фаланги. Туда где билось в судоргах чёрный, но всё ещё живой кусок плоти.

- Хо! Хо! Хо!

Фаланга дрогнула и двинулась навстречу выставляя бесчисленные копья. Удар. Крики. Треск ломающихся древков и скрип сухой кожи. Вопли и кличи. Ноги вминающие асими в землю, пыль и кровь перемешанные в грязь и густо-голубое горное небо над тысячами сражающихся.

***

Тактика старых костяков была опробована веками – сперва на врага обрушивался град стрел, а затем, если противник каким-то чудом устоял воины отложив луки бросались в яростную атаку размахивая палицами. Так было раньше, так случилось и сейчас.

Гиты не ожидали нападения высадившись на берегу уже под вечер, но всё же выставили охрану. Не зря. Утром, еще до восхода Яры по тревоге подняли часовы спящих прямо на песчаном пляже бойцов. Первые лучи заискрились на морской ряби, осветили берег, уткнувшиеся в него лодки, неровную линию стрелков, а дальше приближающий строй щитоносцев.

Как и многие века до того били боевые бубны и стрелы стаями срывались с тетив. Густым дождём сыпались они на врагов. Но эрлов это не остановило. Как мегалокатль сквозь молодые деревья шли они вперёд. В этом бою всё решила рукопашная. Бой был недолгим, но кровавым. Едва ли половине старых костяков удалось спустить на воду лодки. Они сражались храбро, но сила ломает силу. Огнём и щитами столкнули забраки врагов в море.

***

Гимн оберег против игральных костей

Дрожащие ветви гаргуты опьяняют меня,
Рожденные на ветру, перекатывающиеся в углублении.
Как глоток воды в степи,
Показалась мне бодрствующая игральная кость.

Не бранила меня, не сердилась она.
Благосклонна к друзьям и ко мне была.
Из-за одной лишней игральной кости
Оттолкнул я преданную жену.

Ненавидит свекровь, отталкивает жена.
Несчастный не находит сочувствующего.
Как в старой каукорне на продажу,
Не вижу я пользы в игроке.

Другие ласкают жену того,
На чей разум накинулась игральная кость.
Отец, мать, братья говорят о нем:
Не наш он! Уведите его с глаз долой!

Когда я решаю: Я не буду играть с ними,
Отстану от уходящих товарищей, -
То стоит брошенным коричневым подать голос,
Как я спешу к ним истосковавшейся любовницей

В собрание идет игрок, спрашивая себя:
Я выиграю? (и) подбадривая себя.
Игральные кости рушат надежды, пресекают желания,
Отдают они счастливые броски сопернику.

Ведь игральные кости - цепляющие крючьями, колющие,
Порабощающие, мучающие, испепеляющие,
Дающие мимолетние дары, вновь поражающие победителя.
Пропитанные жиром, они мощно держат игрока.

Резвится их стая числом трижды пятьдесят -
Каждая кость голодный эхекатль,
Стая же подобна мегалокатлю
Даже вожди им кланяются и еле сдерживают дрожь.

Они катятся вниз, прыгают вверх.
Без рук они одолевают того, у кого есть руки.
Небесные уголья, брошенные в углубление,
Они сжигают сердце, хотя и холодные.

Страдает брошенная жена игрока
Мать сына, бродящего неизвестно где.
Обремененный долгами, испуганно ищущий у кого бы занять,
Идет он ночью в дом других.

Игрок стал мучиться, увидев женщину -
Жену других и уютный домашний очаг.
Но ведь он с раннего утра навьючил гаргутовых каукорн,
Вечером лег он перед огнем, как приёмыш.

Кто есть полководец вашей великой армии,
Вождб, первый в содружестве,
Ему я протягиваю десять (пальцев)
При нём произношу эту клятву: Я не удерживаю богатства!

Не играй с костями, охоться в пуще!
Наслаждайся имуществом, ценя его высоко!
Вот каукорны, о игрок, вот жена, -
На это указывает мне Кинаахи’сини.

Помириться с нами! Помилуйте нас!
Не привораживайте нас дерзко ужасным колдовством!
Да уляжется ваша ярость и гнев!
Пусть другой будет теперь на вашем крючке!

*** * ***

На севере Тэрима сцепились два мегалокатля. Но если в прошлом веке наступал молодой и голодный пустынный хищник, то в этом Эллика показала противнику всю свою мощь. Яростные атаки кзабраков разбились о стену щитов. Даже огонь и тот не сломил стойкость эллинов. Множество воинов полегло с обеих сторон, но земля вокруг руин Иллидора осталась за прежними обитателями. Эллины не только смогли удержать её, но вновь заселили. Как в прежние времена прошла граница по предгорьям Полемей.

Если на юге горцы только защищалит свои земли, то на севере сами перешли в наступление. В жестоких схватках разбили они кзабраков и спустились на равнины. Вновь, как и век назад пришли эллины под стены Теримбека. Долгой и кровавой была осада, но в конце концов пал Тэримбек и от гор до самого моря не осталось в той земле ни одного краснокожего. Не посрамил Неокл Кор-Хакский своего имени и омыл оружие своё в соленых волнах как некогда Неокл Древний в свежих водах Каулерпоса.

Но все воины знают, что судьба переменчива и кто сегодня радуется победе завтра будет горевать от поражения. Горькой вестью встретила царя-победителя Эллика по возвращении – пока воевал он Кор-Хак, дикари из Сомнеша захватили и сожгли древнюю столицу – Акринос. Где стояли дворцы и храмы ныне среди руин стоят шатры варваров, пасут кзабраки корхакорн на горных склонах и собирают пумилы в долинах.

***

Кроме войны важнейшим событием тринадцатого века стало для Эллики распространение гончарства. За одно поколение керамика из привозной роскоши стала обыкновением. Впрочем это касается лишь горшков эллинской работы, а вот изделия цвергов и дальше ценились высоко. Кувшины и кубки работы местных карлов были признаком достатка, керамика же привезённая из-за моря означала богатство и знатность владельца.

Вместе с керамикой обычными стали запасы оливкового масла, а главное мелитиса. Напиток этот настолько пришёлся по душе эллинам что скоро не представляли они уже жизни без него. Особенно любили его воины. Скоро уже по всей стране не только делали пумиловое вино, но и знали разные его виды. В одних краях мелитиса была крепче, в других вкуснее, в третьих слаще или кислее обычной. Торговля её процветала – по всей стране из конца в конец двигались караваны гружённые мехами с вином. Впрочем маслом, сыром, мясом и оливами тоже торговали весьма бойко.

Осевшие в больших прибрежных городах цверги сперва занимались лишь торговлей. Они брали товар у приезжавших с родины купцов, а затем продавали его. Позже среди них стали оседать ремесленники. К концу же тринадцатого века многие из местных цвергов взялись за вёсла. Ведь одна большая лодка повезёт товара не меньше чем целая вереница каукорн.

***

Тяжёла была война с Элликой, подалась она под напором Кзабракшаха в прошлом веке, а в этом же сама навалилась на него всей тяжестью своих фаланг и опыта бесконечных войн. Храбро сражались саошьяниты, не ослабли чары покорителей, но не осталось у сынов Алея былого страха перед огнём. Изгнали кабраков с гор, пал Теримбек. Удар этот рассёк страну на двое и весь север был потерян для шахов. Их там и дальше признавали верховными правителями, но о реальной власти говорить не приходилось. И как будто что бы посеять сомнения и проверить веру даровали боги глупым мятежникам из Сомнеша великую победу над эллинами. Когда весть о том достигла Ушура и Пилоша, где оплакивали как раз падение Теримбека лишь саошьяниты не усомнились в богоизбранности шахов. Пускай краток был час сомнений, но почувствовали Пирхи дрожание хавара. Ведь без побед и подвигов затухает святое его сияние.

Были трудности и на юге. В мятежной Гирштане те кто вырос в Кзабракшахре не прислушалась к послам, а уж дети их и подавно не покорятся власти шахов иначе как под принуждением. Непокорный Езд крепко держали Пирхи своей рукой, но война требовал их присутствия на севере. Сложно воевать у предгорьях Полемей живя на границе приталасских степей. И так шахи больше времени проводят в Ушуре и Пилеше чем в Езде. Оставаться на юге нельзя, но если покинуть Езд, не присоединится ли он к Гирштане?

Несмотря на войну, южный Кзабракшахр зстал куда многолюднее. Охота окончательно стала уделом самых бесплотных участков Кор-Хака, в остальных же местах паслись стада корхакорн. Кроме больхих жаджевых городов в оазисах возникло множество мелких постоянных поселений в которых регулярно останавливались племена при перекочёвках. Если бы война не забирала большую часть буйной молодёжи не миновать больших междуусобиц, а так жизнь текла относительно мирно. Впрочем схватки за пастбища и колодцы случались всё равно. Прежде пыстынное морское побережье стало заселятся. Появились так называемые водяные кочевники – кзабраки что жили кочуя вдоль моря, собирая выброшенное на берег волнами и то до чего можно было дотянуться не умея плавать. Корхакорн у солёных кзабраков было немного – не так для пропитания как для перевозки вещей, да и те кормились наполовину огневиком, а наполовину выброшенными на пляжи водорослями. И только на плодородном побережье северной Селемы возникали первые постоянные деревни.

***

Долгие века воевали забраки с гитами, случалось им сражаться с штирами или родичами кзабраками. Разве что с сельтами никогда не доходило до большой крови. Теперь же биться приходилось против всех. С востока надвигались бесконечные орды черных*, с юго-востока шли охристые гиты, с севера красные кзабраки, с юга же мохнатые сельты. Забрия сразилась со всеми ими.

Проще всего оказалось с сородичами. Сложнее всего было выдержать их набеги не отражая со всей мощью. Безнаказанными уходили разбойники с богатой добычей, а вслед их монархи слали ещё большую в подарок. И не прогадали. Богатсвами и грубой лестью купили они щиты и дротики варваров из Гирштаны и повернули те оружие своё на восток.

Со штирами договориться не удалось. Да и что с этими скотами разговаривать. Без боя отдали забраки крайние земли на востоке. Пылали покинутые ими селения и поля, гнали огромные стада корхакорн, спины людей и животных гнулись под тяжёстью вещей и припасов, но нельзя было унести и трети. Монарх приказал отдать мягкое что бы защитить твёрдое. Пирстед должен был стать камнем о который враги сломают зубы. Так и случилось. За тринадцатый век случилось семь осад города, сперва пять штирских, затем две гитские и все они окончились одинаково – залитыми кровью стенами и трупами во рвах. Древняя столица устояла.

С гитами воевали забраки не только на суше, но и на море перехватывая их суда что плыли к далёкой Селеме. Тех же кого не удавалось словить в море встречали уже на твёрдой земле. Лодки, щиты эрлов и огонь Пироса уберегли берега Талассы от вторжения.

Из всех врагов меньше всего боялись забраки сельтов и лишь им они проиграли. Неудачной была первая осада Элсвейра, позорным поражением для котов окончилась вторая. Нельзя было уморить его голодом, а брать стены сельты как следует не умели. Они учились, но каждый такой урок стоил большой крови. Удача или опыт тому причина, но на третий раз после кровавого штурма пал Элсвейр. Озверевшие от потерь и ненависти котолюды перебили всех его жителей не разбирая ни пола ни возраста ни народа. Своих сородичей убивали едва ли не быстрее чем нанависных забраков.

* Я надеюсь все помнят, что штиры чернокожие?

***

Как бы не расписывал Гиперсикер благостное сосуществование гитов и штиров назвать его безоблачным можно было только с большой натяжкой. Штиры всегда были и остались для гитов грязными скотоподобными чужаками обделёнными Мировой Справедливостью. С ними можно было иметь дело, порой это было выгодно, порой необходимо, но частенько опасно и всегда неприятно. Омовение после разговора со штиром считалось крайне желательным, а есть со штиром из одной посуды или отрывая мясо с одного куска прямо запрещалось ввиду их нечистоты. Те же из младших сыновй кто в погоне за мирским богатством брался работать на штиров по возвращении должны были пройти месячное покаяние постом и молитвой дабы вернутся в лоно Мировой Справедливости.

Впрочем нельзя сказать что гиты в тринадцатом веке относились к штирам хуже чем в двенадцатом. Нет. И уж без сомнения лучше чем в те века когда воевали с ними от самой Талласы до Зубатых гор.

P.S. Жить свободным штирам у себя гиты никогда не давали. О продаже земли и речи быть не может хотя бы потому что гитам она вообще в принципе неизвестна. А воспитанники из рогатых были такой редкостью что умирали так и не найдя себе пары.

***

Рынок в Акитосе был и остаётся крупнейшим местом торговли между разными народами Талассы. По хорошему внутренняя торговля Забрии ещё больше, но в тринадцатом веке, когда война разорвала веоквые связи рынки Стилтона или Ашбора для Сельтов и гитов доступны не более чем торжища в Гизе или Унамакалли. Акитос стал основным местом торговли сельтов с гитами, а также перевалочным пунктом в торговле Селемы и коренного Аксоса.

***

Война, торговля и дипломатия вот то чем занимался в посление века Гиперсикер. И надо сказать довольно удачно. Точнее хотя бы что-то из этой троицы у него получалось. В двенадцатом веке успех был полный. В тринадцатом… хм, пожалуй получилось с торговлей и дипломатией. Всё таки мир с эллинами дорогого стоит. И торговля что с цвергами что с гитами шла явно хорошо.

Подвела война. Всё таки не зря Фий бог удовольствий, а не этого опасного занятия. Среди извращений были и такие где удовольствие получалось через боль, но война… нет, пожалуй это уже слишком. Хотя Фий любил повещать через Гиперсикера про опьянение в бою, но ни он сам ни его аватара лично к такому не стремились. Наверное это чувствовалось. Или может дело в том что враги попались законченные извращенцы отдающиеся кровпролитию без малейшей задней мысли и при том искренне считающие убийства и причинение боли другим достойным делом. Как бы там ни было, а с войной не сложилось. Покуда штиры заполняли своими телами рвы Пирстеда или гибли от голода в его разорённой округе забраки из Гирштаны сожгли и разграбили Кол-Дур, да так основательно что не только сам город, но и его округа совсем запустели.

***

Цвергардум процветает и нечего к этому добавить. Нету в нём войн, не случилось землетрясений, великих извержений вулканов и огромных вол с моря. Не о чем складывать эпос. Время это затеряется среди других веков. Но пожалуй большинство цвергов живших в те времена были ими вполне довольны.

***

В тринадцатом веке Корахот защищался и нападал. Стали стеной лодки между Дамопотом и Корахотом и не пустили врага на берег. Не помогли ши ни доспехи из сверкающей и звонкой красной кожи, ни многочисленность, ни свирепость. Энэрегали и цверги покрыли себя славой в морских сражениях. Совсем по другомус сложилась судьба токи что отправились к берегам Сельтусии грабить кошек. Флот их попал в шторм и был выброшен на незнакомый берег. Большинство плоскоголовых утонуло, из хторров же вообще никто не уцелел. Остатки войска легко добили свирепые сельты.

Мир творился. Обретая очертания, проясняясь как в разумах своих творцов, так и становясь все более и более осязаемым. Но не все могли творить столь неторопливо. Кто-то устал, не в силах ожидать больше, кого-то призвали в другие миры, но часть богов покинула Алгот, и было это темное время.

Пустошь Противоречий

На небольшом островке, среди озер собралось пять десятков ифэ. Они стояли недвижимо, обмениваясь мыслями и лишь незначительно меняли свои цвета. Впереди был один, светящийся прозрачным, белым цветом. Он был стар и мудр. Он говорил.
Трудно сказать, что именно он говорил, но, больше всего похоже на то, что ифэ пришли сюда молиться. Они просили цель, они просили способности. Они вопрошали о смысле своего бытия. Долго стояли ифэ на острове, уже око должно всходить было. И, видно, услышаны были их молитвы, из озера, со всех сторон, полетели к ним светящиеся огоньки. Тут-же тише стало вокруг, но предрассветная тьма озарилась светом сотен светящихся огоньков.
Ифэ поняли. Ифэ поверили. Иэф знают, что им нужно делать.*

Сад рождения.
Око только спряталось, и Колн решил похвастать знакомым, как ловко он научился управляться с огнем. Один момент, и горячее пламя вспыхнуло на кончиках каждого из его пальцев.
- Иче? - спросил один из фрилденов в палатке? - Ну ты типа отжег, дальше то че?
- Даниче! - ответил Колн и уже собирался потушить пламя, как дунул внезапный порыв ветра и огонь мгновенно перекинулся на балахон хвастуна.
- ААА! Спасите-памагите! - кричал незадачливый фрилден, бегая и пытаясь сбить пламя, да только не получалось у него ничего. Ну ни то, чтобы совсем ничего - у него вполне успешно получилось поджечь палатку и всех четверых друзей. Палатка загорелась быстро, и огонь с нее мог перекинуться... Да вот перекинуться огню в пустыне было некуда, но и тушить его было не чем - до ближайшего дерева километра три идти. Сгорели бы фрилдены заживо, да только Проповедник как знал, что случиться такое.
Когда уже все пятеро носились вокруг палатки с криками "ААА!" "горим," и "жжжеться," он появился, как всегда неожиданно, и окатил их ведром холодной воды. Что такое ведро, и где он взял его он фрилденам не поведал, зато начал рассказывать о том что огонь может быть не только полезен, но и опасен. Долго Проповедник говорил - до следующего утра, но фрилдены его не слушали, и мы не будем.**

Равнина Ума
Микото грустил. Олайр пропал, и никак нельзя было почувствовать его. Что делать дальше, величайший из беазу не знал, но знал что не оставит свой народ, что создатель не просто так столь любовно создавал земли вокруг и населял их всяким зверьем и растениями. Знал Микото, что творец любил их, и он тоже любил базезу. Но что-же делать?
И тут увидел Микото то, от чего сердце его возрадовалось: мощный и сильный беазиец, из укрытия выпрыгнул и одним точным ударом, прямо в лоб, повалил могучего афаро. Будет пировать род сегодня. Не будет такой доблесный народ знать голода. Будет Микото заботиться о них, и, может быть, вернется Великий Олайр, и вновь станет заботиться о детях своих.***

Хаитек
- Да будет Миэртек! - сказал Фербус, и принялись кинмиэры копать. Денно и ночщно копали механизмы, сваливая выкопаную породу в море, до тех пор пока не получилось так как Фербус велел. Копали своими руками, ведь не дал иных инструментов Дэус им, но никто не усомнился в необходимости, никто не пытался отлынивать от работы. Все механизмы трудились как один.

Где-то в Алготе
И звенел шум. Жизнь зарождалась, развивалась и множилась. Становясь все разнообразнее, привлекала жизнь к себе внимание. Не только творцов своих внимание. Множество алчущих взглядов устремилось изза грани. Кто-то желал уничтожать, кто-то повелевать, а кто-то просто пожирать. И вот, в небесах над Алготом звезда загорелась, ярче всех остальных. И горела ярче она, от ночи к ночи. Пока огромным, пылающим шаром, затмевающим своим светом даже сияние ока не упала в бесплодные земли Алгота. Так в этот мир пришел еще один Бог. Когда творцы уходят, приходят... Только время покажет, что новому богу нужно.

Десятый сердар выслушал сообщение о новой войне с ньяронгами с улыбкой. Хэйшур и хэйшэ обречены, это уже очевидно и неизбежно, но, по крайней мере, предатели их расы, как и белокожие твари, умрут одними из первых. Шансов выжить уже не было, и все, начиная детьми и заканчивая стариками, готовились умереть с оружием в руках, и сам правитель собирался пойти в первых рядах. Почему бы и нет? Строить планы на будущее, которого не будет, все равно бесполезно, а смерть на поле боя позволит всем воинам последовать за Указывающим путь, который не оставит своих детей, оказавшихся неспособными выжить в жестоком и переменчивом мире.

Впервые за всю историю Хэйшура каждый хэйшэ молился своему богу в надежде, что Сетсубо укажет им единственно верный путь и позаботиться о них и их близких даже после смерти. Вся вера серокожих изначально была построена на том, что с окончанием бренного существования ничто не заканчивается, и если жить достойно, то и посмертие будут достойным. Конечно, хэйшэ все равно боялись смерти, но они знали, что Указывающий путь не бросит их. Отовсюду раздавались истовые молитвы милосердному богу.
Богу, которому больше не было дела до своих детей.

***
Сетсубо без особого интереса наблюдал за гибелью созданного им народа, который не только не смог достигнуть величия, но и в результате скатился на наихудший из худших сценариев своего развития. Хэйшэ оказались недостойны ни посмертия, ни даже самой памяти о том, что когда-то они жили на Хее. Возможно, атаквири запомнят их как ничтожных предателей, а ньяронги – как добычу, к которой однажды отнеслись слишком серьезно, не более того. Хэйшэ провалили все поставленные перед ними испытания, и теперь все они умрут, только и всего.
И бог их исчезнет вместе с ними. Сетсубо не боялся смерти – каждый из мириадов бывших смертных, являвшихся крохотными частичками его личности, уже однажды умирал при обстоятельствах, которые нельзя было бы пожелать никому и никогда. Надежда – глупое чувство, но с кончиной одного из мелких божков она не покинет этот мир и даже не изменит форму.
Другие дети, сельты, Сетсубо тоже волновали мало. Они были созданы из-за каприза, и теперь их ведет совсем другое божество. Последний дар они уже получили, и остальное зависит только от них самих. Бог последней надежды изначально был для них не самым лучшим поводырем, и его исчезновение не станет чем-то важным.
Но все это будет чуть позже, а пока нужно все-таки досмотреть картину гибели недостойных хэйшэ. В конце концов, осталось совсем немного.

Получатели:

Могучи и сильны даэры, только не могут эту силу нигде применить. Сильны их армии, но не доплыть им никуда для войны, море, на которое больше тысячи лет не обращали они внимания, теперь сыграло с ними злую шутку, будто бы в отмщение. Непонятна большая вода даэрам, хоть и приходят к их берегам челны чужие, не могут понять как строить их, как вырубать дерево и держаться на плаву. Те, кто в подземных озерах ловил нганудов и харшрумы дивятся огромному бесконечному озеру, что окружает их владения. Лишь на помощь друзей и союзников можно в этом вопросе положиться.

Богаты купцы даэрские, одарены мастера, выходят сотни и тысячи творений в свет от них, множатся богатства Кзардома. Но нет упорядоченности в сделках, нет единого стремления и порыва, часто купеческие караваны лишь собирались по согласию некоторых влиятельных родов, а, когда приходили в далекую Рамату оказывалось, что привозили они слишком много товара и доход был небольшим. Дараан из рода Кардаров, наверное, самый богатый и влиятельный купец во всем Кзардоме, а также верный сын Царства, заботящийся о его интересах и интересах его жителей, с позволения Кзара и Истинного основал организацию, которая объединяла бы всех купцов и дипломатов в во владениях даэр. Гальдиа. Согласованность действий на благо Гальдии и на благо Кзардома - вот их истинное кредо. Расположенное в Эргунаде, одаренное прекрасным строением от Лаэдин Доргарид, простирает свое влияние практически до берегов Тэрима.

Обратились мастера по металлу к мастерам строительства и просили сложить для них кузни в Талааре, чтобы могли они день и ночь лить металл и не бояться за сохранность. Нелегкая была задача, но вскоре прирос Талаар целым кварталом, где теперь работают почти все мастера, не имеющие собственных кузен.

В начале века в Эргунаде собирались армии, то призывал Кзар добровольцев, готовых пойти в далекие земли, ради интересов Кзардом Даэрита. Говорили посланники Кзара, среди которых было немало его родственников из малых ветвей генеалогического древа рода Кардаров, что путь сына Кзардома тяжел и полон опасностей, что не всегда в деяниях властителей можно рассмотреть сиюминутную выгоду, а в жертвах усмотреть получение прибыли. Но напоминали они, как шли даэры на города-крепости ши-предателей, казалось тогда, зачем это, если есть пещеры чистые и сохранные? Но теперь стоит на поверхности город Талаар, в котором мастера льют причудливые украшения и инструменты из меди, а из Эргунада отправляются караваны, груженые камнями-самоцветами, и идут они к ши, которые благодарны за помощь даэр в войне с предателями. Вот и сейчас, даэры собирались на бой. Не знали они до поры до времени куда отправят их, но решительность отправиться на смерть ради интересов Кзардома направляла их и придавала уверенности.
Кузнецы из Лаэдин Драннир одарили воинов доспехами, невиданными доселе, а из Лаэдин Доргарида направились добровольцы, чтобы помочь в далеких землях работой с землей и камнем. На помощь союзникам, на защиту их земель.

Кто не знает Шикхкурлакхана, грозного демона с волчьей головой и острыми зубами в оскаленной алой пасти? Кто из волков не ведает его жестокости? Каждая стена в Айэньо хранит его изображение, каждый храм отдает первую молитву Повелителю Власти. Нет таких людей среди Ши. Ведь целая империя живет и строит свои законы согласно заветам Великого. Шио-хасд-да-Кчель, Знание знаний дарованное волчьему народу мертворожденным Демоном.
С давних времен зеленой тьмы известно любому: Есть у Шикхкурлакхана две руки и каждая отдает равную порцию добра и боли. Варинэлы, доспехи, ткани и деньги Ушкушкхаль – в правой; острый, смертельно отточенный крюк, покрытый спекшейся кровью и волосами своих врагов – в левой. И не бывало в этом мире от века, чтобы дал что-то Шикхкурлакхан, не отняв чего-то очень важного взамен. Не ведома первейшему среди демонов жалость. И только тот, кто может выдержать болезненное прикосновение его крюка, тот, кто может отдать своё мясо и пережить самую лютую пытку – только тот, может быть достоин награды Высокого Властелина.

Назвали отгремевший век, Веком Потерянных кож в честь Царя всех демонов. Болезненным было прикосновение божественного крюка, очень болезненным для империи. Тем большей отвагой проникались сердца воинов. Разжигали волки яркие костры танцуя и напевая боевые песни. Веселили свою душу темными сказками, раззадоривали себя историями древних войн припоминая по памяти мрачные деяния собственных предков.
Разве испугаешь ши войной? Разве не сражаются волки с самого своего зарождения на Окуми, заливая материк кровью во славу Шагашши? Не просто так даны клыки шийцу, не просто так мерцают желтые глаза во тьме угольями – узкое тело, хищные движения. Небесный волк создал волчат. Небесный зверь породил Зверей земных.
А потому били волки в тугие барабаны с радостью отправляясь в край смерти. Ведь давно уже не было у Истинных врага достойного Раматы, давно уже не лилась кровь пенными реками. Давно уже семьи не собирали себе алых трофеев. Начинали бояться воины грядущих мук Царства Кошмаров, где демоны могли помиловать только настоящих убийц и охотников украсивших себя черепами врагов. Где каждая слабость обернется троекратной мукой, и только честь, уважение своих соотечественников, достойная и страшная смерть с оружием в руках, - только это может помочь спастись.
Ведь отвратителен шийский загробный мир, наполнен кошмарами до краев, и чудовищным пыткам подвергают душу беспощадные демоны, - только ушедший с честью воин и его приораши могут избежать вечного плена в пасти Хааша. Сразиться с отродьями – победить. И уйти дальше, в бесконечную пустоту волчьей утробы – где ступени блестят инеем вознося душу к вершинам Небесной пирамиды.
Так молились про себя ши. Боялись нежданного мира опасаясь благоденствия плоти, когда лень и пресыщенность, восторжествует над трудом духа. Когда разучатся они сражаться и отвыкнут отнимать жизни врагов. Тогда услышал Шикхкурлакхан страхи своих детей, и Лис-Эшкхейкгаль, повелитель войны, принес на кожистых крыльях нового Врага. Будет много крови для Истинных. Будет много трофеев для прославленных семей. Наполнится родовая память новыми умениями, а сияющая броня Ушкушкхаль будет омыта кровью! Ибо идет война, и кровавые боги сражаются вместе со своим народом. Кровью, кровью, Великой Кровью пенится море!

Муки собственной плоти отдают ши для Хааша. И срезают скальпы у энерегалей чтобы почтить Сарагалтана-Многорукого. Цмакалю отдают кишки, и чтобы усладить глаза Эльке, вешают вонючие трупы на городских стенах Удаганьё, привязав тела за ноги и вспоров животы. Покрывают уродливые носы красных лодок своей кровью, и вешают гниющие головы убитых врагов по бортам на счастье.

Но самый лучший дар еще впереди – реки крови что потекут по улицам хторрских городов, выбитые зубы и кости презренных трусов что отправляют на войну рабов и боятся сразиться сами; рано или поздно придут Истинные на Тэрим, и великий Шикхкурлакхан получит свои достойнейшие трофеи. Горячие сердца вырезанные из груди своих врагов! И Прожорливый Хааши будет услаждать свою душу воплями. И Тлаашкани пожрет гниющие трупы. Горько проклянет Корахот тот чёрный день, когда его владыки в своей гордыне проигнорировали требования Истинных.
Вобьют волки остров Джамаш прямо в глотку трусливому королевству, и вспорят кишки по живому, чтобы поглядеть – понравилось ли врагу жирное угощение?


Покуда пели воины возле своих жарких костров, покуда танцевали и горячили свою кровь барабанным ритмом раскрашивая себя цветными глинами. Покуда, ковыряли и резали собственную плоть раскаленными ножами, точили себе зубы и делили меж собой добытые трофеи. Император и его советники, под крышей дворца в столичном городе Айэньо создавали Новую шийскую армию.
Отныне традиционо воинские семьи освобождаются от налогов, - война и смерть станет их призванием. Мокрые Хвосты, Джамаши, Огненные черви и Кровавые стрелы будут заниматься только делами войны и станут платить беднейшим из солдат, нанимая их в армию, одевая и давая им еду.
За победы своих воинов, получат великие рода богатейшие земли, и новый мир – станет платой для этих родов.
По традиции встанут над десятниками сотники, но над сотниками станет властвовать Тысячник, что добудет себе славу в кровавых боях. Любого рода – бедного или богатого, - если он показал лидерские качества, будет знаком его отличия желтая броня Ушкушкхаль и украшенный перьями череп тигра на голове. Будет сражаться стая как положено стае, а не вразброд. И покуда не отгремят бои, смертной клятвой поклянутся сотники и тысячники не допускать простых солдат до зверств. Пусть волки тешат свою душу после сражений, пусть добывают трофеи и молятся Хаашу подвергая своих пленников мучениям. Но во время сражений, должны сражаться они слаженно, используя силу коллектива и чувство ритма заложенного в каждом из ши. Единым зверем должна стать хаотичная толпа, единой стаей тысячи бойцов собранных вместе.
И будет использоваться барабан для порядка и для гребли, чтобы задавать единый ритм.
Отличившимся воинам дарует император новые земли и столько золота, сколько сможет унести его тлакотли. Великим же семьям – новые угодья, и новые города. Награбленные сокровища и чудеса новых земель. Торговые пути. И возможность зарабатывать себе прибыль.
И провозгласил Говорящий от Войны указ о «молчаливых духах сражения» Деревянные таблички с особыми рисунками что будут распространяться среди командиров дабы координировать действия армий. И будут схематичные изображения демонов отображать главные приказы, и каждая табличка будет своей особой формы и своего особого размера. Станут говорить молчаливые духи со своими бойцами, станут передавать важные знания:
«Шикхукрлакхан – великая победа», «Эшкейгаль – наступление на земли противника», «Хааши –срочное отступление», а «Ушкушкхаль – стоять до последнего»


Так кто же не знает Шикхкурлакхана двурукого? Шикхкурлакхана жестокого? Шикхкурлакхана-Рсчленителя плоти?
Кто не ведает о его двойной душе? Когда сдирает он мясо с костей и дарит самые лучшие подарки одновременно?
Великая весть распространилась среди голосов мира – для укрепления торговли, для того чтобы связать свои города велит император строить дороги. Трудами тлакотли и соломенных людей, надлежит рубить деревья и выкладывать тропинки камнем по всей стране, чтобы живое сердце Айэньо наполнилось кипучей энергией мирной жизни. Чтобы удвоился прибыток торговцев, чтобы живыми корнями переплелись между собой далекие города.

За Гиперсикером не пришлось идти далеко. Последние годы, после сближения с гитами, он проводил удивительно много времени в южных землях. Известный ловелас и любитель поболтать, златорог небывало часто захаживал к местным вождям, и к девочкам, и к дамам в летах. Привозил им прелестные подарки и всегда уезжал, очарованный их мудростью, острым умом и волшебной красотой. И естественно, как и любой мужчина, он мечтал провести переговоры с молоденькими сестрами Аксос, сразу с обеими. В отличие от остальных кавалеров, он знал, что встреча хотя бы с одной из дев-правительниц неминуемо состоится в скором будущем.

Гиперсикер подготовился к визиту Фроны, и встречал ее с нескрываемым наслаждением. В подарок ей была преподнесена прекрасная шкура северного сарколана выделки гитских умельцев, поселившихся в штирском Бу-Горе. Переговоры должны были состояться за огромным столом с различными явствами, добытыми верхушкой штирского общества несмотря на войну: от ситарных лепешек с солью до отборных олив.

Тут присутствовали богатейшие и величайшие штиры - торговцы и ветераны войн. А также гиты - местные ремесленники и приглашенные вожди соседних областей, счастливо приветствовавшие правительницу, польщенные, что у них есть возможность находиться на этой встрече.

Говорили о многом и многом. Хотя Гиперсикер на удивление много молчал и больше слушал. Штиры рассказывали про область, что она растет и процветает. Торговля идет далеко на север, в земли Цвергардума. Роскошная глиняная посуда, которой пользовались участники этой дружеской встречи, была привезена именно оттуда.

Пожилая гита, участник событий двенадцатого века, выступила от имени собравшихся вождей. Она напомнила своей правительнице, что ни клочка территории Аксоса не было передано Шатире. Эту землю козлоноги отвоевали два века назад, заплатив своей кровью. По всем законам она принадлежит им. Когда было заключено перемирие, штирам было выдвинуто условие, чтобы они в знак добрых намерений дали свободу каждому из гитов. Это было честно исполнено. Множество пленников возвратилось домой. Часть из них сидит сейчас за этим столом. У нас не было более причин враждовать с нашими Кор-Хакскими соседями, и они возвели здесь на своих землях город, в котором соблюдаются законы, и который дает работу многим и многим гитским мастерам. Более того, штиры разрешают селиться здесь всем желающим, кто предложит за землю плату, устраивающую продавца. Это также справедливо. Даже если народы очень разные, между нами сейчас настоящий мир, и соседи не дают ни малейшего повода к нашему недовольству. По ее мнению, когда этот мир заключался, это было взаимное желание обоих народов. Более того, род Аксос подтвердил этот мир, созвав армии гитов сражаться против общего врага.

Слово взял гитский воин, воевавший в последней войне с забраками. Он сказал, что союз с Шатирой был как нельзя более удачным. Злобные забраки ордами перли на восток. Граница с Забрией не была пересечена ни гитом, ни штиром. Вторжение было с той стороны. Куда они идут? Всяко не за землями жгучей пустыни. Они хотят пастбища Аксоса. Как и всегда хотели. В той войне штиры сражались плечом к плечу с гитами и умирали на одной стороне. Упрекнуть их было не в чем, кроме разве что ужасного голоса. Но судить за это несправедливо.

Потом, наконец, улыбаясь, заговорил златорог: "Было бы очень неприятно, если бы вопрос о передаче земли, да еще и несогласованной передаче земли, мог стать причиной недопонимания между нашими народами. К счастью, никакой передачи земли не было, поэтому нашему миру ничто не угрожает. Я надеюсь, что вопросы военной стратегии мы тоже обсудим, но не за этим столом. А сейчас есть время поговорить о торговле. За многие века Аксос не завязал тесных торговых отношений ни с Сельтусией, ни с Корахотом. Хотите ли Вы, чтобы штиры исследовали эти рынки и позвали туда же гитских товарищей? Многим из сидящих здесь важно, что об этом думает Фрона Аксос."



P.S. Златорог

Коморрат
Представление подходило к своей кульминации - отважный фарфаль Джованни только что спасся из плена лекатанцев, благодаря влюбленной в него прекрасной гальежке и сейчас в компании оной пытался убежать от погони. Однако Таасо, амант вольной Коморры, а значит и правитель всего Коморрата не слишком следил за сюжетом. Пусть и был старый Таасо судемоагом тертым, на солнце сушеным и сохранившим до старых лет ту удалую молодецкую дурь, что заставляет бросаться навстречу любой опасности не думая о выгоде и уж вовсе позабыв о страхе, однако признать надо было хотя бы самому себе - перед таким гостем робел и он.
Как ни крути, не каждый день приходится видеть посланника бога на земле. Вернее посланницу. Старый Таасо знал что рискует, но наотрез отказался вести переговоры с кем-либо еще, кроме самой наместницы Нэроса и правительницы Дэлладура. Пускай видят жители Коморры, какое к ним явили уважение дэллы и домы. Спесивы судемоаги, спесивы и горды - по себе знал Таасо.

Впрочем гордость гордостью, а саму встречу старый амант предпочел обставить без помпы - пригласив Великую Тень на представление арлекинов. Да, к коморрским фарфалям тоже пришла традиция театрализованных представлений (ясное дело, после краткого периода лужанского владычества), да пошли они столько бойко, что иные из фарфалей ничем более и не занимались, показывая представления и в Коморре и в землях домов (а иные доходили и до дэллов), получив среди своих собратьев прозвание "арлекины".
Да и свиты со старым Таасо было немного, два его взрослых сына, да жрица культа Виэли и Нэроса. Сам Таасо как и полагается морскому разбойнику, больше верил в щупальценогую (о чем свидетельствовал деревянный оберег с нарисованным на нем трезубцем висящий у аманта на шее), но фарфали в Коморре имели такой вес, что без их присутствия принимать важные решения было рискованно. Дело ведь уже не только в постельных утехах и гневе богини жизни, а в том что фарфальские охотники в бою с гальегами порой были ценнее судемоагов - ну с того момента когда бой уходил от морского побережья.
Сам амант в молодости тоже успел поучаствовать в боях с гальегами на море и на суше. Доводилось Таасо грабить и домов с фарфалями ради авусов, и торговать с дэллами, меняя гальежских пленников на красный металл и даже схватываться порой с островными судемоагами за добычу. Много повидал старик, а потому был сейчас почти спокоен и волнение его выдавала только старая привычка - то и дело оглаживал лысую голову, пальцами касаясь медной серьги в левом ухе. Ну так дело все же предстояло серьезное, хотя для Коморры и привычное. Отдать немного свободы, чтобы сохранить большую её часть.

Фарфали
В далекой же Альвораде, совсем иной правитель, великий диктадоро Адольфо напротив вовсе не скрывал своего раздражения перед предстоящими переговорами. И дело было не столько в том, что правитель Суэньоса и Луго был намного моложе старого Таасо, а скорее в том что править ему приходилось в годы тучные и беспечальные - во всяком случае для власть предержащих. Запуганное население дрожало в страхе перед легионерами и конкистадорами, послушно платя подати, судемоаги и Гальегия вцепились друг другу в глотки, совсем забыв про Альвораду и даже ставшая уже привычной тайная грызня за власть, несколько поутихла (последняя впрочем в силу специфики фарфальской магии всегда была уделом скорее женщин, оставаясь вне внимания мужчин). Великий диктадоро вырос на древних трактатах прославляющих величие старой Альворады и современных рукописях, подробно объясняющих почему именно держава Луго и Суэньоса является её прямой преемницей, а населенная преимущественно гальегами держава-соседка - прибежищем отколовшихся бунтарей.
- Мир? С этими дикарями?! С этими варварами?! Уму непостижимо! Они почти забыли чтение и письмо! Им неизвестно благородное искусство театра! Они живут войной и только войной! А их правитель? Омерзительный, грязный варвар с Хеи. С ХЕИ! И говорят что он дал приют на островах еще большему количеству этих омерзительных, грязных варваров и их скоту. И их мерзким ящерам! А ведь это те самые дикари, против которых наши предки отважно бились в прошлом! Говорю тебе, скоро они полностью населят Лекатан и Корасон, начисто вытеснив гальегов! В конце концов острова слишком малы для этих верзил, их рогатых созданий и уж тем более их огромных ящеров! А что этот вонючий дикарь говорит о фарфалях? Он их ненавидит! Это же дикость! Ведь сам благородный Фредерико Лужанский в своем трактате "Так говорила Виэль" пишет о том, что из всех живых существ фарфали ближе всего к физическому совершенству! Посмотри на меня например!
На этом месте слушавшая излияния великого диктадоро первая советница Грация, с трудом сдержалась от того чтобы не прыснуть от смеха, поскольку Адольфо был не только щуплым и тщедушным, но к тому же и не слишком похожим на фарфаля - голову его покрывали темные волосы, а под носом даже чернели тоненькие усики.
- Но это ваш долг перед народом о великий. Народу не нужна война. Мы окружены врагами со всех сторон, да и внутри державы есть те глупцы, кому не по нраву ваше благословенное богами правление. Мир с Гальегией и восточными судемоагами обезопасит границы и успокоит смутьянов внутри страны, дав им понять, что воины государства готовы усмирить внутренний мятеж. Это суровая необходимость, мой диктадоро. Это ваш долг. Хотя разумеется ваш народ поддержит любое ваше решение и с готовностью вступит в бой не только с закаленными войной гальегами, но даже и с этими хейскими великанами с их незнающими промаха луками и огромными клыкастыми ящерами. Если вы возглавите наши армии, ваши верные воины сразятся и с самим бессмертным Кутуулу!
- Если я... возглавлю.... - Адольфо сглотнул - Ладно... пожалуй ты права. Великая власть налагает на меня великую ответственность! Если мой народ желает мира - я подарю ему мир! Кхм... когда прибудут их послы?
- Уже совсем скоро, о великий.

Аксос
Переход Аксоса под власть богини жизни ознаменовался рождением двух близняшек-девочек в роду Аксос - по меркам гитов событие не столь уж частое. Поначалу были споры не вызовет ли это ненужных проблем с наследованием власти, но сестры Дана и Фрона жили душа в душу, сходясь во вкусах и взглядах буквально во всем - в том числе как неудивительно в том, что Дана из них двоих будет старшей, а Фрона - младшей. В противовес своей предшественнице, словно бы боявшейся взять бразды правления и безропотно принимавшей самоуправство иных племен, заключавших перемирия и сдававших земли, новые правительницы показали себя гитами решительными и энергичными, в первые же годы своего правления пересмотрев решения предыдущих веков. Очевидно, что отдать земли гитов в руки рогатых было непростительным расточительством, тем более что теперь очевиден был план штирров - втянуть их в войну против Забрии, пользуясь старыми распрями, а самим тем временем расширять земли далеко на севере. И пускай сама идея новой войны против старого врага не вызывала среди гитов возражений, но то что за эту новую войну была просто так отдана земля за которую было пролито столько гитской крови было неприемлемо. Сестрами было отправлено два посольства - одно в землю забраков, говорить о временном перемирии, другое к штиррам, с требованиям пересмотра союзных договоров. Здесь впрочем не обошлось без некоторой хитрости (хотя разумеется о неугодных Мировой Справедливости лжи и обмане и речи быть не могло), поскольку посольство ко штиррам возглавляла Фрона, которой было поручено решить все вопросы быстро, а посольство к забракам должно было только пригласить правителя Забрии в земли гитов, при этом с соблюдением всех необходимых дипломатических условностей. Сестры предполагали что к тому моменту когда забраки придут в Аксос вопрос со штиррами (от которого и зависит решение о войне с забраками) уже будет решен и в тоже время зная о посольстве отправленном к забракам Гиперсикер будет думать над словами Фроны тщательнее, чем это обычно свойственно штиррам.
Прибыв в Шатиру гита сообщила правителю рогатых, что принятое вождями местных племен соглашение о передаче земли, не было согласовано с Аксосом, что неугодно Мировой Справедливости, а потому если штирры действительно желают помощи гитов в войне - им следует вернуть город назад.

Невозможно скрыть очевидное. Невозможно спрятать огромное. Нельзя терпеть то, что жжет душу целому народу.
Хэйше оказались слабы. Огромное двухвековое заблуждение Р'нукха, а потом и остальных ньяронгов рассеялось, когда бывшие "друзья навечно" перегрызлись сами с собой из-за отвратительных белых чужаков, когда хэйше пошел против хэйше ради того, чтобы защитить своих порабощающих подстилок из далеких земель.
Не смог сердар удержать свою власть среди ополоумевших от похоти западников. Не смог сдержать весть об этом Р'нукх от своего народа. Да и не пытался.
В презрении уходили ньяронги из юго-восточных земель, вся слава и честь этой войны превратилась в позор. С ненавистью говорили вожди о бывших союзниках, жаждал мести одноглазый народ. Считать друзьями, воевать бок о бок с теми, кто не имеет воли противостоять белым дьяволам? Кто способен пустить чужаков в свои земли и дать им развязать братоубийственную войну? Два века назад ньяронги чудовищно ошиблись, посчитав хэйше достойными дружбы, и сейчас расплачивались за это бесчестьем.
А за бесчестье ньяронг привык платить кровавым убийством.
Собирали влиятельные вожди армии, сходились в города жители лесов. Не играла музыка войны, но висело всюду молчание ненависти. Древняя, первобытная злоба поднималась в одноглазых, стирая налет цивилизованности. Чужаки задели честь. Убить.
Р'нукх заперся в своем дворце и никуда не выходил. Круглые сутки в жаровнях курилась дым-трава, заволакивая все облаками дурмана столь густыми, что только Вождь Вождей мог находится в сознании здесь. Дым притуплял ненависть и горечь. Развалясь на троне из костей, он думал, как чудовищно ошибся. Он обманул свой народ, он шел по неверному пути больше двух веков. Лишь он, вечно живущий, мог осознать, насколько он глуп.
Признать слабаков равными ньяронгам. Признать чужаков своими. Нет, лучше не думать об этом. Надо подкинуть еще ветку в огонь.
Холодная ладонь ложится на огромное красное плечо. Голова вмиг становится ясной, а с ясностью приходит убийственное презрение к себе.
- Зачем?.. - Хрипит Вождь.
- Затем. Хватит просссишшживать сссзадницу. В чесссть меня убивают лишшь злобусов да иногда - эльфок и одноглассзых слабаков. Мне ссскучно. Я решшил вернутьсся и напомнить вам, кто вы ессть.
- Я ошибся. Я хочу умереть.
- Нет, ты хочешшь кровавых убийссств. Их-хи-хи! - Звонкий щелчок пальцами в тишине темного помещения.
Мысли меняются, уходит самобичевание. Теперь он знает, как исправить ошибку.

Они пришли в Ронгаш, чтобы убить Вождя Вождей. Множество ньяронгов, ветеранов недавнего похода, пришли спросить с Р'нукха за обман, ведь придя с войны, обещанной им как "славная",войны, полной голода и смертей, они встретили лишь презрение. Со всех ньярглотищ собрались они, и не было шанса у Первых защитить дворец. Их перебьют, а потом вытащат этого запершегося в отчаянии труса и заколют копьями, как огромного сетуса. Так будет.
С грохотом рушится стена дворца. Чудовищный рев оглашает окрестности. Разлетается в сторону, разбегается стража из Первых, за ней и те, кто подошли слишком близко.
Вождь явился.
- Нет у нас больше чести! Нет славы! Нет силы! Гррр! Только кровью смоем позор, нанесенный серокожими! Их кровью! - Разносится крик. Все внимают.
Р'нукх окидывает налитым кровью взором сотни ньяронгов вокруг, сжимающих копья. Бросает раскатисто:
- Уже собрались. Хорошо. Мы идем в Нижние. Сегодня. Сейчас.
Одноглазые воины опускают оружие. Раздаются восхищенные голоса. Нет, они не убьют Вождя. Они пойдут за ним и убьют врагов, как в старые добрые времена.


***
Хоть и вернулся в Ньяронгу древний обычай - тотальная война, но не прекратились и мирные дела. Все шло своим чередом, и цивилизация проявлялась повсюду.
Окончательно разделились городские ньяронги и дикие. Первые теперь зовутся гашты, а вторые - глошты.
Гашты ведут оседлый образ жизни, активно торгуют с чужеземцами и развивают ремесла. Городские семьи объединились в дома. Пять домов в Ньяронге по числу городов - Ронгашты, Тургашты, Хриикты, Шуухты, Хэйшшеркты (да, снова сменил название древний город. Все возвращается на круги своя). Совет вождей от каждой семьи дома правит городом, регулируя как внешнюю политику, так и решая внутренние проблемы. Члены совета зовутся эцлопы и имеют большую власть во всей стране, ибо город, объединяющий множество семей, является силой.
Глошты кочуют в поисках более богатых охотничьих угодий и пастбищ. Если живут не на границах, то торгуют в основном с гаштами, меняя дым-траву и откормленных злобусов на керамику или мягкий кровяной камень, о котором позже, либо же на камень твердый и черный. Фактически они, как и встарь, представляют собой множество разрозненных семей, набегающих друг на друга и порой на гаштов, но обычно эцлопы ближайшего города имеют над ними некоторую власть.

Возник еще один интересный феномен - разделение занятий гаштов по половому признаку. Все реже женщины ходили на войну и пасли злобусов, зато все больше среди них встречались ремесленницы и мастерицы. И богатели они стремительно, ибо к делу своему относились ретиво; а еще потому, что куда удобнее было заказать горшок или топор у местной умелицы, чем пытаться сделать вещь самому или идти в долгий поход на торги к чужеземцам.
Впрочем, у глоштов большей частью все было по-прежнему.

И, наконец, о главном. Издавна, помимо боев и убийств, страстью ньяронгов было оружие и украшения. Каждый воин стремился украсить свою дубинку резьбой, а себя - татуировкой и пирсингом. Но непросто было на черном камне вырезать желаемый узор и придать ему нужную форму; трудно было обработать кость так, чтобы она красиво смотрелась в ухе или носу.
Мягкий кровяной камень, увиденный у хвостатых черных чужеземцев, сразу стал мечтой любого ньяронга. Имея подходящие инструменты, ему можно было придать любой желаемый вид. Украшения! Оружие! Украшенное оружие! Все, чего хочет охотник!
Огромным ажиотажем пользовался новый товар, но только самые богатые могли себе позволить покупать его у черных. Все изменилось, когда в Ронгаше сообразили, что маленькие красные куски, всюду валяющиеся под ногами и особенно часто встречающиеся при рытье ритуальных ям - и есть кровяной камень, только необработанный.
Что после этого творилось в Верхних Ньярглотищах - не передать.Кратковременный хаос. Множество семей из низинных глоштов двинулись в горы войной, полные жажды богатства. Большинство, конечно, потерпело неудачу, но кто-то и зацепился на новых землях. Потери обеих сторон были невелики, ибо война была одной крови, но масштабы впечатляли. Даже на Ронгаш случались набеги (депрессивное затворничество Р'нукха тому поспособствовало). Зато это помогло горным гаштам и глоштам сблизиться перед угрозой - и к концу медной лихорадки дикари гор жили уже почти как гашты, в каменных домах и со всеми удобствами.
Впрочем, все утряслось. Кровяного камня оказалось очень много и его обработка стала главным занятием в Ронгаше и Тургаше. Этим две столицы обогатились и укрепили свою власть пуще прежнего.
К концу эпохи каждый ньяронг мог позволить себе копье, топор и гору украшений из кровяного камня. Формы и размеры, благодаря вариативности обработки чудесного материала, очень разнились от семьи к семье. Стандартом, впрочем, стал длинный топор с узким изукрашенным бойком и копье, чей наконечник вытянулся и был подобен длинному ножу, способному и колоть, и рубить. Среди украшений были популярны браслеты на руки и ноги, а также кольца, стягивающие иглы на голове и спине в модные пучки.
Уж совсем отличились в украшательстве Ненавидящие - кровяной камень, сказал им Хелшш, есть камень благословенный, а потому увешиваться им надо с ног до головы. Не было места на коже нынешнего Ненавидящего, свободного от блестящей красным металлической штучки, воткнутой в плоть. А ритуальные палицы окунались в расплавленный священный металл полностью, приобретая в весе и эффектности.

Те же Ненавидящие занимались не только самоукрашением, но и делами полезными. Кроме непосредственного участия в новой войне исправно доносили они до одноглазого народа волю Хелшша. И, помимо криков о том, что надо убить всех хэйше, почему-то говорил бог о сетусах. Да-да, сетусах. Мол, не нужно охотиться на них ради еды - хоть и большие они да мясистые. Мол, сетус теперь - животное войны, животное врага, как хешшмикт у ньяронгов, и нельзя его просто вот так есть. А надо устраивать ритуальные охоты периодически. Скажем, раз в год. С празднествами и посвящением молодых ньяронгов в настоящие охотники. А когда хочешь просто поесть - поймай что-нибудь другое. Или домашнего злобуса прирежь.

Высоко цениться стали низовые ньярглотища, не заросшие деревьями и кустарниками, ибо очень удобно было в них выпасать злобусов. Но таких мест - немного, и частенько за них случались стычки. Ну и тут помог чудесный кровяной камень! У каждого низового злобусовода из гаштов, а потом и из глоштов среди обязательных предметов, помимо топора боевого, стройного да острого, появился топор бытовой, широкий и тяжелый. Легко рубил он нежную древесину высоких ньярглотиков, и падали огромные деревья, освобождая пустоши для выпаса. А из поваленных стволов при помощи того же топора можно было сделать себе отличное временное жилище.


***
Знали ньяронги века крови и поглощающей разум ненависти. Знали века мира, чести и цивилизованного развития. В XIII эпохе Юны и то, и другое сплелось воедино.





Получатели:

Об аватаре.

– Привет, Йик.
Йик чуть не подавился ножкой бумодава, когда услышал голос бога. Судорожно проглотив еду, он заискивающе улыбнулся, наскоро вытер рот и принялся озираться в поисках божественного воплощения. Но комната была пуста – никто не смел мешать пророку, пока тот трапезничает. Кроме бога, конечно.
– Не вертись, – одернул его голос. – Сегодня являться не буду, мироздание против частых воплощений. Я чего пришел, собственно... Ты у меня старый уже, жить тебе осталось вроде лет восемь...
Йик бухнулся на колени и воздел все четыре руки в молитвенном жесте.
– Смилуйся, о Великий Геф! Не убивай самого верного раба твоего! – Йик немного подумал и добавил: – И самого первого.
– Очень надо! Сам помрешь, своей смертью. В сытости и достатке. Но на райские кущи не рассчитывай.
Коленопреклонный Йик сложился пополам и уткнулся лбом в землю.
– Смилуйся, о Кузнец Бесконечного Счастья! Я служил тебе верой и правдой всю жизнь, и надеялся на достойную награду после смерти...
– Да подожди ты! Во-первых, служишь ты мне не всю жизнь, не надо тут привирать. Я тебе не в младенчестве явился. Во-вторых, достойная тебе награда – нести Слово мое. Это вместо смерти, если ты вдруг не понял.
Йик непонимающе захлопал глазами.
– Вижу, что не понял. Короче, после того как твое нынешнее тело одряхлеет и двинет копыта, ты переселишься в первого родившегося после твоей смерти младенца-йонга. И будешь дальше помогать мне поднимать цивилизацию. Понял?
Йик сел, поджав ноги, и почесал рукой затылок. Затем второй и третьей. Четвертая в это время подпирала бороду, что свидетельствовало о крайне напряженном мыслительном процессе. Бог не торопил, памятуя о том, насколько труден этот процесс для йонгов. Наконец, Йик поднялся с колен и задумчиво сказал, глядя на свое тело:
– То есть я умру? Всмысле, все вот это, да? – он развел в стороны огромные ручищи, похлопал себя по гигантским бицепсам, по колонноподобным ногам и плотному упитанному брюху. – Я же столько ел, чтобы таким вырасти! И что теперь, все сначала начинать? – Огромный йонг с по-детски обиженным выражением лица обвел взглядом окружающее пространство. – Может ты мне просто бессмертие даруешь, о Неутомимый Молотобоец?
– Бессмертие слишком дорого обходится, – отрезал бог. – А каждый раз нового пророка выбирать я задолбаюсь, будто дел других нет. Вообще, ты чего, жалуешься, что ли?
– Я не жалуюсь! – тут же воскликнул Йик, примирительно поднимая руки. – Просто... в младенца, это ж... ну, совсем... опять ходить учиться, охотиться учиться, говорить... – на этом слове Йик запнулся, задумался на мгновение, а затем просиял. – О, точно, говорить! Как я смогу нести твое Слово, если не смогу говорить первые годы жизни после рождения?
По молчанию бога было заметно, что слова пророка поставили его в тупик.
– Может, все-таки бессмертие? – осторожно предложил Йик.
– Нет, бессмертие реально дорого, – вздохнул бог. – Если тебя все-таки грохнут, я потом разорюсь нового пророка воплощать. Но насчет Слова ты прав. А говорят еще, что йонги тупые... – последние слова бог произнес с некоторым восхищением. Йик, довоый собой, только что изнутри не светился.
– Ладно, есть компромисс, – наконец сказал бог. – Будешь воплощаться во взрослого. Совершеннолетие у йонгов в двенадцать лет наступает, так? Вот и воплотишься в первого же подростка, которому двенадцать стукнет после твоей смерти. Правда там сознание сформированное уже... ну ничего, сольетесь как-нибудь.
На это Йик не нашелся, что возразить, и бог удовлетворенно закончил:
– Ну, значит вот, такова моя воля. Все, мне пора.
Оставшись в одиночестве, Йик задумчиво дожевывал ножку бумодава, а тремя руками чесал объемистый затылок. Что-то его смущало в окончательной формулировке божественной воли, но вот что...
И тут его осенило.
– О Могучий Геф! Светоч Прогресса, молю тебя, ответь!.. А что если подросток окажется девочкой?.. Великий!!! Я не хочу в девочку!!!
----------


*****

О культе.

– Слушай, Йик, что это за эпитеты, которыми вы меня наделяете? С Чой все понятно, вот он, молот, всегда со мной. А остальное – например, Кузнец Бесконечного Счастья, Неутомимый Молотобоец, Светоч Прогресса – это все откуда?
– Ну как же, о Великий Геф! Кузнец Бесконечного Счастья, ты трудишься в своей божественной кузне, создавая вселенское счастье. Для йонгов, разумеется. Неутомимый Молотобоец, ты сокрушаешь без устали своих врагов веры. Светоч Прогресса...
– Со Светочем Прогресса тоже понятно. Слово же нашли такое, философы ножа и топора... Ладно, объяснил. Вот только врагов веры я не сокрушаю. Хотя... Пусть будет, все равно придется сокрушать. А что там еще за фигня, которую вы творите во имя мое? Например этот Ньен Линг – это что?
– Ньен Линг, Ритуал Взросления. Случается раз в год, летом – это когда подростки, которые хотят стать взрослыми, сходятся в схватке один на один без оружия, и ведут бой на кулаках, до тех пор, пока они оба не прольют свою кровь во имя Твое...
– Ну да, ну да. Частенько бывает правда, что проливает кровь только один, причем всю. Вот так и сокращается численность населения. Моего, между прочим. Прекратить немедленно!
– С-совсем?
– Ну зачем совсем. Я все понимаю, кровь молодая, хочется кому-то морду набить. Но надо упорядочивать это дело. В общем, с Ритуалом Взросления давай так. Двое подростков становятся друг напротив друга и бьют друг друга кулаками. Но! Во-первых, бьют строго по очереди, символизируя удары кузнечным молотом по заготовке. Во-вторых, стоя на месте. Ну то есть пригибаться и уворачиваться можно, а вот отходить – нельзя. Кузнец со своего места не сходит. В-третьих, если один из них упадет до того, как разобьет второму морду в кровь, он считается недостаточно отъевшимся для взросления, и будет взрослеть в следующем году. А разбитое лицо будет считаться символом прикосновения божественного молота. Ну как, пойдет?
– Великолепно, о Горнило Разума!
– Это еще что? А, это типа я самый умный? Ну тоже пусть будет... Слушай, Йик, я так понимаю, народу нравится на этот Ритуал смотреть?
– Конечно, о Великий! Там очень весело, много еды и крови! Вся округа собирается!
– Отлично. Есть у меня одна идея...
----------


*****

О еде.

– Привет, Йик, тут такой вопро... Ты что творишь?!!
Девочка-йонг, только-только достигшая совершеннолетия, вздрогнула, выпустила руку, которую самозабвенно жевала, и обернулась, вытирая с губ кровь. Выпущенная рука, принадлежавшая здоровенному мертвому йонгу, со звучным шлепком упала на каменную плиту, на которой этот самый йонг испустил последний вздох. Было заметно, что тело мертво уже пару дней, но это не мешало девочке наслаждаться трапезой, пока ее столь грубо не прервали.
От открывшейся его взору картины бог на мгновение потерял дар речи, поэтому материализовался молча.
– Привет, – сказала девочка.
Бог ошалело переводил взгляд с надкушенной руки на окровавленный рот девочки, и наконец божественным усилием вернул себе дар речи.
– Ты кто!? – громыхнуло в усыпальнице.
– Я – Йика. Новое воплощение твоего пророка, – девочка застенчиво улыбнулась и поковыряла ножкой земляной пол.
– А... Ы... – казалось, будто у бога закончились слова, и он на ходу придумывал новые. – А... зачем... ты его... ешь?
– Как это "зачем"? Чтобы жить!
Бог не нашелся, что возразить, поэтому девочка вежливо пояснила:
– Это Цуджинг Ши, Ритуал Уважения. То есть я из уважения к старому Йику поглощаю его, чтобы он воплотился в новом. То есть во мне. Ну и вообще-то, еды у нас не слишком много, а тут такая туша пропадает.
Бог вздохнул и взглянул на тело по-новому. На этот раз в его взгляде сквозила легкая брезгливость.
– Ты б его посолила хоть, что ли...
----------


*****

О бумодавах.

– ...и потом, Йика, тебе не нужно на них охотиться. Они всегда будут у тебя под рукой, бери и ешь! Главное, оставлять достаточное количество, чтобы они размножались.
– То есть их будет становиться все больше?
– Ну да. Больше прирученных бумодавов – больше вкусной еды для йонгов.
– А где брать еду для бумодавов?
– Да они сами себе еду найдут! Вы их, главное, от тигров и тигранов охраняйте, ну и перегонять их надо будет на новые пастбища иногда. А потом, глядишь, земледелие освоите, будете бумидоры выращивать...
– Что-то ты, Геф, размечтался. Йонги - не бандерлоги, чтобы бумидоры растить...
– А ты, Йика, что-то обнаглела. Тоже мне, пророк. Я твой бог или тряпка половая? Где пиетет? Где уважение? Где благоговение, в конце концов?! Ща как шандарахну молотом!
– Ой, прости меня, неразумную, о Великий Геф, Светоч Прогресса, Кузнец Бесконечного Счастья! Присутствие твоего величия лишило меня рассудка, о Горнило Разума!..
– То-то же.
–...и все равно ты размечтался.
----------


*****

О копьеметании.

– Привет, Йика. Смотри, какую я занятную штуку принес.
– Что это, о Великий?
– Я смотрю, ты быстро вежливости учишься. Молодец, дольше проживешь. Так вот, это – атлатль.
– Ат...что?
– Не забивай голову терминами. Это штука для метания копий. Смотри. Держишь ее вот так. Сюда ставишь копье, придерживаешь его рукой, размахиваешься вот так, и... хха! Вот.
– Ну и что?
– Что значит "ну и что"? Смотри, как далеко улетело! И в дерево я попал.
– Ну так ты же бог.
– А это здесь при чем? Я... А, ладно. Чего я распинаться тут буду, на лучше, сама попробуй.
– Ну давай... Значит, держать вот так?.. Копье сюда... ага... и... Ххааа!!! Ого!
– Вот тебе и "ого". Иди теперь копье ищи, и практикуйся в точности. Силушкой-то бог... то есть, я, не обидел. Куда оно хоть улетело?
----------

Тэрим

-… нельзя сравнивать авусов с корхакорнами. Ведь что такое корхакорна? Это жалкое подобие каукорны, искаженное Пиросом творение Рогара. Бесплоден огненный демон и не способен к созидания, а может лишь калечить да извращать созданное благими богами. В радость мерзкому идти поперёк мировой справедливости. Ведь создана была каукорна свободной и суждено было людям и эхекатлям на неё охотится. Тот кто добивает себе пропитание охотой живёт в согласии с мировой справедливостью. А что делают наученный мерзким Пиросом забраки? Они взяли несчастную младшую сестру каукорны и отняли у неё свободу! И теперь убивают животное без охоты! Нету для корхакорн спасения и нету иной участи кроме смерти. Воистину есть ли дело злее чем обречь все поколения на никчемную смерть? Воля Рогара проявляется в том кто живёт, а кто умирает, но Пирос в злобе своей через забраков и корхакорн пытается исказить путь Мировой Справедливости.

- А теперь посмотрим на авуса. Твари эти хотя и неизвестные дедам нашим без сомнения созданы Рогаром. Невозможно даже представить что злой Пирос причаситен к появлению столь кротких животных. И так же несомненно, что созданы они не дикими, а изначально ручными. И судьба их изначально служить пропитанием людям. Видел ли кто охоту на авусов? Слышал ли кто о диких? Нет! Лишь рядом с людьми живут они, лишь люди пасут их. Сама Мировая Справедливость отмерила животным этим короткий век и определила их смерть ради нашей жизни. Потому, неправы те кто сравнивают кротких авусов с корхакорнами, а гитов пасущих стада с забраками или штирами. Сходство между ними лишь внешнее, по Мировой Справедливости же это совсем разное. Потому, говорю я вам гиты. Пасите авусов и режьте их на пользу свою и для пропитания и в том не станете вы против Мировой Справедливости. О том свидетельствую я номикистес Аморасес.

***

Ньярма бросил факел на крышу хижины что служила ему домом целых три года. Пока пламя расползалось по сухой коре он запел охранную песнь в которой благодарил духов, просил их не гневаться и принять в жертву это жилище. Ему было жалко просторной хижины. Тем более что её построил вместо старой лишь пол года назад. Тут было хорошее место – роскошные луга, пойма полная расиди, старица кишевшая раками. Пускай дичь рядом изрядно распугало многолюдное селение, но имея два десятка каукорн не надо часто ходить на охоту. Можно было бы жить да жить. Говорят что некоторые стойбища по сорок лет на одном месте стоят. А что уж города вспоминать!

Всему приходит конец. Так было и сейчас. И конец был велик, двуног и свиреп. Вокруг селения всё чаще видели мегалокатлей. Три нападения на стада за последнюю декаду, десяток за последний месяц. Кроме тнагов единственная добыча на которую охотятся зрелые хищники это большие каукорны… и людские селения. В тесноте и панике огромные мегалокатль ловит себе жертву, убивает, бросает и ловит следующую и так до тех пор пока рядом есть кого хватать, а затем пожирают добычу. Одинокого ящера можно отогнать или даже попытаться убить. Но если рядом несколько, то проще откочевать.

*** * ***

Не раз и не два гремели на Тэриме войны, но ничего равного побоищам двенадцатого века тут ещё не случалось. Земли вокруг Кор-Хака полыхали сражениями.

***

Никто не устоит перед яростью саошьяниов, никто не выдержет пламени покорителей. Твёрдо верили в то воины, уповали на то шахи. И так и было. Почти. Пал древний Иллидор и теперь лишь куски спекшейся глины и оплавившегося камня остались там где более десяти веков стоял великий город. На пастбищах, перевалах и в долинах Полемейских гор разбивали кзабраки одно эллинское войско за другим. Казалось ничто не остановит натиска детей Кор-Хака. Но в каждолй следующей битве их было меньше чем в предыдущей. На смену павшим саошьянитам и боевым магам приходили юноши. Древко из молодой гаргуты хорошо, но не сравниться с тем что отполировалось от долгого употребления. Уже в степи череда побед сменилась поражением. И пускай пришлось эллинам гасить кзабракский огонь своей кровью, но страна была спасена. Немало кзабраков пережило ту битву, но лишь самые живучие и удачливые выдержали дорогу домой. Каждый день пути в глубь чужой страны теперь дорого им стоил. Эллины также смогли отбить окрестности Иллидора. Вовремя – первые роды краснокожих уже переселились было с пыльных равнин в зелёные горы.

Эллины не из тех, кто ограничивается лишь обороной. В одном месте они защищались, а в другом били сами. Войско их спустилось с гор и ударило на Теримбек желая рассечь вражескую страну надвое. Точно также как пытались это сделать соашьяниты. Натиск кзабраков остановили щиты и копья, эллинов – стены и стрелы. В пекле Кор-Хака встретились вновь старые враги потому что отряды югры пришли на помощь краснокожим. Пока четырёхрукие защищали укрепления и подходы к оазису, сами кзабраки изматывали эллинов нападениями то тут то там. Долгой была та война, но в конце-концов чужаки ушли. Одни отступили в горы, другие за море. Одних провожали стрелами, других подарками, но множество и тех и других остались в Кор-Хаке. Победителей похоронили в сухой земле или сожгли на кострах, побеждённые стали едой фолко и эхекатлям.

Хотя в памяти последующих поколений запомнились поход к северному морю и осада Теримбека, но в действительности куда больше воинов брало участие не в них, а в набегах и стычках на границе. Пылала вся граница от Ворейского побережья до руин Иллидора.

***

Двенадцатый век прошёл для Кзабракшахра в войнах, а кончился мятежами. Хаджиты далёкого Сомнеша, мечтавшие об эллинской добыче и новых богатых угодьях, были недовольны тем что присланные к ним военачальники помышляли лишь об обороне. Они отказались признавать власть шахов и стали воевать с Элликой по своей воле. Недовольны были и южане. Если в Ездбереке мятеж в зародыше душила близость самих Пирхов и сияние их хавара, то в гордой Гирштане открыто говорили что нечего переться через весь Кор-Хак когда рядом лежит жирная Забрия. К конц века после поражений от эллинов город восстал, а его хаджиты совершили несколько опустошительных набегов в забракские степи угнав множество скота. Самые же дерзкие хвастались тем что видели валы Ашбора или Стилтона.

Пускай четырёхрукие чужаки так и не поселились на отведённых им землям, но торговля с ними шла куда бойчее прежнего. На пустынных прежде берегах образовалась целая вереница мест куда регулярно приходили племена из пустыни что бы обменятся товаром с юдьярами. Ожидая кораблей присматривались они к морю. Кзабраки и раньше случалось собирали выброшеных волнами тварей, но раньше разве что киты интересовали их по настоящему. Теперь же многие стали обращать внимание и на всякую мелочью. А некоторые даже пробовали на вкус водоросли. Гадость конечно, но ведь не гадость-гадость. Есть можно.

***

Веками уже как сельты приручали каукорн выращивая неубитых на охоте телят. Сотни, тысячи было их и все закончили жизнь под копьём или от ножа голодных и неудачливых в то время охотников. Лишь в двенадцатом веке удалось одомашнить каукорну по настоящему. И какую! Огромную южную!

Если лесные племена освоили скотоводство*, то прибрежные море. Раньше забраки шутили что сельты живут спиной к морю, что ж теперь они повернулись к нему лицом. Особенно важным морские промыслы стали на севере, на берегах Талласы. В этом несложно было усмотреть влияние соседей – что краснокожих, что гитов.

* Каукорна южная животное речных пойм и лесных полян, поэтому в первые века скотоводство в степи будет мало распространено.

***

Двенадцатый век прошёл для Корахота в войнах за Дамопот. Начались они успехами и казалось скоро остров вернётся под власть северной страны, но подлые южане смогли вырвать победу. Щедро платили они кровью и удержали таки землю за собой. Отплачут по погибшим их друзья и семьи и лишь в песнях останется горе, земля же будет кормить множество грядущих поколений.

Все силы Корахота уходили на борьбу с ши, а потому до берегов Сельтусии доплыло лишь несколько небольших эскадр. Пол десятка мелких набегов – вот и всё чем обернулась двухвековая вражда.

***

Война и торговля, вот что определяло жизнь Забрии в двенадцатом веке.

Война с Шатирой перерезала караванные пути в Цвергардум. После этого не осталось большой торговли с чужаками кроме как по морю. Правда с судемоагами торговать получалось плохо – слишком уж непредсказуемы они были. Неплохая прибыль оборачивалась несоразмерным ей риском, а потому на северо-запад плавали лишь новички, сорвиголовы или неудачники. В начале века очень бойкой была торговля с Гальегией. Не напрямую конечно, опять же мешали пираты, а через Ватиилану. Столица умирающей страны неожиданно стала местом встречи купцов с севера и востока. Но расцвет этих связей быстро сменился их полным упадком – война подступала к городу всё ближе, а самое главное охватила далёкие острова Гальегии. Файрбрингеры добравшиеся до них в середине века вернулись домой не с приылью, а со страшными рассказами, об опустошении и упадке. И лишь торговля с Энэргальерой процветала. А ведь за островами пальцехвостых есть земля не меньше Тэрима и говорят среди файрбрингеров есть такие что ступали не только на землю Ватииланы, но и торговались на рынках полных чернокожих людей и удивительных вещей.

Война с Шатирой прошла для Забрии успешно. Правда штирские дротикометатели оказались куда более опасными противниками чем считали забраки. Не раз и не два эти «трусы и слабаки» заставляли врага оплачивать победы кровью. Но забраки всё равно были сильнее. А кроме того их было больше. Сопротивление врага удивило не только ожесточённостью, но и тем что каукорноногих оказалось куда меньше чем ожидалось. Правда после захвата приморских владений Шатиры и уничтожения цыков развить успех дальше не удалось – началась война с гитами. Пускай в ней не было больших битв, но страх перед старым противником был заставил держать воинов против него и сил на Кор-Хак просто не осталось.

***

Великий Гиперсикер проявил себя в двенадцатом веке не только прекрасным дипломатом, но и тонким стратегом. Запугав забраков войной, он повёл большую часть своих воинов… правильно, на эллинов! Результатом стали поражения в западной войне и потеря выхода к Таласе. Впрочем морской торговлей копытные никогда не промышляли и вообще ценили солёную воду лишь поскольку трава рядом с ней зеленее*. Ещё злые краснокожие сожгли Мар-Дын. Но огнёвища удежать не смогли, а раз так – город за несколько лет возродился краше прежнего. В конце-концов что там было такого что огонь, топор или мотыга могли ухудшить?

Потеряли штиры на торговле с Забрией. Правда тут же в возместили себе за счёт связей с Цвергардумом. Ну и землёй. Правда землю тут уже за рогатых отдувались безрогие. Орды штиров двинулись на Колот. И вовремя – эллины и сами перешли в наступление. Столкновение тсало неожиданностью для обеих сторон, только вот чёрных было несравнимо больше. Да и сражались они неожиданно хорошо. Проиграв в поле не смогли эллины удержать и сам город. Весь тот край во второй раз сменил владельцев. Некогда веками жили там цверги, потом ещё дольше эллины, а теперь в северо-западных предгорьях Диакоп пасут свои стада штиры.

* Это про дожди от туч с моря.

***

В одинадцатом веке на Селему как и пророчествовали жрецы приплыли с запада изгнанники. Сотни их были и гиты по закону Мировой Справедливости их приняли. В двенадцатом веке беглецов были уже тысячи. Сами же гиты благодаря миру размножились и свободных земель на Селеме осталось куда как меньше. Чем дальше тем хуже встречали аскаскатов. Скоро им просто не было куда деваться. И помыкавшись по гостям у обгитившихся соплеменников они плыли дальше – в Аксос. Вся земля была занята и там, только вот занята охотниками. Сколько бы ни ворчали старики, а приютить пару семей могли все. Тем более что те не просили доли в охоте, а лишь право пасти на лугах своих авусов. А главное, кто из матриархов откажется получить в свой род женщин? Когда у тебя из десяти сыновей трое неженатых, а на семь остальных две женщины будешь рада любой невестки, даже если она высока как копьё, худа, бледноглаза, а волосы у неё как сухая ситари. Да и эти мелкие каукорны, эти авусы, тоже ведь полезны. Только общество в котором на каждую женщину по десятку детей и пол десятка мужчин может в полной мере оценить молоко. Если по поводу того как надо относится к мясу авусов прения длились весь век и полностью не утихли и в следующем, то споры о молоке быстро утихли.

Худо-бедно, а мир с Шатирой продержался весь век. Даже торговля наладилась. Хотя надо сказать представления о штирах как существах далёких от Мировой Справедливости от этого не поколебалось. Правда в отличие от забраков, этих закоренелых во зле карикатур на гитов штиры считались просто крайне невежественными дикарями. Каукорнорогие слишком порочны и глупы что бы следовать по Пути. Забраки же способны на это, но наущаемые Пиросом избрали кривую тропу Лжи.

Во второй половине века, Аксос оказался втянут в войну с Забрией. Не смотря на множество стычек и несколько случаев созыва ополчений до большого кровопролития не дошло. Пока. Ведь после веков земли гитов и забраков вновь соприкасаются и война лишь вопрос времени.

***

Впервые за долгие века эллины узнали горечь поражения. Как суди, а войны двенадцатого века нельзя было назвать победными. Пали древние Иллидор и Колот. Чуть ли не до берегов моря дошли в своём неистовом натиске кзабраки. Усеяли эллины своими телами Кор-Хак. Но народ Алея не из тех кто сдаётся, от ударов. Многочисленные и воинственные они искали ответ ярости краснокожих и неутомимости копытных. И нашли. Всё чаще сражались они не в рассыпном строю, а тесными рядами – щит к щиту. Такой строй был гораздо устойчивее в обороне, надежнее защищал от обстрела. А ещё в таком строю гораздо меньше значения имели опыт и мастерство, а куда больше выносливость, сила и доблесть. В последних у эллинов недостатка не было. Освоили эллины и езду на каукорнах. Правда от щита воинам пришлось отказаться – одна рука нужна была для управления животным, а во второй было оружие, но всё равно эллинские всадники вскоре стали заметной силой. Правда в отличие от югры, каукорница оставалась вспомогательным родом войск, но её польза была несомненна.

***

Цвергардум процветает. Правда в сухопутной торговле место прежних краснокожих единоверцев заняли черные и куакорноногие штиры, но торговля от того многим хуже не стала. Штиры они конечно те ещё сволочи, но и цверги не простаки – за здорово живёшь их не провести.

- Повелеваю
В тронной зале Брагансы наступила тишина, не прерываемая ни малейшим шорохом. И гальеги и аскаскаты чувствовали звенящее в воздухе напряжение. Кутулу, великий правитель Гальегии сделал небольшую паузу после первого слова. Было видно, что он еще сомневается.
- Повелеваю принять аскаскатов и отдать им землю на юге островов. Приказываю всячески содействовать их поселению и поощрять добрые отношения между гальегами и аскаскатами. Отныне эти два народа - братья. И ежели на одного брата кто-либо поднимет руку, то второй тотчас же вступается. Приказываю гальегам делиться секретами обработки меди и изготовления медных доспехов, а аскаскатам изготавливать знаменитые луки и щиты, а также выращивать авусов и керров. Да будет так!
Кутулу перевел дух и жестом дал понять, что аудиенция закончена. Затем сел обратно на трон. Предстояло много работы.

Окуми

– Мда...
Короткое и емкое слово, последовавшее за междометием, очень точно отражало мнение новоявленного бога о народе, который своими молитвами его вызвал. Здоровенные, четырехрукие, тупые, злобные, прожорливые. Добавив еще пару крепких выражений к пяти словам описания расы, он вздохнул.
– Ладно. Пойдем знакомиться, что ли... Эй, ты! Отшельник! Привет. Я твой новый бог. Звать Геф. Ты у нас кто?
Абориген, весьма тучный даже для своего вида, пребывавший в мечтаниях о еде на вершине холма, вздрогнул и принялся озираться.
– А, ну да, забыл материализоваться, – обозвавший себя Гефом бог явился позади аборигена в своей рабочей одежде кузнеца и с неизменным молотом в руках. – Хватит вертеться, я тут.
Абориген превосходил ростом божественный образ раза в два, поэтому, обернувшись, не заорал в ужасе, а только вытаращился на это двурукое низкорослое чудо природы и удивленно икнул.
– Очень приятно, Йик. Нарекаю тебя своим пророком. Значит, с формальностями разобрались... Давай, излагай ситуацию. Какие беды у моего народа? – Геф лениво махнул молотом.
Абориген почесал репу, затем тщательно ею потряс. Народная мудрость йонгов гласила: "Если чего-то не понимаешь, попробуй это съесть." Нареченный Йик, которого вообще-то звали И Бань, решил воспользоваться мудростью предков и протянул вперед огромную лапищу, но несильно получил молотом по пальцам и отдернул руку.
– Грабли убери, родной, и соображай быстрее. Нам с тобой еще цивилизацию с колен поднимать.
Однако удар по пальцам соображалки И Баню не прибавил. Взревев от злости, он растопырил все четыре ручищи и кинулся на обидчика. Но человек растворился прямо в смертельных объятиях, и материализовался вновь на некотором отдалении.
– Да что ж ты тупой-то такой... – образ бога вздохнул и в мгновение ока прибавил в размерах, раз эдак в десять превзойдя самого высокого йонга. Над головой у него образовалась небольшая туча, пускавшая маленькие молнии, а громоподобный голос впечатался прямо в мозг И Баня.
– Узри же божественный образ мой! Узнай, что имя мне – Геф, я бог прогресса и технологий, и я откликнулся на молитвы твоего народа! Нарекаю тебя пророком моим, и новое имя твое – Йик!
Закончив речь, бог уменьшился до обычных размеров, почесал бороду и вздохнул.
– Вот никто на слово не верит. Обязательно демонстрировать надо... – он взглянул на аборигена, павшего ниц и закрывшего голову руками.
– Ну, хорошо хоть не обделался. Нервы крепкие, значит. Все, хватит валяться, вставай давай. У нас работы невпроворот.
– Чо?.. – выдавил из себя абориген, подняв голову. Он неотрывно смотрел на молот в руках бога и не торопился подниматься.
– Чо-чо, вставай, говорю!
– Чой! – благоговейно выкрикнул Йик и снова уткнулся лицом в землю.

Так Геф получил себе народное прозвище Чой* среди йонгов.

* Chuí - китайск. молоток, молот
** Этот отрывок написан Азом Китой.

******

Трудно жить народу божество которого лениво, злобно, подло, жадно и брехливо. Но ещё труднее тем чей покровитель молчит. Причём молчит настолько безнадёжно, что сами собой закрадываются мысли, о том есть ли оно вообще. Подобная беда поразила йонгов. Ву Ши молчала. А ведь четырёхрукие истово молились ей. Сложно было не поминать богиню когда бескрайняя прежде империя распалась осколками. Когда леса заполонили бутовщики и богохульники, а слабые бандерлоги повсюду теснили могучих йонгов. воистину последние времена настали. Как пережить такие без божества? Даже достойно помереть трудно когда не знаешь что смотрит за тобой извечная мать и что ждёт она тебя по ту сторону тьмы.

Йонги молились истово, а в мире малых богов такое не проходит зря. Не найдя той кому предназначались порыв веры приманил на Юну новичка. Не сразу нашёл Геф кто именно на Юне звал его. Прошёлся сперва по северным островам и Тэриму прежде чем нашёл свой народ. Присмотрелся. Почесал затылок. Народ то ему попался твердолобый и крепкоголовый. Впрочем пожалуй было что-то вселенски правильное в том, что бы развивать технологии именно у тех кто обделён способность изучить их самостоятельно. Да и не привык он отступать перед трудностями. Вспомнил Геф города забраков и лодки судемоагов, вспомнил стада на Селеме и плавильни на Лекатане. Да, нагонять надо и побыстрее.

С каждым днём труднее становилось являться смертным, а потому сделал новый бог йонгов самое большее что смог покуда тело его ещё не подчинялось полностью законам Юны. Слетал он на Южный Зубец и обойдя пару токских стойбищ набрал пару десятков яиц. Явившись же на Окуми велел ученикам и первым делом Йик смотреть за ними и кормить тех кто вылупится. потому что это младшие братья йонгов, что даны им в услужение. И если кто убьёт или съест или покалечит их, то Йик должен покарать наглеца. Например убить и съесть, ну или просто сломать что-то.

Так в жизнь йонгов пришли токи. Число их быстро росло и к началу тринадцатого века вокруг Чи Фана их было уже больше чем йонгов, а уж в соседних с городо племенах так на каждого йонга их приходилось добрых пол десятка на брата, сестру или малое дитя. Надо сказать, что относились четырёхрукие к плоскоголовым не хуже чем к родичам слабакам собственной крови. Только вот таких слабаков среди них не было, а потому некоторая покровительственность мешалась у них с лютым угнетением. Слабый должен слушаться сильного который мог тебя съесть, а поди же терпит дурака и ничтожество.

Надо сказать, что токи оказались просто таки подарком для йонгов. Во-первых, их не надо было кормить. Потому что бумидоров в сэльве полно и токам их хватает. Ну вместе с грибами, мокрицами и хелесиками. А после хорошей охоты йонги не жалеют своим младшим родичам кишок, очисток от шкур, или даже сухожилий с кусочками настоящего мяса! Во-вторых, токи могут работать. И что удивительно им это даже нравится! В-третьих, когда у тебя есть кто-то маленький, слабый и покорный становишься как-то сильнее, большее и смелее.

***

Вэй распалась и со смертью великих аватар правивших страной одинадцать веков не осталось ничего что связывало бы страну даже символически. Новый бог – Геф пришёл в центральную, самую большую часть возле Чи Фана, однако судьба двух других осколков страны сложилась по своему.

Провинция Ба И распалась на отдельные племена, объединявшиеся лишь во время ежегодного фестиваля в общем святилище. Да и то добрая половина йонгов их избегала считая ненастоящими. Племена местных четырёхруких были невелики, но крайне свирепы и воинственны. Вот уже два века как нанимают их для своих войн чернокожие с побережья расплачиваясь едой и разным и хитрыми вещами. Потому что нельзя ни завоевать вождество ни удержать власть не имея среди воинов своих йонгов. Давно рошли те времена когда четырёхрукие с подозрением смотрели на трилобитов и амониов. Ненасытные утробы йонгов давно уже привыкли к морской пище и требовали ещё и ещё. Обтеревшись среди более развитых рохо наёмники научились языку и некоторым обычаям чернокожих, переняли щит и даже понемногу начали поклонятся Атуму.

Вокруг Шенг Хуо, первограда йонгов, народ этот восстал на себя сам и переродился в свою противоположность. Стеснённые с двух сторон бандерлогами не имели четырёхрукие ни места для расселения ни достойного врага, а потому молодёжь их тратила себя в нескончаемых межусобицах. И столь свирепое братоубийство царило в сэльве, что оказавшиеся в тех грешных местах бандерлоги без чувств падали с паламнэр. И даже некоторых из йонгов охватило отвращение к крови. И появились чётырёхрукие отдавшие сержца свои миру и вещавшие что грех проливать кровь. И что нельзя поддаваться злу и что надо жисть в кротости и смирении и придерживаться великого принципа бухай* – ненанесения вреда ни одному живому существу. Ведь всё зло мира идёт от нарушения бухая. Если бы живые существа лишь бухали, что тигран пасся бы рядом с варинэлой, а бумидавы обрели бы чудесный нежноалый цвет и летали бы подобно поугерам. Тут правда были расхождения. Некоторые учили что в царстве бухая бумидавы будут уже жаренные и что можно будет отрывать от них куски без малейшего вреда.

Как бы там ни было, а таки нашлись, и не немало, йонгов принявшие бухай в своё сердце. И стали они питаться одними бумидорами. И дело это было трудное даже для четырёхруких. Но ничего – приспособились. Изо дня в день бродили бухайцы по бумидорникам собирая и поедая плоды без устали. Со временем пришли они к выводу, что бухай не распространяется на мокриц и червей – потому что эти безмозглые твари всё равно что растения. Позже снят был запрет на мертвечину – поскольку не мясо греховно, а убийство. Ещё позже признали, что самооборона есть священно право каждого, а трупы убитых в таком случае приравниваются к мертвечине. Так и жили бухайцы. Жили и множились в числе потому что бумидорники сами по себе могли прокормить куда как больше йонгов чем охота. Стали бухайцы пухаты, грузны и медлительны, но сила их не покинула, а уж числом они скоро далеко превзошли своих плотоядных родичей.

* Это не Юя придумала! Это всё китайцы!

***

Множество странных вещей видят бумипалати хранители пределов Раматы. Каждый день поднимаются в воздух десятки лис хе унося намотанные на ноги кехалаты с донесениями. И не покидая стольного Камалаплути знает хилихалати, что пальцехвостые совсем затихли поскольку вторглись в их земли чернокожие великаны. Знает что появились среди западный йонгов мелкие и двурукие. И уж конечно давно известно ему что стали южные дикари подобно ужасным варинжлам питаться бумидорами. Но все знаю, что главная весть прилетит не на крыльях. Главная весть прибудет вместе с лодками к пристаням Унамакалли*.

* О войне см. отчёт по островам.

***

Как другие правители волнуются о войсках и купцах так волновались Кардары о судьбе порожённых даэрским гением вещей. Особенно много думали они о рукотворном свете и деньгах. Надо признать, что первое за пределами Кзардолма не прижилось – необходимость регулярно перезаряжать светильники делала их бесполезными вдали от светоносных жил. Лишь шийские императоры могли позволить себе не только лучшие образцы, но и оплачивать их регулярную перезардку. Вернее будет признать что лишь для дворца и храмов Айэньо даэры брались за малую плату возить светильники в родные подземелья и обратно.

Совсем другая судьба была у денег. Маленькие металлические кружочки проникли если не во все дыры на Окуми, то уже во всяком случае их знал весь восток континента. У ши даже в законах упоминались ликли и дирими и не найти на торжищах и площадях мохнохвостого не державшего бы на поясе или за щекой хотя бы пол десятка харов.

***

Привычно для ши снить наяву бытием родителей. видят потомки глазами пращуров. А если бы достойные предки увидели родной край глазами потомков? Без сомнения они удивились бы. Поразили бы их пирамиды Айэньо, общение с бандерлогами, бесчисленные плоскоголовые тлакотли, которых в сэльве даже больше чем ши, огромные эдэски, что напоминают уже скорее маленьких бумодавов чем больших варинэл, они даже листья порой елдят, а не только плоды. Удивились бы предки одежде из тканей и немыслимо было для них сияние доспехов. Окрыли бы рот древние волки узрев лодки и вёсла.

Но было и то что они бы поняли – стук камней и танцы, жертвоприношения и приорашей. А ещё войну. Потому что война… война не меняется. За плеском волн и сиянием доспехов всё равно видно оскал клыков и вздыбленные на загривке волосы. Убей или умри – в этом суть. Так было и так будет.

Тяжело шла для империи война с Корахотом. Мечтали многие о покорении земель на Тэриме, а едва удалось удержать Джамапути. Не устояли джамаши перед ордами боевых тлкаотлей Корахота понукаемых к бою бичами хторров*. Едва удержали они Дагхасшд**. Флот корахотских энэрегалей атаковали все корабли что пытались доплыть к Джамапути. В схватке с ним погиб отряд из столицы и лишь жалкие остатки его спаслись. Клыков же уцелело так мало что велись разговоры о роспуске их отряда. Узнали тогда ши, что хороши тяжёлые доспехи в ближнем бою, но неудобны на море. Но в конце-концов судьба смилостивилась над ши – отступили энэрегали пред тяжёлыми потерями, удалось выгнать врагов и с Джамапути. Но о наступлении на север и речи тогда быть не могло.

* Прошу прощения за подобное самоуправство.
** А может переименовать город? А то название совсем выбивается из ряда прочих и очень неудобное.

Расправит радужные перья свои птица-поугэра, взмахнет крыльями лаковыми и бросится ввысь, окунаясь в синий колодец поднебесья словно воду. Под её крыльями леса густые проносятся, нехоженые тропы и мрачные колья глухих частоколов возвышаются. Здесь тени сгустились, здесь клыкастые тиграны сторожат свою добычу медленно терзая живое мясо. Здесь провинция Древних лежит от начала времен. Мрачные охотники со смуглыми лицами натягивают луки свои, сдабривая ядом жалющие стрелы. Уходят в темные леса, и не возвращаются порой. Погибают в колдовских пущах если не повезет на охоте.
Веками властвовали здесь эреши. Веками йонги разоряли границы. Веками удобрялась эта земля кровью щедро, и человеческая кость в землю ложилась. Словно дождь. Бесчисленными каплями орошали эту несчастную почву человеческие жизни.

Серпентисовые леса произрастали на гниющих трупах, оплетали густые корни желтые черепа. Падали листья. Кренились дни за горизонт. Обращались золой древние города, скрывали мертвые камни пышные мхи. И по нынешний день живут здесь люди скрытные да мрачные, умеющие тихо ходить и быстро убивать. Возле костров вытанцовывают жаркие танцы свои, рассказывают самые удивительные волчьи сказки. Стерегут запретные чащобы. И душа у Древних зеленая, словно сам лес, - беспощадная, - как сама природа. И настолько же преданы они земле, как преданы корни древесные свой почве.
Самые щедрые из ши и самые яростные живут здесь. Край воинов. Край суровых жрецов.
Пенится серое море со злостью накатываясь на берег грозными валами. И смотрит вдаль алый ШиоКадам, брат близнец проклятого ШиоДао. Город варинэлл. Город прошлого, открывший для империи новое будущее. Южный страж, всматривающийся внимательно в пустые серые воды - ибо не верят волки в капризную удачу, каменный воин сторожит морские границы.

Чу! Натянул охотник тетиву, задерживая дыхание на миг, острая стрела с тихим шелестом пронзила воздух. Вскрикнула обиженно птица уворачиваясь от мгновенной смерти своей. Встряхнула яркими блестками крыльев роняя синие пушинки на землю. Огласила руганью окрестности еще раз, да и полетела себе дальше.

Синяя гладь озера протянулась от горизонта до горизонта, скорлупками плавают лодки по ней. Изумрудными холмами к солнцу вздымается повеселевшая земля. Вольготно да свободно. Здесь поют песни у жарких костров на закате. Вереницей выставляют глиняные кувшины уставшие приораши, чтобы набрать воды. Полоскают тряпки в прохладных волнах сплетничая о семейных делах. Здесь передают ткачи свои заповедные знания, от поколения к поколению делясь родовой памятью. А стайки детей пускают кораблики по волнам, прокапывая каналы непослушными чумазыми ручонками. Даруют воде журчащую жизнь.
…В годы темного отчаяния на заре времен вырос город Тысячи Слез. Вырос. Налился звонкой силой как наливается жорехера, превращаясь из хрупкого о ореха в неукротимого лесного гиганта.
Заматерел город Слез. Протянулся к небу божественной рукой пирамиды. Дал приют сотням ткачей, дал приют песням и тайным знаниям, дал приют соломенным волкам желающих мира и обычным семьям, что веселятся при свете лун.
Здесь проводят ритуалы Первой воды, здесь окунают младенецев в священное озеро Ховодэру, вымаливая у грозных духов благословления для своей семьи. Края здесь топкие, илистые. Живые! Звенят жизнерадостно мухи. Зелень растет вольготно, - вдоволь ей воды и солнца. Дома богатых семей вытянулись вальяжно и гордо, приукрасили себя резными тотемами. Яркими красками и грозными языками трепещущих на ветру флагов Больших Семей.

Но пусть. Заскучала пестрая птица, раскрыла веер прекрасных крыльев и полетела еще дальше.

И встают уже серой громадой столичные стены украшенные рельефами Высоких богов. И лес трусливо убегает назад, освобождая пространство для людей. Навевают неожиданные просторы страх на простых сельчан. Подавляет деревенских волков бесконечная синева неба, сбросившая с себя зеленую паутину сучьев и ветвей.
Множество домов, сотни жителей. Непрекращающийся гул голосов. Плотная корка земли, что утрамбована тысячей босых ног. Слезы, смех, рождение и смерть. Молитвы паломников и заправская ругань торговцев на рынке. Кровь. И запах ароматного мяса притомленного в горшочке. Ритуальные костры. И звонкоголосый молодняк играющийся с щенками варинэлл.
Жизнь Столицы бьёт ключом. Наигрывают на разных чудных инструментах торговцы. Выпрашивают еду нищие. Маршируют в сторону дворца суровые воины покрытые шрамами побед что украсили себя черепами врагов в битвах за остров Джамаш.

Царапают жалостливо тростниковые прутья первосортные эдески, привезенные сюда животноводами юга для продажи; Расхваливают дары Ушкушкхаль языкатые торговцы. Ткачи растянули свои ткани. Скучающие аристократы веерами прогоняют от себя мух. Дары заморских земель и сокровища Великих Гор, странные вещи из запретной Раматы и удивительные дары подземных пещер. Полнятся рынки Айэньо невиданными диковинками, и даже самые притязательные могут найти здесь для себя развлечение на целый день.
Неслыханное дело!
Толстый торговец с длинными медными серьгами в ушах, с затейливой татуировкой благоденствия на своем лице, продает яйца токохоше и обученных тлакотли для ведения хозяйства. Дорого стоит такой покорный токохош, выученный обычаям ши. Умеющий говорить и делать простые вещи плоскоголовый чужестранец. Привезли их Джамаши со своего дальнего острова. Казалось бы, кому нужны эти покорные сонные полуптицы? Но прошли года, ярким костром разгорелась идея.
«…Сам Шикхкурлакхан не придумает лучшего слуги для работы, сердечный! – Торговец припивает к’чхе и щурится самодовольно, протягивая вторую чашку задумавшемуся покупателю. Отрубленными руками воров украшена его палатка и каждый на рынке знает, что почтенный Ц’Эгэ платит местным охотникам дань чтобы они охраняли его товар. Горе тому вору, кто мимодумно решит одолжить у Т’Цэгей пару вещиц не оплатив…
– Своей кровью клянусь! Дай тлакотли одежду. Корми его на радость императору и обращайся с ним хорошо. Будет любую черную работу делать, твои любимые ораши еще в ноги поклонятся. Такой хороший тлакотли-токохош у тебя в доме будет. Не бей понапрасну его, сердечный. Не велит бог обижать слабых. Обижать своего тлакотли – значит Хааши кормить. Какая в том честь? Он как ребенок. Боится боли, маленький человек. Нельзя его божьей молитвой укреплять. Что делать будет? Любую черную работу будет делать, и повиноваться станет. Будет воду носить, за твоими варинэлами станет присматривать, а пожелаешь, так обучи его высокой церемонии к'хче. Всегда будет у тебя и сыновей твоих горячая вода для чаепития. Умный тлакотли, хороший тлакотли. Сам император о таком мечтает, а я его тебе отдаю. Сердечный!»
…Не знает Айэньо ночи. И не отвергает света дня. Яростно бьется живое сердце империи, рассылает остров Джамаши свои торговые лодки по волнам. Налаживают посланцы императора торговые пути, с помощью багровых парусов приручают ветра. И улетает за горизонт ошалевшая птица-поугэра оглушенная криком толпы, путь ее лежит к солнцу. В далекие земли йонгов, где быть может отыщет уставшая душа для себя покоя.

----

…Странным было это столетие, принесло много нового в империю. Обрушились диковинки на волков, словно штормовой вал на ошалевшего рыбака. Плохо – если не умеет плавать рыбак. Хорошо – если знает как обуздать волну, поднырнуть под нее, и вырваться к свету укротив стихию себе на радость.
На правах данников вошли бандерлоги к Истинным. Много было споров – виданное ли дело, обезьяны на волчьих землях? Спорили достойные советники в Айэньо, молотили камнями разбивая себе пальцы в кровь во время Круга Решений. Трое из достойнейших даже подрались волкам на смех, и были биты палками за осквернение великого дворца. Драчунов приговорили к очистительному посту длинной в полугодие – когда разрешается пить только воду под покровом ночи, да принимать немного фруктов для того чтобы продлить жизнь тела. Пусть остынут горячие головы, пусть припомнят драчуны о своей Чести.
Вынесли приговор жрецы, продолжили жаркие споры достойные Голоса Мира. Но общего решения так и не породили. Много было криков, много слюней и громких слов, а в конце случилось так – до императора дело не дошло, а бандерлоги Джамапути были названы ши. Дали подрастающему, неуклонно множащемуся обезьяньему молодняку гражданские права. Закон волка отныне им защита и палач. Пусть живут в империи, пусть добывают славу трудом. Останутся вторые и последующие дети бандерлогов в данниках у семьи Джамаш, а первенцы могут прийти в империю и попытать счастья в мирной жизни. Ведь воевали храбро обезьяны на стороне волков и заслужили для своих домов уважение.
Самые же головастые получат земли от императора, и богатство в обмен на собственные умения – пусть ходят в Рамату и торгуют с тамошним людом. Ибо все знают. Всё хорошо ладится у Истинных когда торгуют они с Ушкушкхаль; и разоряются голоса мира в пух и прах, если приходят в Рамату…Магией ли грозных демонов или чудесным умением вести торговые дела, да только обыгрывали в торговых сделках волков бандерлоги, и не многие ши, пусть даже и самые достойные, могли похвалиться умением хорошо торговаться с Раматой.

Второе решение было о токах. Смущенно улыбающийся престарелый советник Эргэшэ как-то неловко предложил ограничить продажу яиц и отправить всех токов в далекий Корахот. Он промолчал о десяти своих тлакотни, а другие смущенно промолчавшие сделали вид, что не поняли какую глупость сморозил выживший из ума старик Эргэшэ. В конце концов, методичные волки выделили отдельную касту ТокотлакХоши. Обязанность ТокотлакХош следить за размножением токов, следить как обращаются с ними в семьях. Принимать жалобы и учитывать яйца, чтобы не размножились излишне покорные работники, и не заполонили собою леса, способные прокормить лишь ограниченное число ртов. Все дела токов – на совести ТокотлакХош, ибо глупы плоскоголовые, и головостые ТокотлакХош должны отвечать за их дела.

Унялись ссоры среди Голосов мира. Отправился в путешествие по своим землям Сын Шикхкурлакхана, чтобы поохотиться с великими семьями в их угодьях. Наградить отличившихся воинов. Припугнуть дерзких. А в целом чтобы укрепить связи в своей стране и развить торговые пути, ибо все знают – начинают стараться в глухих деревнях старейшины только когда видят императорские стяги на горизонте. Отбыл Великий в большой мирный поход. Остались в столице сыновья императора.
Остались и некоторые из советников от Войны, что готовили для своего властителя поистине царский подарок. Ни варинэлы. Ни ткани. Ни даже камни Ушкушкхаль не сравнятся с ним.
Подарят волкам Говорящие от войны уникальное умение – делать доспехи, носить их и побеждать в них! Уже тренировались молодые воины в новой одежде, уже ритуальные бои велись среди подростков чтобы притерпеться к новому снаряжению. Горит новый металл словно огонь, наполняет душу первобытной радостью. Видно сам Шикхкурлакхан вложил свою магию в подобные одёжи, ибо каждый воин чувствует себя в таком облачении непобедимым богом!

Забрия XII век
Идут века, меняются обстоятельства и политическая система Забрии подстраивается под нее. Гизиты раньше были отсталым сословием, охотниками и собирателями, и их мнением мало кто интересовался. Но стоило им стать в массе своей скотоводами, как они начали постепенно восстанавливать свое положение в обществе.

Первый из представителей гизитов были приглашен в Витан в начале века, а с середины века один из гизитов почти всегда был среди приглашенных. Приглашали конечно, самых известных и богатых, но тенденция была понятна. Витан становился все более представительным органом и уже влиял на решения монарха

Например, витан смог отговорить Боладарика II от отмены передачи титула эрла по наследсву и набора новобранцев через игры. Однако, любому сословию нужна новая кровь и лорды потихоньку все же посвящали в эрлы детей самых богатых и известных гизитов, привязывая богатых земледельцев родством к своей зоне влияния.

Родственника уже и презирать сложнее, и от родственника установленный законом монарха продуктовый побор сложнее утаить. Ведь понимаешь - не какому-то проходимцу отдаю, а родной кровиночке на пропитание. Не говоря уже про то, что эрлы в ответ активно защищали гизитские стада от набегов кзабраков и штиров.

Второй важной вещью было расширение земельных законов Болдарика на земли гизитов. Стада становились все больше и земли всем не хватало. Кроме понятия гайда было введено понятие пула - земельного участка для выпаса скота, на котором запрещено было сеять ситари (как правило они были к нему и не пригодны). С пула также вводился продуктовый сбор (с учетом особностей хозяйствования) и границы его отмечались знаками. Конечно, хватало и тех, кто не признавал все эти сложности и все также отказывался от любых контактов с властью. Но теперь против таких были не только эрлы и лорды, но и другие, более коморфные (или умные) гизиты, которые были не прочь получить пул для своего среднего сына. Постепенно истинно свободные гизиты откочевывали все дальше от городов и все больше подвергались риску нападений кзабраков или штиров.

Также для тех гизитов, что признавали законы Болдарика, был отменена плата за вход в города на рынки, что также позитивно влияло на их благосостояние. Монархи не спешили. Как когда-то вожди-вождей Пирры объединяли племена Забрии под своим началом, так и монархи Стиллы объединяли все сословия новой Забрии под своими законами. Медленно, но неотвратимо.

Для многих забраков, особенно файрбрингеров было шоком объявление войны от штиров. Они не могли поверить, что только что налаженная торговля с цвергами будет порушена из-за предательства бывших союзников. Наиболее мудрые из эрлов вспоминали роль штиров в потере Лапирона и шли мрачно точить свои топоры. Забрия стала похожа на рассерженного тнага, которого со всех окружило стадо эхекатлей.

Файрбрингеры же поменяв корхакоры на лодки стали торговать с островами - с Пиратией, Энергалией и Гальегией. Во всех городах Забрии были обустроены удобные порты с волноломами, что привело в первую очередь к интенсивной внутренней торговле.


Получатели: Пирос, Алей.

Кзабракшахр
- Они призывают нас идти на север! Через весь кор-хак, чтобы сразиться с Элинами? Для чего это нам? Что это даст северным родам, я могу сказать, но что это даст мне, тебе, тебе? Что? Я скажу что! Обломок копья в живот! Вот все, что ты вынесешь из северной войны! Зачем нам сражаться ради блага этих выродков из Ушура? Гирштана должна пойти на штира! Штир слаб, у него большие стада и он занимает место в Кор-Хаке, где мы сильнее всех на свете! Тем более сейчас, штиры объявили нам войну! Наверное, хотят вернуть стада, что мой отец забрал у этих кривоногих! Так вот мой ответ им! Они хотят войны, они получат войны, такой войны, какой они еще не видывали!


Получатели: Пирос.

В этот раз в Аэньо шла огромная делегация: сотни даэр, включая воинов, облаченных в рунические доспехи, торговцы в богатых тканях, ремесленники с товарами, десятки советников Кзара и, конечно же, сам Кзар Ларс Первый из Рода Кардаров, а также его наследник, юный совсем даэр, но был он из рода Кардаров, поэтому даже в этом возрасте взгляд его был серьезен, а рука крепка.
Многие годы договаривались об этой встрече посланники из Кзардома, Союза Истинных Волков и Раматы. Такая же вереница шла и из богатых земель бандерлогов. Встреча была на самом высшем уровне, договоренности предварительные, осознание правителями ужасов дальних земель, опасностей, подстерегающих окумийцев. Думали сначала правители и народ, что, закончившись, войны среди ши и бандерлогами и настал мир на веки вечные, но нет. На западе были ужасные твари, нападающие на общих торговых партнеров - штейвитов, а на севере Корахот, подчинивший когда-то себе целый остров с бандерлогами и ши. Тогда еще зародились мысли у молодого тогда Кзара, что неплохо бы как-то оформить дружескую помощь между расами, но не было тогда инструментов никаких, не было возможности. Теперь же, когда бандерлоги придумали причудливое плетение, передающее смысл и, что главное, замысел, на долгие годы вперед, не взирая на смерти и прочие невзгоды, такое стало возможным. На то даэры и дольше живут, что могут такие планы воплощать в жизнь, но не одним долгожительством даэр сильна Окуми, тут и сила воинов-ши, и умение торговцев-бандерлогов и мастеров-даэр. Все это, сложившись - многократно сильнее всего, что по-одиночке.

Когда приготовления и церемониальное общение подошло к концу, первым взял слово правитель Кзардома.
- Много лет наши народы живут в мире, соблюдая двусторонние соглашения и обязательства. Сотни лет прошли с тех пор, когда на Окуми лилась реками кровь, но время мира не настало. Вы все знаете, что окружающие нас земли опасны и кишат врагами, которые, даже если показывают дружеское отноешение, вонзят клинки в вас, если показать свою слабости, за которую они почитают доброту. Много мы говорили через наших советников и посланников, теперь же предлагаю я вам лично, заключить политический и военный союз, чтобы вместе встречать любую угрозу! Сила наших воинов - непоколебима!

Волны бьются о берег и откатываются назад. Эйра гнется под морским ветром, но не ломается. Тэдо можно срезать или выкопать, но через месяц на том же месте найдешь новые плодовые тела. Так и атаквири встретили нашествие из ньярглотищ, встретили и выстояли. Уже выросли поколения, не знавшие мира. Уже растут дети, рожденные только для войны. Но все так же собираются плоды в сезон, все так же плетутся циновки, строятся хижины, колются и полируются камни. Атаквири стоят. Этот плод - для питания воительниц, эта циновка - на обмотку ног сетуса, эта хижина - для военных чиновниц, этот камень - на наконечник копья. Атаквири выносят.

Казалось бы, какой толк в военное время от книг и записей? Но не зря отдала Верховная Мать наказ копировать и подшивать все отчеты с фронта. Не зря корпят над ними здоровые молодые девушки. Дела прошлого - наука для будущего. С каждым годом атаквири воюют немного лучше. С каждым годом они знают немного больше.

Где прежде воительницы лечили раны сами, как умели, теперь властвуют военные целительницы. Где прежде лежали мертвые, теперь лежат раненые. Не всякой эльфийке будет оказана помощь, не хватит на всех рук у целительниц. Но боевые и прочие заслуги, а также принадлежность к пограничницам, могут стать защитой не хуже кожаного щита. Не только предотвратить гангрену или унять лихорадку могут знахарки - останавливают реки крови, заращивают ужасные раны, заставляют сердца биться заново.

Получатели:

Хочешь помощи духов воды? Хочешь лодку, которой не слышно в плеске волны?
Сруби древо в ночи. В свете факелов и луны пирогу сию мастери, шепчи в передышке молитву Рому, Ходящему Неслышно, да Неспеша. Предку покровителю тайного дела. Он поможет тебе.
Ночь же скроет пирогу от чужих глаз даже при свете дня, ибо сила Луны не позволит Солнце тебя осветить. Ревнива Хозяйка Ночи к тому, что сочтет своим.

Только помни. Такой лодки не делают просто так. Не для доброй торговли, не для честной войны. Пирогу эту не только предки, но и темные духи воды беречь будут. И плавать на ней - только угодным темным духам. И пусть предки и Небесная Мана спасут твою душу, если ты в рядах Второй Стражи.

___________

Хелм наверное не взялся за это дело, если бы не два больших НО. Первым был сон, что штейвит видел пару дней назад и касался детских воспоминаний, когда юного рыбачка буквально выхватили из открытой пасти шинхофу. Жреца рядом не было и ходил бы да гадал, что значило это Хелм бы долго. Все расставила по местам вторая причина, когда за соломенноволосых попросил побратим.
Асхолт уже неделю, как должен был отплыть обратно, однако ж... Не уплыл и Мана с ним. Брата увидеть всегда в радость. Но просьба его и простой ответ - так надо.

Но не отказывать же брату? Тем более эти аски оказались братьями по вере. Жрецы носили знаки Руки, хотя случалось поминали и других богов. Хелм взял соломенноволосых. Пять крупных лодок - последний в сезоне флот.

Вот только Асхолт остался в саванне. И лишь улыбнулся, когда Хелм крикнул, что вернется через две луны на это же место. Такой как он и в сезон штормов поведет лодку морскою тропой.

Уже дома штейв узнал, что Штейнрейн был разрушен, а род побратима его, Асхолта Тола весь до единого отправился на закат.
Долгим был разговор со старейшинами. Непростым решение фюрера.
___________

Свистнула тетива и сбитая в полете гуля камнем рухнула с небес в волны.
- Шахим.*
- Что?
Штейвит усмехнулся и взял в руки одну из аскакатских стрел.
- Шахим. Тень в небе. Я буду звать тебя так. Твое мастерство похвально
Светловолосый забрал стрелу из рук товарища.
- Мой дед говорил, что когда-то наши стрелы могли заслонить от врагов солнце. А прадед был вождем сокрушившим великое войско, но теперь... Тебе смешно?
Хлопок по плечу.
- Не горячись. Ты здорово пошутил. О врагах, что не могут сражаться в тени.

*(штейвитск.)

Получатели:

Большая война! О как долго ждали её ньяронги!
Но не такой оказалась она, как пели в песнях. Мало в ней было врагов и почти не было славы. Не будут петь длинных песен о том, что происходило в 11 веке.
Но и песен коротких, и редких трофеев, и шрамов дедов хватило, чтобы пробудилась древняя память всего народа. Память крови, память боли, причиняемой врагу; память мяса чужака из зарослей на зубах.
Не понадобилось звать молодых ньяронгов на войну за чистоту ньярглотищ. Сами, помня древние предания, собирались они у городов и, ликуя от сладостного предвкушения, шли на юг под вой боевых флейт и рокот барабанов. Некогда ненавистный враг теперь стал другом и честь была для ньяронга помочь ему избавиться от омерзительных чужаков, посягающих на исконные земли жителей ньярглотищ.
Кстати об омерзительных чужаках, посягающих на исконные земли. Давно и прочно презирали ньяронги маленьких белых рабов, живущих у дэлов. То были существа, совершенно неприспособленные для сражений и охоты, а потому не имеющие права существовать. Подобное отношение подогревалось и Хелшшем - многие жрецы сходятся во мнениях насчет того, что их сумасшедший бог почему-то считает этих... фарфалей большой угрозой, и истерично требует уничтожить их всех до единого.
Часть презрения перепадала и черным хозяевам - почему они держат у себя это? Почему некоторые из дэлов относятся к этим существам как к равным, а иногда даже с какой-то... нежностью? Неужели они?.. Нет, слишком мерзко. Это дела их никому не нужных темных зарослей, незачем думать о таком. У них нет Чести и они живут как попало, на то и чужаки.
Но другое дело - друзья. Другое дело - земли почти родные, земли верных соседей. Прочно ассоциирует себя ньяронг-воин с хэйше-воином и ожидает, что тот будет мыслить так же. И когда оказывается, что хэйше-воин может презреть свою силу и приютить у себя проклятых богом белых слабаков лишь ради постельных утех - происходят опасные размышления. Стал бы сильный так делать? Нет. Стали бы ньяронги друзьями слабых? Никогда.
Мгновенно прекратилась торговля с западной областью хэйшура, стремительно стала возвращаться прежняя древняя злоба ньяронгов, живущих в тех областях. Участились стычки на пограничье. После недолгих, но интенсивных переговоров с сердаром Р'нукх и Первые срочно отправились в Нижние ньярглотища с миссией успокоения особо буйных вождей. Р'нукх, правда, и сам был далек от спокойствия - но ему очень не хотелось, чтобы его решение о вечном мире оказалось ошибкой, потому он стремился выправить ситуацию.
В итоге получилось так - западная область Хэйшура для ньяронгов считается обиталищем презренных фарфалеложцев, туда ходят лишь в набеги. Восточная же - место жительства правильных ребят, настоящих воинов, что ходят в походы на эльфиек и ценят своих женщин. С ними и торговля идет бойко. Невероятной волей, вековой мудростью, сокрытием правды, талантами политика и массовыми убийствами Р'нукх таки смог отвести от западной области внимание ищущего войны молодняка, ненавязчиво направив орды грезящих кровью одноглазых помогать в боях против эльфиек. Получится ли еще раз? Неизвестно.
Но были интересные события и вне агрессивных взаимоотношений разных народов. С начала веков ньяронгам были известны интересные свойства ньярглотика вонючего. Кто-то (Ненавидящие - все как один) употреблял дым от горящего растения перед боем, говоря, что он обостряет ощущения и дает связь с Хелшшем; частенько курились высушенные стебли у костра, во время ритуалов и праздников, в час песен и рассказов. А с какого-то времени стали использовать ньярглотик вонючий для того, чтобы облегчить страдания тяжело раненого, умирающего либо слишком уж болезненно спасаемого целителями. Хорошо было то, что это чудесное растение росло повсюду. Повсюду в ньярглотищах, да. В XII впервые отправился сушеный ньярглотик вонючий в темные заросли, в земли дэлов и рохо, в качестве товара для мены.*
А еще одноглазые научились делать горшки из глины. В них и мясо можно хранить, и вещи мелкие, и, главное, жидкости разные - воду, кровь.
Кровь!


Получатели: Сетсубо".

Хея

Много есть способов укрепить пошатнувшуюся власть – дипломатия, террор, подкуп, бюрократия, но Хэйшур был слишком примитивен для одних, а сердар слишком слаб для других и потому выбрал самое простое и сильное – войну. Как в древности песни о которой ещё не приобрели привкус пыли началась война. Народ встрепенулся, демоны страха и привычки вбитые в подсознание за века проснулись. Длинными вереницами уходили воины на восток что бы сразится с трусливыми зеленокожими. Что бы добыть себе славу и вернуть Хэйшуру землю. Что бы умереть.

Покуда на востоке гремела война на западе Хэйшура появились неведомые чужаки. Они вышли с моря. Приплыли на странных узких плотах. Шли они с миром – не было у них боевого оружия, а сами они были малы ростом и слабы телом и встречали хэйше пустыми ладонями и ласковыми словами. Сперва было их совсем мало и водили их по прибрежным деревням как диковинку. Но затем выучили они язык и стали жить среди хэйшэ. Кормили их за помощь и ласку. Особенно молодые холостяки.

В былые времена постоянных войн многожёнство означало что у каждого взрослого, есть жёна и как правило не одна. Сейчас же во времена мира большинство молодых парней холостяки и шансы жениться у них появляются только когда они станут старше, богаче и влиятельнее. Если станут. Сыновей вождей, красавцев и просто особо удачливых не так уж и мало, но и большинства они не составляют. То что большинство взрослых хэйше составляют или холостяки или женщины которых по нескольку на одного мужа как правило гораздо старшего их по возрасту накладывало отпечаток не только на семейную жизнь, а на всё общество Хэйшура. Любовники и любовницы, измены, ревнивые мужья, побеги влюблённых вот что потеснило песни о войне и рассказы о подвигах. В стране было полно молодых и неприкаянных мужчин легких на подъём и жадных до славы и готовых на риск ради успеха. Так было, но теперь война заняли одних, фарфали утешили других.

Время шло, а на побережье прибывали всё новые и новые пришельцы. Фарфалей стало больше. Оказалось среди них есть не только женщины. К концу века шалаши фарфалей стали обыденностью на ярмарках и при храмах*, а в Строгаре у мелких был целый квартал. Кочевые фарфали живут проституцией, оседлые гончарством. Пускай далеко им до дэлов, но простые горшки и чаши быстро вошли в быт хэйше.

Из Делладура фарфали плыли конечно не сами – мимо побережья Ньяронги их везли на своих лодках судемоаги. Их уговаривали на это жрицы Фата Фиорэ. Большинство плавало дважды – туда и назад, но некоторые преодолевали этот путь трижды. Хэйшэ были сухопутным народом и получали от моря лишь то что выбрасывали волны на берег или что можно было собрать зайдя в воду по грудь. Удивлялись судемоаги пустынности побережья и некоторые из них покидали перенаселённую родину ради новых земель.

Хотя охота и сохраняет важное значение, но без сомнения главным источником пищи становится лонгосоводство, а сами лонгосы главным богатством. Тем более что раскормленные ящеры без пищи легко впадают в сон и очень медленно теряют вес. Считается что без особой потери жира и качества мяса лонгоса можно держать месяц без пищи. Кстати, домашние лонгосы почти что вдвое крупнее своих диких сородичей. Хэйшэ не могли ускорить взросление ящеров, но теперь за то же время они вырастали до куда большего размера. Такой источник мяса сделал возможным существование довольно крупного постоянного населения в городах. Это уже не просто участки ньярглотища окружённые валами, не просто убежище для племён во время войны, но и настоящие поселения жизнь в которых бурлит не переставая.

* То есть в местах скопления народа.

***

Когда армии эльфиек шли на запад в ньярглотища что бы помочь хэйшэ, в одинадцатом веке они стали на защиту Атаквирии против давнишних союзников. Что заставило серокожих пойти на такое предательство? Почему века мира сменились враждой? Даже старшие матери не знали точного ответа. Простые же воительницы даже не утруждали себя размышления об этом – их дело стать между врагом и родной страной. Подлые хэйшэ лезут с запада. Свирепые ньяронги прут с севера. И тем и другим преградой станут стрелы и дротики.

Яростные атаки хэйшэ захлебнулись о линию укреплений и множество защитниц. Выделялись среди эльфиек пограничницы крепкостью тела и силой духа. На голову возвышались они над простыми атаквирями. Стали они клыками войска и говорили что в них главная сила Атаквирии, а не в сетусах. Все готовились проверить эти слова. Ведь гор пришли орды ньяронгов что опустошили северный край так что не осталось там эльфиек. Но не судьба была великим армия сойтись в битвах – множество было стычек и засад, но на большую войну не решились ни одноглазые ни остроухие. К концу века ньяронги ушли оставив захваченные земли союзникам. Так оказалось что горные хрусовники вновь были отрезаны от Атаквирии, а тропа Нгику заросла ньярглотиками.

***

Большая война! О как долго ждали её ньяронги! Целые поколения тосковали по тому что никогда не видели, но о чём знали из эпоса и боевых песен. И вот наконец то она. Собрались одноглазые пеше и злобно и отправились на юг воевать остроухих. Но не так много славы было в той войне как мечталось молодёжи, зато вдоволь было недоедания, мерзкого горного дождя и холодного ветра на перевалах, эльфийских стрел и постоянных манёвров. Впрочем самые храбрые или же ушлые смогли разжиться кто остроухой головой, а кто и зелёной пленницей. Много их увели к жертвенным ямам. Но всё же до великих битв не дошло. Не спустились ньяронги и злобусы с холмов, не поднялись по склонам эльфийки и сетусы. Толи испугались враги друг друга, толи не судьба.



***

Год за годов ходили чёрные походами в саванну. Домы и дэлы. Стрелки и копьеносцы, пехота и кузитерия. Всё дальше к востоку отодвигалась граница. Потоком шла на запад добыча – гнали бесчисленные стада авусов и сотни, порой тысячи пленников. Все больше и больше переселенцев двигалось навстречу солнцу. Домы и фарфали заселяли очищенные от врага просторы, судемоаги и фарфали обустраивались на побережье. А поскольку фарфали плодятся куда быстрее прочих народов то в новых владениях Великой Тени их было куда больше чем в старых – по нескольку на каждого дома или судемоага. Теперь они не только помогали своим хозяевам, но и сами пасли авусов и выходили на лодках в море.

Не только землёй прирастал Дэлладур, но и другими богатсвами. Под корнями хрусов на границе саванны издревле нахоли дэлы странный мягкий камень. Сейчас же они научились его обрабатывать. В жарком огне в глиняном тигле плавился он подобно воску медянок, а затем остывая вновь становился звонким и твёрдым и похожим на те вещи что привозили изредка с севера. Так чёрные впервые стали обрабатывать медь.

В начале одиннадцатого века морская торговля Дэлладура понемногу восстанавливалась. Лодки судемоагов везли товары на юг в Ньяронгу и Хэйшур, возрождалась и северная торговля, но её прервала война Коморры с Гальегией за Одинокий.

***
Веками воевала Занзара на две стороны света – плыли лодки на север и на юго-восток. Сейчас же все силы державы Марзуха обрушились на штэйвитов. Рискнул шарншагоголовый поверить союзнику. Рискнул положиться на то что не хватит аскаскатам сил отбить потерянные земли.

Рискнул и выиграл. Заселили эльты савану, обсели рохо побережье. На волнах вокруг и островах внутреннего моря щедро лилась кровь. Устоял Дамы от нашествия врагов. Пала столица шитэйвитов. Но велика была цена победы, дорого заплатили за неё рохо. Устлали они чёрными телами валы Штейнрейна. Опустошили остров, но удержать его не смогли.

Поболтать ногами с пирса было бы высоковато: до воды девушки бы достали только самыми кончиками пальцев. А сидеть на темных, просоленных досках, учитывая чаек, было не слишком гигиенично.

В сумках у девушек оказались абсолютно одинаковые лепешки - три штуки - еда на сутки, как гласила всплывающая посказка, и литровые фляги с водой. А вот у Тириэль дополнительно наличествовали небольшая плоская шкатулка для зелий, запечатанное синим сургучом со сложно опознаваемым гербом (видно было только, что там изображено какое-то животное) письмо без малейшего намека на то, кому оно адресовано и записка, в которой говорилось, что доставить письмо надо в резиденцию Благородного Дома Вараэль, и обязательно после вечерней службы. В шкатулке для зелий лежали "Полное восстановление Здоровья", два "Полных Восстановления маны", "Железный щит", удваивающий физическую защиту на 5 минут и "Жидкий оникс" - зелье, делающее принявшего его персонажа на полчаса иммунным к эффектам контроля разума.

Жезл лег в руки очень удобно: оплетенная шнуром рукоять помогала удерживать его при движении, а вделанный в навершие кристалл - октаэдр со стороной сантиметров пять - мягко вспыхнул белыми искрами, когда размахивающаяя им Ирина случайно попала в какую-то неизвестную схему движения. Впрочем, кроме белых искр она так ничего и не получила от "Освященного жезла", только всплывающее окно сообщило, что жезл наносит 4-6 урона +2 от Святой магии. Столько же - 4-6 урона наносила и "Окованная железом булава" на поясе Жени, а щит, если им закрываться, увеличивал броню на 4 единицы, впрочем, он не на многое годился, будучи изготовленным из обитого кожей дерева и всего полметра в диаметре.

Пройдя открытыми по дневному времени воротами, вделанными вместо ограды прямо в стены административных зданий, эльфийка с имперкой попали на маленький туристический рынок, где люди и эльфы продавали самые разнообразные товары: от расписных фарфоровых тарелочек с видами города, до тончайшей работы шалей, где неизвестными мастерицами были тщательно вывязаны шпили и купола какого-то храма. Но не выставленные на продажу тарелки, платки, шкатулки, веера и даже небольшие картины поразили девушек с первого взгляда, а самые обычные дома городских жителей, возможно, именно тех, кто сидел сейчас на тротуарах с лотками туристических безделушек.

По обеим сторонам широкой, мощеной цветными каменными плитками мостовой поднимались тротуары - тоже в каменной плитке, более но складывающейся в более тонкий рисунок, стоки для воды своими фигурно выкованными решетками ясно указывали на наличие не ожидавшейся в "типично-средневековом" городе системы канализации, но больше всего поражали дома: все обычные, из светлого камня, но каждый - как игрушечка! Где-то ровные стены покрывали мозаичные панно с изображениями бытовых сценок, где-то резьба, барельефы или просто росписи на ту же тематику, иным украшением служило множество живых растений: декоративные кустики и клумбы цветов в широких кадках перед домами, ящики и горшки на окнах. Даже кованные решетки на окнах (близость порта сказывалась) были выполнены в виде разнообразных вьющихся растений.

Но не менее удивительной чем тонкость работы художников, украшавших дома, была тщательность, с которой они были продуманы: вся улица выглядела единой композицией, каждый дом не спорил с другими своей отделкой, а дополнял общую картину.

Монеты Кзардом Даэрит

Найденные поздние монеты, на ранних надписей не было, лишь изображения, но после реформ, когда все старые монеты изымались и переплавлялись на новые, они стали настоящим раритетом.

Медяк (Хар)


Серебряник (Ликль)


Золотой (Дирим)

Острова

Крепко слово штэйвита – всегда делает он то что обещал. Если конечно это настоящий штэйвит. Не знает народ большой воли другого причины невыполнения объявленного кроме смерти. Слово как тот камень – упустишь в море и не поймать уже. Не раз и не два и надрывались храбрецы в попытках осуществить то что пообещать заставила горячность или ярость. Но слово штэйвита крепко – слово клятва, слово обет, слово приказ. На том и стоит Рейн.

Весь Штэйнрейн собрался посмотреть на исполнение слова данного Ройму Кригу фюреру. На свершение слова что дал Ройм Криг народу. На тех кто прошёл под парусами и на вёсла неисчислимые месяцы пути. На их их лица и стан, их щиты и копья, на шкуры и головы шинхофу, на трофеи похода, на богатые дары чужеземцев. Поражались штэйвиты роскоши шийских тканей, восхищались блеску и мощи медного оружия.

***

Нос первой ладьи упёрся с песок. Потом второй, третьей. Скоро что направо что налево куда ни глянь вдоль пляжа теснили суда, а ведь позади их оставалось ещё больше. Люди столпились у бортов, те кто мог свешивались что бы дотронуться до песка пальцами. Другие же всматривались в берег где за полосой ослепительно белого пляжа зеленела эйра. Лица путешественников потемнели от солнца и заострились от постоянной нехватки воды и пищи. Глаза их горели надеждой, но никто не смел сойти на берег прежеде чем жрецы закончать петь священные песни. Наконец смолкли голоса и мужчина в высокой шапке с длинным пером спрыгнул на песок. После долгого плаванья земля под ним шаталась как море в бурюне устоял и упал на колени. Опустил руки в горячий песок, пальцы жгло, но это была приятная боль. Кара-Кирай поднялся, повернулся к своим. Песок тек у него сквозь пальцы всех четырёх ладоней.

- Вот земля обетованная Техути! Тут завоюем мы себе родину взамен утерянной! Тут обретём мы Югорзорсаг.

******

Ненадолго распался Элисион, волею Глаблали создано было это государство вновь. Собрал его Неалнам, собрал ради войны. Были собраны армии, полные священного гнева, жажды мести и добычи. Густые леса и верные пращи не спасли Новый Каштел и дымом ушёл в небо город гальегов. Не устояла и Корунния перед натиском судемоагов. Богатую добычу взяли там синекожие – множество рабов и без счёта изделий из странного вещества что тяжёлее камня и начищенное сияет подобно Яре, а со временем зеленет как камень обрастающий водорослями. Копьём и огнём прошлись судемоаги по восточному берегу Лекатана до самой Брагансы. Казалось ничто не остановит их. Корону старого Элисиона готовился примерить новый. Но крепко стали на защиту своей столицы гальеги. Метки были руки стражей, сияли оббитые медью щиты сынов удачи, а там где жарче всего шла битва сверкал трезубец Великого Кутулу. Семь раз шли на приступ судемоаги, семь раз были отброшены. Всех амонитов вокруг они выловили, все ракушки собрали, всех ракоскорпионов и трилобитов перебили. Не было чем кормить рабов и пленников топили в море принося жертвы Глаблали. Голод и стойкость гальегов одолели судемоагов.

Многие ушли в поход, но немногие вернулись. Были лодки их полны добычей, а души разочарованием. Воссоздан был Элисион волею Глаблали, разрушен был поражением под Брагансой. Недолгим было объединение Фаримей и Северного Зубца вокруг Асленланана. До самой смерти пользовался Неалнам почётом и уважением, но старость свою провёл он в печали видя как разрушается дело его жизни – ведь его власть не распространялась далее Корасона, а приказы его на других островах воспринимали не более чем советы.

***

Десятый век диктадоро провели подавляя бесконечные восстания причём бунтовал не только неверный, хотя и столичный, Суэньос, но даже и Луго. Конквистадоры с традиционной сноровкой и жестокостью. Нечестивого главаря мерзких рахбойников привели в Риссо где казнили сняв кожу в назидание другим. На какое-то время всё успокоилось. но затем опять появились какие-то бунтовщики причём главный среди них назвался Джузеппе и объявил что чудом спасся от казни. Самозванца поймали и казнили. И второго тоже. И третьего. Именем Джухеппе ерестали назвать матери своих детей, потому что лишь один мог носить его и всё Луго знало, что всегда будет на острове кто-то с таким именем. Стоит убить одного и кто-то другой берёт его. И говорят что рано или поздно, но случится среди эти самозванцев истинный и тогда на зов его спустится сама Фата Фиоре на землю и осыплет детей своих милостями.

На Суэньосе элита столкнулась с противодействием куда более сильным чем на Луго. Пускай легионеры не уступали конквистадорам в умении и жестокости, но их противники были куда умелее, а главное многочисленнее*. Фарфали давно уже воспринимали цивитас как природных господ. Рассказы об их гальежском происхождении стали часть истории, совсем другое дело на Суэньосе. Пускай потомки переженившихся с местными конквистадоров мало отличались от гальегов, но для жителей бесчисленных сёл и городков они так и остались чужаками. Детьми предателей и шлюх. Редкие периоды спокойствия сменялись восстаниями. Купленный кровью мир оборачивался вспышками недовольства и почти каждая из них была сильнее предыдущих. К концу века Альворада уже не контролировала восток Суэньоса которые прямо просил Гальегию принять его под свою защиту. Ненадёжной была власть и на севере острова где подати Альвораде платили лишь благодаря регулярным обходам легионеров. Только вокруг столицы ситуация была относительно спокойна. Относительно поскольку регулярно полыхало и тут, но легионеры вовремя гасили все попытки неповиновения или тем более бунта.

Надо сказать, что при внешнем сходстве порядков столичная знать совсем не та что в Риссо. Пускай пишут и говорят между собой на одном языке, но как ни крути нобили из Риссо это те же цивитасы, это фарфали, а вот нобили Альворады гальеги. Пускай среди них много светлоглазых, но в быту они продолжение Старой Республики. Даже жрицы Фата Фиоре не имеют среди них той власти что на Луго. Всё просто, к магии любви полукровки не способны, только среди квартеронок встречаются имеющие дар, да и то не очень часто. В своё время на первое поколение жриц захватив власть над первейшими среди цивитас родили дочерей оттеснённых второй волной выходцев из храмовых школ. Но от браков эьтх провинциалок с сыновьями предшественниц родилось поколение представительницы которого смогли удержаться на вершине. Сосвем другая ситуация была на Суэньосе – большинсвто браков делалось с гальегами и с каждый следующим поколение среди знати число способных к магии любви падало. Матери прекрасно понимали, чего нету у их дочерей и что будет у тех кто приплывёт с запада. И они противодействовали. На Луго поток был слишком силён и смёл подобные попытки, но на Суэньосе всё сложилось по другому. Семьи жёстко контролировали связи своих детей, все браки тщательно выверялись, а убийство родственниками неугодной любовницы воспринималось как неприятная необходимость. Конечно же в открытую на жриц самой Фата Фиоре никто не посягал – в дело шли кости шуго смоченные их же ядом. Были и другие, более сложные способы позволяющие сохранить лицо и внешнюю благопристойность. Убийство стало наукой, а отравление искусством.

* Имеется в виду количество повстанцев, а не население всего.

***

С радостью слушали в Гальегии вести с севера. На Суэньосе разгорелось великое восстания против узурпатора и его прихвостней. Уже освобождён восток, идут бои на севере острова. В самой Альвораде захватчики еле сдерживают народный гнев. Время! Время вмешаться и помочь братьям! Взять их под свою защиту. Флот с ополчением и сыновьями удачи отплыл на север.

Великие надежды и ожидания ослепили гальегов. Приковав свой взгляд к северу они упустили из виду восток. Нашествие судемоагов стало для них неожиданность. Пала Коруния и синекожие двигались на север грабя, убивая и пленяя всех на своём пути опустошая самые населённые прежде области. Эйра в руках ценнее пинкаана в небе. Кутулу отозвал флот и тот успелд таки вернуться до начала осады Брагансы. Вновь как и за век до того сражались седумоаги и гальеги, вновь блистали медью щиты сыновей удачи и сверкал золотой трезубец. И опять удача была на стороне своих детей. Отброшены были судемоаги и уплыли они прочь увозя добычу и горечь поражения.

В одинадцатом веке участились набеги судемоагов Трифорса на Одинокий, однако в большинстве их успешно отбивали.

***

Как и многие сотни лет до того пенили воды Чёрного моря пироги. Меньше теперь текло воды с вёсел, но зато эйровые паруса надувались на мачтах. Щитами были обвешаны борта и копьями щетинились лодки. Война за Васети продолжалась. То был век силы Штейнрейна. Неудержимы были таафейры и не только отбросили врагов от родных берегов, но и высадились по Даму. Долгие годы шла осада, не раз и не два опустошали штэвиты Васети и пытались взять город. Множество подвигов было совершено и не раз казалось что до победы лишь шаг, но с далёкой Хеи раз за разом приплывали отряды чёрных копьеносцев в коже мелких шинхофу. Много славы добыли штэйвиты, но ни клочка земли. Вестен Пла так и остался Васети.

Путешествие Крига стало не просто подвигом, оно кроме всего прочего открыло штэйвитам восток Окуми. С того времени они стали регулярно посещать берега ши что бы торговать с мохнохвостыми. Ещё дальше, за длинной полосой берега где лишь волны бились о скалы гор, оказалась земля заселённая карликами обладающими несметными богатствами (9.22).

Вместе с открытиями на востоке в Штэйнрейн приходили всё новые и новые товары в дополнение к лодкам, топорам, клею и маслу из Раматы можно было теперь достать роскошные шийские ткани, великолепное медное оружие и прекрасные украшения. Лодки и топоры были необходимы, масло и клей полезны, новые же товары вызывали в душах народа великой воли жажду обладания. Плох был тот фюрере чей щит не блестит полированной медью, чья жена не одета в ткань, кто не украшает себя восточными камнями и сверкающим серебром и не ест из каменной посуды*. Беда лишь в том что многого хотели штэвиты, но возможности их не отвечали желаниям. Дороги были медь и ткани, мало что мог народ с островов предложить сверх того что тратил на лодки и топоры.

Кроме связей с востоком блгодаря миру с Энэргальерой восстановились и связи с западом, с беловолосыми аскаскатами. Правда край тот был бедный на прекрасные вещи, а потом туда не плавало и одной двадцатой лодок устремлявшихся к Окуми.

В Рамате штэйвиты познакомились с паламнэровым вином. И оказалось что напиток этот как быдто специально создан был для народа воинов. Велика была страсть их к нему. Не упускали возможности купцы и моряки отведать чудесного напитка бывая в Рамате. Некоторые даже пытались захватить бочки** с сосбой в Рейн. К сожалению большая часть напитка не переносила длинного плаванья, а потому мало кто кроме высших фюреров мог позволить себе пить его. Но народ великой воли не привык отступать. Увидев как просто делают вино бандерлоги они попытались повторить это у себя дома. Получилось. Беда только что паламнэр даже на Моэре то немного. Многие пробовали делать вино из бумидоров, но выходила редкостная гадость. Зато вполне успешной была попытка с недозревшей и ещё сочной эйрой. Правда вино получалось не сладкое и не такое крепкое, но зато приятное и тоже веселило голову. Теперь роды из внутрених районов занялись не только лонгосоводством, но и виноделием. На Моэре же в добавок к дани яйцами*** добавился налог вином. Энэрегалям и раньше приходилось исхитрятся чем же кормить лонгосов что бы не тратит на них эйры, но теперь хочешь не хочешь, а часть урожая уходила на утоления штэйвитской жажды. Усиление податей привело к заметному обеднению пальцехвостых. Многие покидали родные места – одни уплывали к сородичам на северо-запад, другие же, пройдя взятие, так и не возвращались домой оставаясь на Штейрейне где жили при домах богатых штэйвитов.

* Дорогая посуда даэрской работы, в основном керамика, но есть и каменная – настоящая роскошь.
** Вообще-то это не бочки, а такие себе посудины из коры паламнэр промазанные жорэхэровым клеем для водонепронизаемости.
*** Да, Юя читала заявку, но я как-то не вижу почему это штэйвиты Моэры откажутся от халявы. Как раз особой нужды в рабочих руках у них нету. Разве что прислуга, но это одно, я яйца лонгосов к завтраку – другое.

***

Мирной была жизнь на островах. Энжэрегали ловили амонитов и собирали эйру. Беженцы с Мор’а’нэры научили остальных пальцехвостых делать вино и теперь в каждом селении был амбарчик или даже два полные огромных целых панцирей в которых пузырилось прекрасный напиток. Воистину великое открытие и дар Локрэна. Когда пьёшь вино чувствуешь как энэргия разбегается по жилам.

Из-за неизбывной вражды к Рамате торговля энэрегалей была направлена не столько на юг Внутреннего моря как на север. Лодки с ловкими пальцехвостыми бороздили воды от Ватиилы до Корахоты и перевозя как свой товар так и купленный в других местах. Впрочем благодаря миру возобновились и связи со Штэйнрейном, а вновь стали плавать мохнатые и на восток к страым союзникам. Могучие аскаскаты, сильные штэйвиты, дикие сельты, молчаливые и основательные гиты, мудрые хторры, свирепые ши – никто из них не мог состязаться с ушлыми энэрегалями в умении торговаться и выбирать что где и почём купить или продать.

Мирной была жизнь на островах, но зато на Окуми шла война*.

* Будет в соответствующем отчёте.

***

Долгим и страшным было плаванье югры по морю. Слишком незнакома была синяя гладь, слишком неопытны они в этом деле. Благоприятны были ветра, нослишком часто неумение и незнание убивало так же надёжно как гнев богов. Особенно страдали изгнанники от нехватки еды, а ещё более воды. Покуда плыли они вдоль побережья Колпоса было где пополнить долблёные бочки и бурдюки, было где утолить свою месть к ненавистным эллинам. А затем плодородная степь сменилась сухой и полной огнёвищ, реки стали редки и малы. Ужасалась югра столь негостеприимной местности, но впереди её ждали края ещё хуже. Мертвым и сухим было побережье Ирасии, не было там ни рек ни ручьёв, ни больших ни маленьких, а свирепые краснокожие туземцы не на просьбы указать источники отвечали стрелами и дротиками.

Но всему есть конец и обетованной сбылось. Приплыла югра на Авенанму и прогнала судемоагов с побережья и заселила эйран вытесняя желтокожих токи. А другие отправились ещё дальше и высадились на Северном зубце. Пали Итинова и Кралалан и потеснили юдьяры судемоагов.

В новом краю пришлось привыкать югре к новой жизни. Выходцы с берегов Каулерпы поселились на берегу ловя аммонитов и рыбу, выходцы из лесов наполнили эйран. Вместо каукорнятины ели они теперь орехи эйры, а мясо лонгоса стало для них роскошь. На Северном же Зубце нашли юдьяры страну хотя и не похожую на их прежнюю родину, но тоже благословенную – карликовые каукорны ведь тоже кукорны, а уж количеству их могли бы позавидовать даже косяки трескоселёдки. В редких рощах росла знакомая ягодная гаргута и под её сенью легко прижилась моркварность. Обитатели же этих мест – невысокие, желтокожие и неимоверно тупые были неспособны устоять перед пришельцами которых гнали отчаянье и жажда обетования.

Масса: 0,78 солнечной.
Радиус: 0,79 солнечного.
Светимость: 0,55 солнечной.
Металличность: около 60% солнечной.
Возраст: 5,8 миллиардов лет (на 1,3 миллиарда лет старше Солнца)

Расстояние до системы: 11,9 световых лет.
Скорость: -16,4 км/сек (приближается к Солнцу)

Длительность полета от терминатора ударной волны Солнца до терминатора Тау Кита при доступных богомашинам технологиях ~1400 земных лет.

"Пояс жизни" - 0,7 АЕ от звезды.
Пояс обломков - от 10 АЕ до 55 АЕ, большая часть массы сосредоточена в пределах 35-50 АЕ. Масса пояса в 10 раз превышает массу пояса Койпера в Солнечной системе. Планеты страдают от бомбардировки космическими телами в несколько раз чаще планет Солнечной системы. Эффективному перемещению в пределах планетной системы пояс не мешает.

Планетная система:

Порядковый номер - номер романский - номер буквенный - орбитальный радиус - масса - средняя температура

1 - I - b - 0,1 астрономических единиц - 1,2 масс Земли - 725К/452C

Хтонический синхронизированный мир. Одна сторона мира 1 постоянно повернута к Тау Кита, вторая постоянно пребывает в тени. Магнитное поле отсутствует - атмосфера выбита зведным ветром. То немногое, что уцелело, вымерзло на темной стороне планеты. Светлая сторона планеты - вечно раскаленная каменная пустошь в вакууме.
Терраформированию при имеющихся технологиях не подлежит.

10 - II - c - 0,195 АЕ - 2,4 Мз - 556К/283С

Хтонический мир. Еще один, в два раза крупнее. Вращается чрезвычайно медленно, но вращается. Магнитным полем не обладает, вследствие чего потерял абсолютно всю атмосферу.
Терраформированию при имеющихся технологиях не подлежит.

11 - III - d - 0,37 АЕ - 5 Мз - 1213К/940С

Ад. Весьма похоже на Венеру, но раза в два больше и раз в пять массивнее. Также у планеты 11 присутствует мощное магнитное поле, препятствующее расщеплению и выбиванию атмосферных веществ, в частности воды. Более пригодным для жизни геоидом это планету 11 не сделало. Наоборот, раскалило еще сильнее. Целые океаны выпадают осадками из верхних слоев атмосферы, чтобы испариться в полете где-то в десятке километров над поверхностью - ни одна капля влаги не попадает на терзаемую апокалиптической силы ветрами поверхность. Даже для богомашины этот пустынный мир смерти несколько опасен. Минимально страдает от космической бомбардировки - большинство болидов полностью выгорают в сверхплотной раскаленной атмосфере.
При температуре черного тела примерно 120С, перспективы терраформации на внушают надежду.

100 - IV - e - 0,55 АЕ - 3,9 Мз - 332К/58C

Океанический мир. Геоид примерно наполовину больше Земли, полностью покрытый океаном со средней глубиной около 30 километров. Суша отсутствует. Без гор и континентов, способных преградить путь ветрам, океан постоянно терзаем ураганами и штормовыми ветрами.
Плотная вторичная атмосфера не содержит кислород. Следов жизнедеятельности нет.
Пригоден для терраформации. Непригоден для человечества.

---
101 - V - g - 0,73 АЕ - 0,9 Мз - 295К/22С (температура черного тела - 273К)
---

110 - VI - f - 1,35 АЕ - 8,1 Мз - 233К/-40С

Газовый карлик. Что-то остановившееся на полпути между океанической планетой и льдистым газовым гигантом. Примерно четверть объема планеты приходится на атмосферу, которая постепенно сгущается в "льдистую" мантию, состоящую из раскаленной смеси воды, жидкого аммиака и метана, сжатой давлением в 10 000 атмосфер. Атмосфера планеты содержит большой объем гелия и водорода, хоть и сохраняет значительные элементы вторичной атмосферы, в отличие от льдистых газовых гигантов, и представляет собой хороший источник водородного топлива.
Терраформированию при имеющихся технологиях не подлежит.

111 - VII - h- 2,43 АЕ - 0,4 Мз - 151К/-122С

Еще один "неопределившийся" геоид, на полпути между безатмосферным куском камня и льдистой земной планетой. При размерах стремящихся к земным, планета 111 более чем в два раза легче и, подобно Марсу, не обладает сколь-нибудь заметным магнитным полем. Сочетание малой гравитации и открытости звездному ветру привело к выбиванию атмосферы, медленному, но неотвратимому. Оставшаяся слабая азотная атмосфера едва укрывает скалистую планету покрытую тонкими полями углекисло-водного снега.
Терраформированию при имеющихся технологиях не подлежит.

1000 - VIII - i - 4,37 АЕ - 0,1 Мз - 128К/-145С

По размерам и массе эта планета приближается к Марсу. По своим свойствам же она ближе к Европе. Полностью покрыта ледяной корой, над которой отсутствует сколь-нибудь заметная атмосфера. Предположительно между корой и силикатным ядром заключен океан жидкой воды. Возможно лишенный жизни, как уже разведанные подледные океаны спутников Юпитера. Возможно.

Cлово о народе Ши. 10 век.

Религия - основа основ шийского общества.
Шио Кхасд-да-Кчель и две эры волчьего народа.



Эра Императоров и повседневная жизнь Ши в новой эре.

Бум. Бум. Бумммм.
Снова гудят боевые бубны, старинная придумка закатных братьев. Костяки хорошо встали, между двух крутобоких холмов, и спокойны, как Таласса летом, хоть врагов перед ними – как травы в поле.
Аймат Аксос в первом ряду, будто чуть пританцовывает, слегка подпрыгивает, толкаясь одними стопами – кровь разгоняет. Аймат страшен, как сон горячечного больно – изрезано могучее, мускулистое тело бугристыми тропами старых затянувшихся шрамов, прическа кособокая – там, где вражеский топор некогда чуть не снес бойцу пол черепа, ограничившись полусодранным скальпом, волосы больше не растут. Левая половина лица – сплошной ожог, память о забракском походе за Большую Воду.
Аймату около ста двадцати лет, но он почему-то еще жив. Хоть и покорежен войной, хоть и кособок, хоть и не был никогда при жене, и не будет уже никогда. Где он, смышленый глазастый пацан, мамкин маленький понтики, что бегал по улицам Вомомса сотню лет назад? Где тот красивый юноша, первый охотник и гроза девичьих сердец и завидный жених, что бродил вдоль Потами на заре прошлого века? Как рассвет уносит грезы, унесла его война. Осталось только это вот опаленное и корявое недоразумение. Старые Костяки – гордость и защита державы. Но почему избегают смотреть в глаза своим героям те, кто спокойно живет за их щитами?
Бум. Бум. Бумммм.
Аймат не ропщет, и не роптал никогда. Он не рвался на войну, но старшая в роду сказала – надо. И он ушел убивать тех, кто топчет Мировую Справедливость. И в Костяки он тоже не просился. Но старший в походе сказал, что такой умелый боец обязан встать на этот Путь. И Аймат встал, как вставали и другие. Вручил свое сердце Родине. Он убивал забраков, цыков, а теперь будет убивать вот этих, коленками назад…
Бум. Бум. Буммм.
А ряды штиров колыхнулись, качнулись. И пошли. Пошли вперед, волной, толпой, подбадривая друг друга блеющими криками, размахивая своими разномастными ковырялами. Началось. А Яра жарит, чтоб она пропала, и нет уже судьбы у них другой…
Стрелы посыпались, в оба края поля – стройными залпами с гитской стороны, и в разнобой с вражьей. Наступающие падают, и раненым хуже, чем убитым – их затаптывают насмерть раздвоенные копыта разухабистой банды, прущей, как сломос на нерест.
Бубен гремит, Аймат стреляет. Бум – стрелу достать. Бум – тетиву натянуть. Бум – спустить ее, не целясь, в плотные колышущиеся ряды. Принять чужую стрелу на закрепленный на левом предплечье небольшой щит…
А рядом вскрикнул кто-то из соратников, и еще один. Гитов ранят, или даже убивают. Но это ничего. Не бывает такого, чтобы на войне никого не убили. И это хорошо. А то бы войну закончить нельзя было никогда.
Штиры встали, и стреляют. Драться в рукопашную они не любят. Им, почему-то, не нравится умирать. И боли боятся. Пыток совсем не терпят.
Бубны ускорили ритм боя, загрохотали крещендо. Луки – в налучи, пришло время настоящей работы. У Аймата большая дубина с насверленным отверстием, в который вставлен тщательно заостренный камень. Она пьет кровь, как каукорна воду.
Один сдвоенный удар во все бубны разом – как удар сердца. Второй. А на третий Костяки сорвались с места и побежали на врага.
Костяки всегда атакуют молча, без криков, воплей и кличей. И от той молчаливой атаки враги не редко жидко ходят под себя.
А в рядах штира бурление. Первый ряд бросил стрелять, и пытается протолкаться в тыл. И второй ряд тоже занят – не пускают назад первых. И Аймат со всего наскока обрушивает свою дубину на первый затылок, прямо между рогов…

***

Аймат ковыляет по полю боя, переступая через грудящиеся тела, и приканчивает подающих признаки жизни штиров короткими ударами своего ножа, сделанного из переднего клыка рокоса, в глазницу или ухо.
Вдруг он останавливается. Спазм крутит горло, и Аймата безудержно рвет бурой комковатой массой - когда дубина сломалась, одному врагу пришлось перегрызть горло, и Старый Костяк нахлебался поганой крови. На зубах скрипит песок. Воняет парными потрохами, потом и страхом.
И вдруг Аймату почему-то становится смешно.
-Хе.. – говорит он, - Хе-хе… Хе…
Смех захватывает бойца, он трясется, схватившись руками за живот.
-Ха-ха-ха… Хо-хо… Хе-хе… - стонет Аймат, валится на бок. Он катается с боку на бок среди обезображенных трупов, и безудержно хохочет.

И внезапно вполне отчетливо полурычит-полушипит странное, незнакомое слово:
-Хе-хе-хе! Хе… Хеееллллшшшшш!

Купцы называли этот странный материал медью. Твёрдый, но гибкий, гладкий на ощупь. Медная пластина стоила немало, но царь не поскупился и приобрёл её для храмовых нужд.
Пластину прикрепили к стене и каждый день тщательно полировали.
Каждое своё утро царь теперь начинал с того, что подолгу стоял перед пластиной и задумчиво рассматривал своё отражение. Раньше он не задумывался о своей внешности. Пока ему не пошёл одиннадцатый век.
Иногда ему казалось, что время вовсе над ним не властно. Его тело было таким же крепким и подвижным, как раньше. Голос таким же гулким. чёрная кожа лоснилась, как у детёныша бегима.
Но иногда ему мерещились морщины на шарншажьей морде и потускневший взгляд.
Тогда он бывал весь день угрюм и гневлив.

* * *
Помимо приступов ипохондрии, величайший завоеватель и просветитель познакомил рохо и с другими новинками.
Так же, как когда-то он даровал народу реки первый щит, ныне он научил их производить и носить доспехи. Делались они из кожи бегимов, лонгосов и сетусов, реже злобусов и маронгов. Ремесленники всё ещё экспериментировали, пытаясь понять чья кожа самая крепкая. Военная элита справляла доспехи из шарншага, а Старая Кровь внимательно следила, чтобы шарншаги эти были здоровыми, не старыми и гибли в честном единоборстве.
Конечно же, особым шиком считалось отделывать доспех и щит штейвитской или аскастской белой кожей.

Второй царский проект был более трудоёмким и интимным. Во тьме священного подземелья владыка изо дня в день работал каменным молотком и кварцевым зубилом, высекая слово за словом историю своего правления. Целый корридор был отведён под войны с белокожими варварами, нравы и обычаи эльтов уместились в одной зале, а собственное жизнеописание оказалось и того короче, что кстати весьма озадачило древнего царя.

Особенно подробно описал Марзух празднование своего юбилея и первые в ойкумене многосторонние дипломатические переговоры. Не забыл он заострить внимание на собственной мудрости и прозорливости. И на том как весь его труд едва не был перечёркнут надменностью атаквири и недалёкостью ньяронгов.

На всякий случай Марзух отдал приказ - запретить проносить всякие источники света в лабиринт под страхом смерти. В темноте видеть мог только он, а другим рано было показывать его труд. Особенно незавершённый лирический опус о Великой Тени.

* * *
Тем временем, на Васети выросло новое поселение. Рохо дали ему имя Даму, что значит "кровавый". Весь остров пропитался кровью штейвитов и рохо, не было на нём и локтя земли, где не закопаны были чьи-то кости.
По этой причине Даму стал для рохо настоящим местом паломничества. Молодые воины приплывали, чтобы прикоснуться к кровавому берегу, подобрать себе человеческую косточку-талисман, справить себе копьё из местного тростника.

Хэйшур на стыке тысячелетий
Многие века Хэйшур представлял собой общество кочевников с небольшим количеством крупных городов. Даже сейчас изменилось мало, хотя приручение лонгосов все же позволило увеличить срок, который род способен прожить на одном месте до того, как возникнет недостаток еды. Как и раньше, народ хэйшэ разделялся на роды и семьи, которые возглавляли старейшины, но если до этого многие роды делали приоритетом лишь одно занятие, например, подготовку воинов, охоту или службу лично сердару, то теперь необходимости в этом больше не было. Причина проста: мужчины перестали многими тысячами погибать в бесконечных воинах, и теперь для того, чтобы вступить в армию, нужно было доказать свое преимущество по сравнению с другими воинами. Соответственно, не прошедшие отбор могли стать охотниками, пастухами лонгосов или же посвятить себя новому виду работы – обработке кожи ящеров для получения доспехов, способных ослабить удар вражеского оружия, и созданию более качественной одежды, лишь отдаленно напоминающей те поделки, что выходили до этого.

Роль и положение сердара
С момента основания Хэйшура государством управляла одна династия правителей, которая, по легендам, получила благословение от самого бога, указавшего бывшим дэлам путь в самый сложный момент. Власть сердара абсолютна, вольнодумцы и предатели выявляются и устраняются с помощью организаций Всевидящих и Призраков. С недовольными старейшинами, если их поведение не переходит разумные границы, сначала пробуют договориться мирно, потом – поставить на их место более сговорчивых хэйшэ, и только в случае отсутствия других вариантов устраняют. Показательные казни редки - чаще всего предатели просто бесследно исчезают.
Во времена, когда смертность среди мужчин достигала невероятных размеров, сердары брали по десять или даже пятнадцать жен из наиболее крупных родов, чтобы не остаться без наследников в самый неподходящий момент – в конце концов, властителем должен стать не просто сын, а наиболее достойный из потомков. После наступления мирных времен правители решили отказаться от многоженства, уменьшив количество супружниц до четырех-шести.
После того, как властитель достигает возраста приблизительно в девяносто-сто лет, он передает свой пост заранее выбранному и подготовленному наследнику, до последнего оставаясь его советником. К настоящему моменту так поступили шестой и седьмой сердары.

Культ Указывающего путь
Религия хэйшэ мало изменилась за прошедшие века – серокожие молились своему богу лишь в самые тяжелые минуты, а немногочисленные жрецы были теми, кто выжил в ситуации, когда это казалось невозможным. Служители храмов считали своей основной задачей не бессмысленные молитвы, а сбор информации о делах текущих и минувших, чтобы потомки не допускали тех же ошибок. Устная передача историй была не самым оптимальным вариантом, но пока более эффективного способа найти не удалось.


Получатели: Хелшш.

В то время, Круг Шаманов начал активную проповедь и вовлечение прихожан в свои ритуалы. Постепенно влияние культа всё шире проникало в повседневную жизнь. А открытия постоянно меняющие цвергов, последние три поколения, лишь подстёгивали этот процесс. Ведь именно Гротедарум ниспослал с небес знание об ходьбе по воде, и все остальные великие технологии! В огне Пироса и мастерстве Гротедарума, родилась новое ремесло, не принятое всерьёз по началу. Твёрдая глина. И снова Круг Шаманов избрал Верховного, седьмого по счёту. И уже не могло Старое Место вместить всех учеников-шаманов. Впервые обряд принятия ремесла был проведён публично, в присутствии царя и прочих "важных цвергов".

***
В десятом веке, впервые в народном устном творчестве, появляются упоминания об воинах из жирных переставших использовать лук - как своё основное оружие. Вооружением подобных отрядов становится каменный топор или копье(которое значительно укорочено в сравнении с оружием стражи предков). И конечно же, большой щит укреплённый костяным умбоном, носили его в бою только вдвоём, обычно перемещаясь короткими перебежками, держась за щитом спина к спине. Большой щит вполне надёжно защищал от стрел, даже выпущенных из тугих луков. Вероятно отсутствие у этих отрядов дротиков связано не только с возникновением новой тактики("волна щитов" - как поэтично называли орущую орду современники), но и желанием дистанционироваться от общинных солдат(тощих) для которых дротик давно стал традиционным оружием.

***
Принято считать, что именно военные успехи предыдущих лет(трофеи и укрепление позиций среди зависимых племён) были причиной активной внутренней политики властителей Цвергадума на рубеже десятых-одиннадцатых веков. Но это - просто очередное заблуждение.
Любому хорошо разбирающемуся в ситуации на амадарском полуострове Х века должно быть понятно, что за этим стояла чисто политическая необходимость, в усилении влияния на вторую половину нации цвергов; укоренившийся разлом в традиционном западе и более развитом востоке, в связи с освоением лесными союзами каукорноводства, обещал ещё более усложнить ситуацию для династии.
Другими словами, если бы Дариды во главе с Хавлиди Сопящим не начали первыми влиять на лесные союзы, то вскоре сами бы почувствовали активное вмешательство последних в политику побережных городов. Это был вопрос инициативы и её удержания.



Получатели: Алей.

Липкая ночь ползет по земле Стаи. Спускаются густые туманы с влажных гор, звезды мерцают в вышине холодно и отстраненно. Запыхавшийся гонец с белой повязкой траура на голове, принес в Айэньо тяжкую весть – император мертв. Сын Шикхкурлакхана Т’Цхэйлах Огаши Окуньмороньё нашел свою смерть на войне!
Сотню тревожных посланцев выплеснула столица в густую южную ночь, - надлежит известить им всю страну о тяжелой потере. Великие кланы должны отправить смертные дары в знак траура, и хотя похороны к тому времени уже давно пройдут. Целый год будут присылать семьи обязательные подарки.

Над Айэньо погасили все огни и город оделся холодной скорбью. Простые граждане расплели косички, военные и знать, срезали собственные волосы собранные в прихотливые прически, чтобы отдать их семье погибшего монарха в знак скорби. И хотя долгие ночи и дни предстоит оповещать гонцам великие дома, будет кому проводить императора в последний путь здесь в столице. От каждого знатного рода живут в Айэньо именитые посланники. Дорогие гости в мирное время и важные заложники дома Т’Цхэйлахов на случай бунта. Семь великих кланов представлены своими родичами в столичном граде: Мокрые Хвосты, Огненные черви, Варинэласхэ, Эдески, Тонкие пальцы, Кровавые стрелы, Тени Ушкушкхаль;
За великими семьями выстроились малые, - их горе нарочито, а эмоции чрезмерны. Они кричат, проливают слезы и потрясают кулаками в воздухе, надеясь что императорская семья в час скорби обратит на них свой покровительственный взор и заметит сколь велико их горе. Бесконечной цепочкой идут на поклон главы малых домов, отдавая свои скромные подношения. Древесину для Последнего Костра, плоды и фрукты, горшки, рыбу, томленных гусениц, орехи, мясо варинэл. И конечно же собственную алую кровь, напиток жадных богов и единственную пищу мертворожденных демонов.
Словно в проклятые столетия междоусобного мрака, поползли красные реки по ступеням пирамиды. То кровь столичных жителей, проливаемая добровольно по случаю всеобщей скорби. Снова жадный камень пил бордовый огонь жизни, снова возвышался горделиво храм укутывая мрачной тенью своей столицу. Звезды тускло блестели в разрывах туч. С гор Ушкушкхаль спускались на живую землю мертвенно-серые туманы.
К исходу третьей ночи скорбная процессия прибыла в Айэньо где уже приготовили для императора последнее царское ложе. Носильщики двигались по отрезанным волосам, пальцам и выбитым зубам – дары павшему монарху от простых смертных. Великие дары уже ожидали императора на храмовой площади. Множество варинэл, множество сокровищ подгорного царства, тонкие ткани и лучшие изделия из кости предстояло сжечь вместе с покойным, дабы узрели кровожадные духи снов, что перед ними не обычный ши, но сам император! Бог на земле. И сила людей! В край смерти он заберет с собой все что нужно ему для жизни. Копья. Луки. Трубки для метания дротиков. Драгоценные камни. Пищу, мясо, к’хче, инструменты рабочего камня и глиняную посуду, - поистине, - император ни в чем не будет знать недостатка. И конечно же, стая тоже составит ему компанию ибо ни один ши не любит одиночество, и не отправится без своих сородичей в царство горя.
Костяными ножами перерезали себе вены лучшие из императорских телохранителей, а также из тех солдат, кто не усмотрел за императором в час беды. Распрощались с жизнью четверо старших приорашей царственного монарха, а пятый и самый любимый ораше Эгнья возлег на деревянное ложе живым. Столь велика была его скорбь, отца многих детей Окуньмороньё, что предпочёл он муки огня сладкому забытью быстрой смерти. Двоих покрыли тиграновой шкурой, наследник императора должен на великой охоте добыть себе новую; ударили шийцы в скорбные камни. Звуки барабанов примешались к каменному ритму. Музыка достигла своего апогея и резко смолка – умерщвленная насильно подобно самому монарху. Жестокая тишь во мгле. Клыки поднесли пылающие факелы к дровам. Огонь разгорелся в ночи жадно и требовательно, густой черный дым стелясь по земле нехотя полетел к небу. Так свершились Великие Похороны.


…На рассвете, когда огонь лениво облизывал догорающие дрова а ветер с гор уже унес чадный дым в сторону, от имени нации заговорил А’Цугайо Божественный. Хранитель пирамид и голос Шагашши. Покуда не сменится день новой ночью, и прохладный свет шести лун не благословит молодого императора, в эти печальные часы, вся власть безраздельно принадлежит А’Цугайо. Ибо когда нет Т’Цхэйлахов, Волк над волками защитник веры, ведет народ.
Слова А’Цугайо жестоки и беспощадны:
- Шикхкурлакхан, повелитель власти, более не желает Войны великого Отмщения! В жестокий край смерти забрал он своего детеныша явив нам знак отступить. Не одолеть бандерлогам наших воинов, но лишь по воле великих демонов император пал. Никто не смеет задавать вопросов Шикхкурлакхану. Никто не смеет перечить его воле. У него нет жалости, и за каждый неверный поступок покарает гордый бог власти весь народ. Эпоха мести для Раматы завершена. Бог требует соблюдения своего закона. Дал он нам новую землю, и потребовал закончить эту войну. От ШиоКадам до Айэньо, каждый волк будет уничтожен и проклят, если ослушаемся его волю. – Глаза А’Цугао вспыхнули огнем веры. – У Шикхкурлакхана две руки, в одной он держит крюк для сдирания кож, в другой держит несметные дары и бесконечные сокровища всего мира. Сейчас он протягивает нам руку с сокровищами, и мы не в праве отказываться.

В этот век Шагашши-целый требует поклонения и веры, а Шикхкурлакхан требует новых храмов и нового развития дабы удовлетворить небесный Хас-Дагхасшд. Тысячу лет не можем мы преодолеть страх воды, с давней эпохи Говорящих Зверей не смеет народ Волка ходить по рыхлым волнам. Но Шикхкурлакхан хочет чтобы мы пошли по воде, чтобы приносили ему ткани, и отдавали ему дары новых земель. Клан Йогаши, божьим чудом явившийся посреди рыхлых вод тому подтверждение! Это волшебство Шикхкурлакхана и его Воля. И это воля всех пирамид и всех гордых демонов. Грязь Хааша да не тронет нашу Землю!


Спустя несколько месяцев после памятной речи, молодой император Ньогаши Вараасхэ стоял в глубоких раздумьях возле плиты Ушкушкхаль. Дождь безжалостно молотил по обнаженной спине молодого правителя. Длинная набедренная повязка вымокла насквозь, пушистый хвост мокрой змеей свисал до земли. Император ушел в раздумья так глубоко, что едва ли замечал изменения вокруг. Изредка он доставал из глиняной тарелки очередную гусеницу чтобы пожевать ее, и снова упирался взглядом в карту мира.
Ньогаши предстояло принять трудное решение, - как удовлетворить ХасДагхашд начатый его пра-предками?
Истина беспощадна словно шийский палач. Долгие века бесконечных войн трудно считать счастливыми для Союза Истинных. Простые жители радуются обретению новой земли, но сотники знают,- едва ли империи удалось что-то выиграть в изнурительных стычках с бандерлогами. Граница сдвинулась лишь незначительно. А тысячи и тысячи неупокоенных мертвецов отправились на вечную службу к владыке Ушкушкхаль;
Так что же делать?
Залить кровью Рамату снова? Сдирать кожи и резать всех вокруг чтобы добыть себе славу? Но так было уже не раз в истории Волков. Войны с бандерлогами превратились в долгую бесконечную рутину, такую же привычную, как ежевечерние омовения перед тотемным столбом. Никто не удивится, никто не огорчится . Только вздохнут тихонько: «Армии снова идут на север чтобы умирать ради вековечной вражды». Нет. Особенно после слов А'Цугайо. Нет!
Но даже если отец пирамид ошибся, едва ли шийский император добудет себе славу в очередном походе на север.
Эньваэньо Жестокого, запомнили потому что он усмирил грызущихся между собой волков и укрепил монархию, - бесконечно холоден был этот император, бесконечно кровожаден. Говорят, сам изобретал пытки и любить резать чужую плоть. Улыбался нежной такой улыбкой. Вырывающий глаза – так его, кажется, называли...Но именно этот император сумел подчинить себе мятежников, и то чем сейчас живут шийцы, стало делом рук Эньваэньо. Он возложил первый камень в фундамент великой пирамиды, когда прежнее государство пало вековым деревомю.
Волк-Шестилетка положил начало великой дружбе. При нем война окончилась, и началась Жизнь. Варинэласхэ молятся Ясноглазому как своему покровителю, тысячу сказок рассказывают о вечно-юном у костра. Молодой и справедливый, добрый дух объеденения. Так говорят о легендарном Оэньхваэньо Шестилетнем! Так о нём поют на мотив подгорных людей. Многие семьи и поныне поднимают первую чашу к'чхе благославляя Шестилетку. Тот-кто-унес-горе.
А кто поднимет первую чашу за нового императора? Как запомнят люди Ньогаши Вараасхэ? Сгоревшего на костре войны подобно своему родителю, или же...
Иначе?

Браганса
Над краем земли показался краешек Яры, и Великий Кутулу открыл глаза. Как всегда резко, миг перехода ото сна к бодрствованию всегда давался ему легко. Наскоро умылся, кое-как проглотил принесенный слугами завтрак. Однообразное начало очередного дня. Когда бессмертен, волей-неволей становишься рабом своих привычек, а поэтому слуги четко знали, что от них было нужно. Несмотря на рань, во внутреннем дворе уже слышался стук палок кого-то из сыновей, а на эйровом столе уже лежали альвоны, требовавшие немедленного рассмотрения. Когда-то Кутулу не умел ни читать ни писать, но когда у тебя впереди вечность, то можно позволить совершенствоваться, хотя так и не смог себя заставить отойти от некоторых привычек. Простая еда, грубая одежда, густая борода, немыслимая для обеспеченного гальега, но вполне приемлимая для него, Пожравшего.

Сегодня был день примейры, праздника первой смерти, и ровно в полдень на главной площади Брагансы Кутулу поприветствовал сгрудившуюся толпу. Перед его очами нестройными рядами стояли темноволосые юноши, каждый из которых знал, что сегодня ночью их станет меньше. Он поднял вверх правую ладонь, и толпа взорвалась в крике, сплошным потоком хлынув к двум огромным ямам: Яме Удачи и Яме Отчаяния. Правила были простые: каждые тридцать два юноши дрались между собой до тех пор пока не будет того, кто победил в своих пяти поединках и того, кто все пять проиграл. Первый - получал место в Сыновьях Удачи, а второй шел на пищу сарколанам. И как не раз замечал Кутулу, поединки в Яме Отчаяния проходили куда ожесточеннее. Он вспомнил, что на самой первой примейре, проводимой им, победил фарфаль, к тринадцати годам уже взрослый, крепкий мужчина. Он сначала был награжден, а затем трезубец Кутул проткнул его насквозь, ведь это именно из-за проклятых фарфалей, Кутулу приходилось довольствоваться лишь двумя островами. Хотя, скорее были виноваты поколения эсколлидо, любовно пригревавших сарколана на своей груди и не ожидавших, что тот однажды их укусит. Теперь Пожравшему приходилось все исправлять. Многочисленные посланники пересекали пролив и высаживались на Суэньосе, снабжая местных гальегов, замордованных фарфалями, оружием и припасами. И пусть официально Кутулу войны не объявлял, альворадцы могли знать, что в случае их восстания Гальегия их поддержит.

Луго Фарфали
Крохотная лодка, направляемая сильными руками Джузеппе, уверенно устремляется к берегу в совеобразном водяном коридоре, образованнов расступившимися зарослями эйры. Он вдыхает полной грудью свежий запах асими, принесенный борящим северным ветром с гор Финистерре, выпрыгивает из лодки, и сделав несколько шагов, падает лицом на землю. Чувствует ее аромат, проникается этим запахом до дрожи в кончиках пальцев. Он вернулся, он дома. Словно и не было тех пяти лет, проведенных на Трифорсе. Ни года в судемоажьем плену, ни четырех - в гаргутовых лесах среди таких же беглецов как он. И пусть жизнь среди фарфалей Трифорса была ему не в тягость, он всегда хотел вернуться на свою родину.

- Чего стоишь, как безмозглый пинкаан, где поклон цивитасу? Ты меня слышишь?
Резкий голос вывел Джузеппе из воспоминаний, а за ним тотчас последовал толчок в спину. Пинок под ребра, кровь, перемешанная с пылью на губах, перебитая рука. Все смешалось для Джузеппе воедино, и в этой смеси родилась ненависть к тем, кто смеет помыкать свободными. Кто ставит себя выше других. Он знал, он видел собственными глазами на Трифорсе, что фарфали могут жить без нависшей над ними палки цивитаса. И он поклялся, что пока он жив, он будет сражаться за свою свободу и за свободу своего народа.


Получатели:

Забрия, X век

Забрия росла, становилась сложнее и богаче. Наряду с задуманными первым монархом классами в Забрии выделился класс гезитов – роды охотников из внутренних районов страны. Гезиты не платили продуктовый сбор (точнее, обязанность на них была, собрать его почти нереально), но выставляли воинов в войско лордов, являясь до X века основой армий забраков. Начиная с IX века все большую роль в армии начинали играть эрлы. Эрлы занимались только службой, у которых было достаточно времени на обучения и тренировки, они были достаточно обеспечены для того, чтобы хорошо питаться, иметь лучшее, нежели гезиты, снаряжение. Они завесили от лорда или рона и были более лояльны ему. И самое главное – их становилось все больше, по мере того, как все больше родов Забрии выбирало земледелие, а не охоту.

***

Много собралось знатных забраков. Отгремел праздник, сошел огонь с небес, подтверждая милость Пироса к Забрии и силу Монарху. Но не торопятся расходиться знатные забраки. Собрались за большим столом, пьют едят, говорят. Сам монарх верховодит.

- Я слышал, буд-то часть гизитов отказывалась платить продуктовый сбор - затронул новую тему Стилл.
- Гизиты Вуллы совсем отбились от рук, огнеликий! Они не платят продуктовый сбор уже третий год. Этой весной они побили двух эрлов, которые пришли к ним забрать причитающееся. А когда к ним пришел присланный мною отряд их уже и след простыл, - говорил рон земель Ашбора.
- Всех их надо выгнать, а их земли отдать тем, кто умеет сажать ситари! - вторил ему Виктор Пирр, лорд Пирстенда.
- Там где ситари растет легко уже живут керры. Но гизиты охотятся там, где растить ситари опасно - замечал рон Уитни Дредд
- Если брать с них силой, то в ответ получите силу - молвила Инесса Найтт, гильдмастер файрбрингеров, - вместо этого берите с них за то, за что они сами будут готовы отдать. Запретите керрам торговлю вне городов. И берите с гезитов за вход на торговые площади, как берут с нас штиры. А с керров не берите. Так мы и сбор соберем и не обидим гезитов.
- Они все равно скоро станут историей - мрачно буркнул лорд Ричмонда, - с каждым годом их становиться все меньше. Та земля, что кормит одного гизита прокормит полсотни керров. Так что ко мне каждый год приходит какой-то их родов просить закрепить за ними землю. Да и каукорн в оливсарах становится все меньше.


***

Монарх Oливер Стилл, внук Джесси Стилла взошел на трон в весьма юном возрасте и нуждался в мудрых наставлениях. Большой совет монарха из разных сословий собирался им раз в год, после церемония «сошествия огня». Монарх сам определял состав совета. В совет обычно входили лорды и роны, Великий Пироман, грандмастера искр и багровых теней, гильдмастер файрбрингеров. Совет стали называть Витаном, а те забраки, которые были допущены на него - витанамемами. Витан должен был предоставлять монарху совет по любому вопросу, вынесенному на его обсуждение монархом. Сенат утверждал законы монарха, санкционировал сбор редких целевых поборов (на войны, на празднования, на строительство храмов), выносил решения по вопросам международной политики и вырабатывал меры по организации обороны страны. В совете производился суд над государственными изменниками, решались земельные споры между ронами и родами.

***

Корхакорноводство. Вначале забраки покупали у штиров клорхакорн только для еды, чем неизменно вызывали у штиров недоумение. Однако тушу тащить до города довольно тяжело, легче отвести корхакорну живой, особенно, когда она смирная, и не вырывается. А когда привели, она может и постоять пару дней, ожидая забоя. А потом еще пару дней. А потом глядишь, и теленок появился, и молоко, и шерть на живой корхакорне отрастает. Довольно быстро корхакорна вошла в быт забраков. Файрбрингеры перевозили на их спинах свои товары. Керры держали их в загонах и выпасах, собирая с них молоко и шерсть. Гезиты пасли корхакорн в своих кочевиях. Эрлы, направляясь на войну вели за собой корхакорну, чтобы вести на ней свое оружие и припасы. Насмотревшись на них гизиты стали ловить и продавать телят диких каукорн в городах, и даже появились специалисты по выращиванию и укрощению диких каукорн.

***

На Витане было шумно. Полтора десятка забраков, созванных за одним столом не могли не шуметь, ведь у каждого было что сказать и что посоветовать. А молодой монарх сидел на возвышающемся троне и слушал.

- Кое-кто из керров, кто приходят в храм - говорит забрак, густо украшенный татуировками Пиромана - простят Пироса не сжигать урожай, а потом украдкой просят другую богиню даровать урожай. И таких все больше.
- Я видел - говорит грандмастер искр, как в деревне соорудили фигуру женщины из соломы ситари, а потом сожгли и пели песни.
- У меня в деревнях делают лодочки из эйры по осени, и пускают вниз по реке зернышко ситари в ней. Чтобы вернулось сотней других - мрачно замечает лорд Ричмонда.
- Но Пирос не завешал этих обрядов!!! Раньше такого не было!!- великий Пироман гневно простер руки над столом - так мы дойдем до того, что он отвернется от нас!
- Да пускай молятся кому хотят, лишь бы работали исправно - бросает раздраженно лорд Ашбора, зло глядит на него Пироман, но многие смотрят снисходительно. Все знают, что одарен он весьма слабо, что с него взять.
- То что Пирос не признается всеми керрами как бог плодородия... - набирает воздух Великий Пироман.
- Значит им не объяснили этой простой вещи! - прерывает его грандмастер искр. Некоторое время все молчат, осознавая, а потом разом срываются на крик.
- Это очень важный вопрос, - тихо говорил Оливер Стилл, и все замолкают, глядя в пламя его глаз - Пироманам нужно нести мудрость Пироса всем забракам.


***

- Пирос делает ночью дождь?
- А куда, по твоему, уходит ладья Пироса, когда заканчивается день и уплывает она по небесной реке за горизонт? Он уводит ладью свою далеко в закатное море, и там делает из моря облака!
- А как?
- А вот так!
Помошник бросает нагретый камень в лужу и она тут же отвечает шипением и паром. Пироман ловит пар ладошкой и показывает зрителям.
- Видите? Она мокрая. Также Пирос делает облака и поутру его слуги гонят их в Забрию, где они проливаются дождем на ваши поля. И если не будете молить Его о милости, то проведет он тучи мимо ваших полей!
- А почему на поле рода Уилл ситари так хорошо растет? Он же рядом со нашим полем, дождей нам Пирос приводит одинаково!
- А потому, что Уилл не забывает на праздник Сошествия Огня развести на поле большой костер да сжечь на нем кости кроля да каукорны и прочесть молитвы праведные. Вот Пирос и награждает его урожаем хорошим!
- О как...
- Велик Пирос, славь его, молись ему,выполняй ритуалы его и будет твоя жизнь тепла! Да не угаснет твой огонь!
- Да не угаснет твой огонь, Пироман!


Война за Селему не останавливалась. Несмотря на поражение армий, отряды ловчих из Ричмонда отправлялись на юго-запад чуть ли не каждую неделю. Не проходило и года, как гитские дикари приходили с набегами на забракские деревушки и войску Лорда приходилось высылать отряды эрлов на их уничтожение. Под влиянием поражений и постоянной готовности к войне войска Забрии адаптировались. Войско, что собиралось из эрлов было уже не совсем теми забракскими копейщиками, что привыкли видеть гиты перед собой. Щиты их увеличились в размерах и слегка загибались по краям, сулицы исчезли из вооружения, а копья часто заменяли длинными дубинками или топорами. Тактика стала более агресивна - эрлы набегали, стараясь навязать ближний бой, а фланги прикрывали боевые маги, с которыми эрлы учились воевать совместно.

На Селеме были самые плодородные земли, которых знали забраки, а значит эта земля нужна была им и они готовы были заплатить за нее кровью.


Получатели: Пирос.

Р'нукха мучили неприятные предчувствия. Все сильнее становились чужаки из темных зарослей, все многочисленнее. А ньяронги оставались прежними. И Вождь не понимал, что нужно делать для того, чтобы народ его побеждал всегда, как прежде. Не было свежих идей в его голове, и мудрость прошедших веков не помогала в придумывании чего-то совершенно нового.
Сидел Р'нукх на своем троне в Ронгаше, тяжкими думами одержимый, пока кипела повсюду война. Разрушен Тукхриик, сгинули армии в зарослях, где живут черные. Захлебываются в крови неисчислимые орды зеленокожих баб, захватывая с собой жизни лучших из Нижних ньярглотищ. Щедро удобряется пограничная земля мертвой плотью, быстро зарастают ньярглотиками белые кости. Полнятся жертвенные ямы, увешиваются трофеями памятные столбы. Пустеют семьи.
В общем, все как обычно. Робкие мирные контакты с двуглазыми и нарастающая дружба с хэйше не в счет.
Но однажды случилась мелочь, которая все перевернула.

_________

- Итак, наша сегодняшняя тема - ранняя Ньяронга. Как мы уже знаем с прошлой лекции, период Дикости продлился вплоть до Х века, несмотря на рассуждения некоторых эксцентричных историков о том, что длится он до сих пор. - Учительница улыбнулась зубастой улыбкой. - Не будем принимать это во внимание.
Класс захихикал.
- Но вначале проверим, как вы усвоили предыдущий материал. Так вот - что же случилось в Х веке? Что послужило переломным моментом для всей нашей страны? Что так сильно изменило жизнь наших предков? М, П'тров?
Молодой ньяронг с выкрашенными в оранжевый иглами и сложным объемистым пирсингом в носу отвлекся от предыдущего занятия (он пытался вырвать сережку из уха впереди сидящего) и поднял наглый глаз на учительницу. Неспешно встал и с нахальным видом заявил:
- Ой, да мне насрать. Эта ваша история, да и вы сами - полный отстой.
Класс замер. Кажется, в этот раз П'тров перегнул палку. Понял это и он. Сжался, побледнел, когда глаз учительницы налился кровью, а рука ее потянулась за клинком. Дело запахло дуэлью чести, и все знали, что шансы П'трова невелики.

__________

Кхм-кхм, так вот. Ответ на вопрос - ньяронги додумались разводить злобусов.
Как уже случалось, многие молодые охотники ушли на войну, оставив в селениях лишь тех, кто не способен сражаться. Как уже случалось, немногие вернулись. Когда охотиться некому, возникает голод. Тоже обычное явление. Досыта едят лишь те, кто охотится и беременные. Старики же и дети кое-как перебиваются объедками, костями и растениями. Многие умирают, истощенные. Обычное дело.
Но голодающие, само собой, умирать не хотят. Старики, бывшие охотники, утратили быстроту рук, но не потеряли остроты разума. И он стал их орудием для добычи пропитания, как уже бывало. Кто-то делал ловушки, кто-то доедал за хищниками, спугивая их огнем; кто-то тайком ел детей. Но все это хоть и помогало выжить, но от голода все равно не спасало.
И вот однажды в Верхних ньярглотищах один старичок-ньяронг (никогда, кстати, хорошим охотником не бывший, он всю жизнь претворялся, будто слышит Хелшша. Успешно, раз дожил до своих лет) увидел, как детишки вынули из только принесенной туши злобуса маленького осклизлого визжащего злобусенка и собираются его сожрать, сорванцы. Видимо, злобус был беременной женщиной.
И внезапно старичок (имя его, к сожалению, не сохранилось) почувствовал то, в чем всегда всех уверял. Он услышал Его. Он сказал:
- Привет. Нет-нет, не умирай от ссстраха, ты мне пока нушшжен. Прогони их и спасси тварюшшку. Корми ее, пока не вырасстет. И не шшжри. И другим не давай. Потом...
- Потом... - Еле шевелящимся от страха беззубым ртом прошамкал старичок, осененный догадкой. - Потом мы найдем ей другого злобуса и они сделают детей? И я их съем?
- Ух ты. Да. Неплохо, хшшш. И чего они все говорят, что вы тупые...
На этом Голос Его исчез. Простояв мгновение в ступоре, старичок схватил копье и древком разогнал детишек. С благоговением подошел к злобусенку. Он чувствовал, что стоит немного потерпеть - и голода больше не будет. А терпеть он умел.
Прошло время. Питомец подрос, а другие старики, покрепче, убежденные горячностью речей Услышавшего, поймали для злобуса самку. Появилось потомство, и пусть плоть его, добытая не охотой, была не так сладка, но насыщала неплохо.
Но случилась проблема. Вернулись с войны охотники и охотницы. Немного их осталось, но дух их закалился, копья оросились кровью, а пояса узнали вес трофеев. С ними пришли и пленные, связанные колючим ньярглотиком, истекающие кровью.
И, увидев, как старики с детьми копаются в дерьме, выращивая себе злобусов, молодые ньяронги обозлились. "Разве вы достойны теперь называться охотниками, мерзкие твари?" - Кричали они, потрясая копьями. Начали они, полные отвращения, убивать стариков и их злобусов. Ибо не пристало ньяронгу добывать себе пищу без охоты; и если он не может больше охотиться и некому с ним делиться, то лучше умереть, чем заниматься... таким вот.
Но вновь случилось неожиданное. Вышли из леса Ненавидящие. Отшельники, живущие на краю деревень, а то и в зарослях, их видели только на войне и только поодиночке. Здесь же шли они слаженной группой, как другие охотники, и красными, как кровь, были их сильные тела. И сказали они, что слышат голос Хелшша, и ясно слышат, что он говорит пощадить злобусоводов.
Не поверили им молодые охотники и погибли под шипастыми палицами. А старики принялись благодарить Ненавидящих и дарить им своих питомцев.

Прошло время. Повсеместно теперь распространено злобусоводство среди одноглазых. Где-то это занятие считается зазорным, им занимаются лишь слабаки, старики и рабы. В Верхних Ньярглотищах так.
А в Нижних, особенно в Хр-шуухе, издавна славного небоевитым нравом тамошних ньяронгов, и молодняк, в один поход сходивши, с удовольствием занимается выращиванием злобусов, на охоту теперь выходя лишь по праздникам, а на войну - по принуждению.
А Ненавидящие, как оказалось, сильно изменились. Уже долгое время они - не разрозненные одиночки, а будто бы даже отдельная семья. Оказалось, места есть, где небольшие их группы живут, тренируются, охотятся вместе, жертвы Хелшшу возносят. И от обычных ньяронгов они теперь отличаются даже внешне - кожа почти каждого их них полностью красная. Как у самого Р'нукха. И оказалось, что, пусть и странные они, но зато Хелшша слышат все как один и куда лучше, чем разношерстные прежние жрецы. А потому уже через пару десятков лет везде вместо местного охотника у жертвенных ям принимал ритуал суровый краснокожий Ненавидящий, потрясающий огромной дубиной. И удачи, приносимой Хелшшем, стало намного больше, ибо не найти было лучших жрецов для такого бога.



- ...И говорил со мной Татуированный! И открыл мне глаза, что нет у нашего народа друзей, и злые чужие боги шлют аскаскатам лишь врагов! Не смогли они убить нас черными тварями и их копьями, обломали зубы, потому что Хелшш дал нам силу победить! И тогда послали они злую пародию на нас - богомерзких фарфалей! И приказали разбавить сильное семя аскаската слабым фарфальским! И пожрать наши души, и сделать нас слабаками, сделать уязвимыми перед черными!
"Уууууу!" - Зло закричали высокие аскаскаты, потрясая луками, копьями и факелами. Одноглазый старик, пусть и был полной развалиной, но вещал складно и говорил то, о чем думали многие. Впрочем, они это уже слышали. Сегодня ночью в каменном круге все эти воины собрались не для того.
- Так пойдем же! Очистим наши земли от этой заразы! Стряхни пелену с глаз, брат аскаскат! Бери нож, бери копье, убивай врагов! Ха-ха-ха!
А вот для этого. Ревущая толпа хлынула в город. Метались непримиримые в масках, поджигая хижины фарфалеложцев; вытаскивали на улицу низкорослых и, оглушив, волокли к храму, чтобы там подарить их жалкие жизни Татуированному.
Славная была резня. После этого жрецы сказали, что Хелшш подарит удачу в войну. Еще бы.
Уже утром все еще пьяные от крови воины пошли за добавкой в земли черных. И чувство было у них, что ничто на свете остановить такую силу, как они, не сможет.




Получатели:

Даргарин Второй из рода Кардаров, по прозвищу Медный, хоть и при нем началась разработка месторождений другого металла - серебра, не стал оттого именоваться Серебряным. Но стал так именоваться первый среди Мастеров, Ланнарид из рода Кардаров, двоюродный брат Даргарина Второго. Зная, что не занимать ему трона, но может он принести пользу Кзардому, избрал он иной путь. Не словом своим, и не оружием своим решил служить он родному дому, а руками своими, да молотом, снискать славу всему Кзардому и каждому даэру! Проходя тоннелями недалеко от шахт, добывающих медь, увидел случайно, а возможно и по наущению Довгара, Ланнарид жилу, которую пропустили шахтеры. Она легко блеснула в свете кристалла, и только острый глаз даэра позволил ему различить, что это не обычная жила металла в породе. Это было что-то иное, что-то новое, доселе неизвестное. Обладая властью и даром убеждения, смог он уговорить мастера по выработке, одного из Чувствующих Камень, чтобы приказал он своим работникам добыть для него этой руды, затем очистить и доставить в Талаар. Была уже тогда у него там мастерская, где он творил прекрасные изделия из меди, а его родной брат мог нашептывать им и высекать по раскаленному металлу рисунки, придавая им крепость или эластичность, в зависимости от узора. Не прошло и десяти смен, как к его двору была доставлена руда, а также самородки серебра, доселе невиданного, но прекрасного блестящего цвета. Словно свет звезд украл этот металл. Руки мастера сразу же потянулись к созданию чего-то нового из него, и спустя лишь полдня вышел он из кузни довольный и радостный, держа в руках причудливый бокал. Серебро было натерто, и от него отражались лучи солнца. Оно сверкало, как водная гладь в спокойную погоду. Ничто не мого сравниться в красоте с этим благородным металлом.
Вскоре была достроена отдельная шахта под разработку серебряной руды и изделия из этого металла наполнили Окуми, а в короне Кзара появилась вторая “малая” корона из серебра с инкрустацией драгоценными камнями.

Но не только этим запомнился Ланнарид из рода Кардаров потомкам. Через поколения пронесут его славу те, кто вступил в священное братство, благословленное самим Истинным и Кзаром, единение тех, кто мог и умел творить из металла. В основном это были те из Чувствующих Камень, постигшие мастерство рун, но были среди них и Слышащие Камень, которые видели в изделиях из металла еще одну сущность Довгара и одну из крупиц его Провидения. Лаэдин Драннир прозвали они себя, Братство Творцов. И первым среди равных был Дранн Ланнарид Серебряный из рода Кардаров. Мастер, которого металл слушался, будто был ручным, который чувствовал любой изгиб своего творения, а любую слабость из него истреблял.

Он же, в благодарность Довгару за его наставления, начал строить храм в Талааре, а помогли ему мастера различные, как по камню, так и братья его из Лаэдин Драннир.

- Спасибо, это хорошая мелодия и прекрасный подарок. - Волк поглядел на богочеловека принюхиваясь к этой необычной ночи.
Мир рождающийся и мир умирающий. Капли дождя носятся в воздухе, пахнет далеким морем. Пронзительно пахнет лесом и жирной землей, собирающейся грозой. Лохматыми тучами на небе.

Двое замерли на поляне. Миг тишины без войн и ненависти.
- Да. - Кивнул волк смакуя свои ощущения. - Это замечательная музыка.

Острова

Про себя Рикардо вздохнул, но со стороны был сама уверенность – кривая чуть презрительная улыбка и холодный взгляд. Надо сказать что давалось ему это тяжело. Он давно уже привык не боятся ни гальега ни судемоага, но этот собеседник… он… он был другой. Аскаскат был огромен. На голову выше своих соотечественников он возвышался над капитаном каонахтом над эйрой. На три головы минимум. И весил наверное как трое гальегов, или четверо. Да что там говорить плечи самого Рикардо едва бы закрыли половину широкой груди. А ведь сотник сыновей удачи так гордился крепким сложением. Но рядом с этим светловолосым гигантом… те кто шутил, что на Хее живут те же фарфали только большие никогда не видели аскаскатов. Дело не в размерах, не в светлых волосах и голубых глазах. Нет. Дело в том что отличает желтого от пуха птенца от взрослого пинкаана.

- Нам не нужны дармоеды. Плаванье долгое и тяжёлое. Когда нету ветра мы садимся на вёсла. Сладкую воду приходится разбавлять на треть морской и часто нету другой еды кроме сушёных щупальцев и трухлявой эйры. А главное мы плывём воевать. Это не твоя война аскаскат.

Дикарь ухмыльнулся своей широкой варварской улыбкой обнажая крупные жёлтые зубы. Рикадро в очередной раз поразился густой растительно покрывавшей это подобие нормального человека. Густые волосы росли у него не только на макушке, но и на щеках и подбородке, более того кучерявая, хотя и не очень густая шерсть покрывала даже грудь и живот аскаската.

- Да мне всё равно кого убивать. Возврата мне нету. Один день на то что бы покинуть Ватиилу. Это как правило хватает. Но мои братья керраскаты злы на меня. И я их понимаю.

Аскаскат вновь улыбнулся виновато и как-то весело. Его гальежский был просто ужасен, особенно произношение, но говорил он на удивление сложна как для иностранца. От того же как вспыхнули его глаза Рикардол вновь стало не по себе. Глаза как небо. Да. Только фарфальские как небо на Суэньосом после дождя. а у этого как посреди моря в штиль когда кончилась пресная вода…

- Не бойся начальник. Я буду хорошим. Я не обижу твоих воинов. Я буду грести. Я буду есть всего лишь за двоих. Но в бою убью за десять, нет, за двадцать. Мне всё равно кого убивать. Люблю это дело. Но ты не бойся. Я хороший с друзьями. Клянусь Аску! И кровью своей.

Рикардо колебался. Чужак на корабле? В военном походе? Нет, нет и ещё раз нет. Но почему же как будто кто-то стоит у него за спиной, почему чувство удачи столь часто спасавшее его в прошлом говорит согласится. О, Сондельмар, ты видишь, не я решил это! Да будет воля твоя! Капитан сыновей удачи постарался вспомнить тягучее аскаскатское имя.

- Хорошо, Кутуулу, я беру тебя. Делай что я скажу и будет тебе пища и место на моём корабле.

***

Чезаре плеснул себе вина. В последнее время он всё чаще позволял эту недоступную на Луго роскошь. Удивительный напиток делался и сока недозревшей эйры. Дома и помыслить нельзя было о такой расточительности на переводить эйру. Даже цивитасы не позволил бы себе такого, а тут, на Суэньосе… впрочем надо признать, что тут тоже вино пили лишь люди не из последних. Чезаре уже изучил всё коварство этого напитка и знал чем обернётся для него завтрашним утром лишняя чаша. Но что поделать. Он всемогущий диктадоро, отец народа, спаситель державы, защитник Альворады и Фарфали старел. Ему уже двадцать два. Вряд ли он протянет ещё хотя бы три года. Его отец дожил до двадцати восьми, но на сына давили заботы и ужасающая ответственность за страну. Захватить власть оказалось самым лёгким, а вот удержать… Раньше он находил успокоение в объятиях красавиц, но в последнее время Чезаре охладел к женщинам. Огонь внутри него уже не горел, а лишь тлел и только вино позволяло иногда почувствовать себя вновь полным сил.

***

Суулика ещё раз посмотрела на чащу из неведомого камня. Её форма, цвета, рисунки на гладкой поверхности – ничего подобного она не видела. Воистину кем бы не были эти гальеги, их руки делали чудеса подобных которым её сородичам не создать. Жаль что эти малыши более не приплывают сюда. Дед их ещё помнит, говорит что она была на пол головы выше большинства их мужчин. Совсем как фарфали. Правда другого цвета. Суулике тяжело было представить человека другого цвета. В конце концов фарфали были просто меньше и вообще слабаки, а те были как настоящие люди только с тёмными волосами. Слабые, но храбрые и умелые в ремёслах и торговле.

***

Удача давно покинула свой народ, надежда умерла. Нет числа синекожим. Пал Каштел. Предатели фарфали захватили Суэньос и узурпатор овладел Альворадой. Низкие фарфали бунтуют на юге Лекатана и говорят их банды кишат вокруг Корунии. Два дня тому съедены были последние крохи эйры. Ещё один, два, три штурма и Браганса падёт. Так зачем же ждать? Разве не лучше быстрая смерть в бою медленному умиранию от голода и отчаянья? Так выйдем же на берег! Выйдем туда где стоят тысячи врежеских лодок, где за синими телами не видно белого песка пляжей! Выйдем в полдень! Умрём в час сияния Яры!

День был выбран. Оружие наточено. Требы совершены. молитвы пропеты. Не молили галеги удачи – лишь благодарили Сондельмара за прежние милости и просили встретить их. А враги не ждали. Ближе к полудню море вновь покрылось парусами – то плыли новые отряды судемоагов. Но это не смутила лекатанцев. Даже то что половина кораблей были явно альворадскими, а значит трофейными не могло погасить их решимости.

Гальеги атаковали с отчаяньем обречённых. Всю ночь они незаметно разбирали баррикады, что до того намертво перекрывали ворота и в полдень подрубленные створки с грохотом упали на землю и сквозь тучи пыли хлынул настоящий поток воинов. В этот день альворадцы отложили верные пращи, сегодня не время бою на расстоянии, нет острая медь и крепкие древки были в их руках. Копья, топорики и кинжалы. Позади поднимались языки пламени от подожженных домов. Огонь жадно пожирала гаргутовые столбы и эйровые крыши. То сгорала старая Альворада.

Яростного натиска хватило что бы смять не ожидавших такого напора врагов, отбросить судемоагов до кораблей, а затем пробиться через весь лагерь* до самого моря. К тому времени элисионцы оправились от удара и навалились справа и слева окружая гальегов. Потрясение и страх прошли сменившись ожесточением. Бой был упорный и кровавый, но исход у нег омог быть только один. Брагансцы были окружены с трёх сторон и даже с моря приближались корабли.

Пращевые пули и блеск меди бежали впереди флота. Корабли ещё не коснулись днищами песка, а сражающиеся на берегу уже поняли что подмога пришла вовсе не к элисионцам. Крики ярости и восторга встретили их. За пол сотни шагов от берега мель перекрыла путь лодкам и сыновья удачи и понферадцы бросились в воду. Но первым шёл он. И вода что гальегам достигала до плеч, а судмоагам до груди была ему лишь по пояс. Алые рога венчали его голову, светлые волосы и борода были заплетены в косу, что щупальцами падали на плечи и широкую грудь, пинкааньи крыла плаща колыхались на его спине, медный гальежский щит в левой руке казался игрушечным, а в правой… в правой ярче Яры сверкал трезубец. И не знала та рука ни усталости ни промаха.

Так случилось Чудо на Лекатане и Великий Кутулу, Пожравший**, Вечноживущий, владыка глубин и островов явился Альвораде и сокрушил элисионцев. И первый из Вещателей, Рикардо Астуто, шёл одесную него оглашая славу Великому и сообщая гальегам его волю.

* Лагерь собственно это вытянутые на берег корабли стоящие во много рядов.
** Сокращение от «Пожравший сердце Сенаялы»,

******

Невиданная война разгорелась на северных островах. Девять веков сосуществовали в мире Элисион и Альворада, и вот на десятом они сцепились между собой. За восемьдесят лет произошло не меньше великих событий чем от начала времён и великие морские державы не выдержали таких потрясений.

Беда обрушилась на Альвораду с двух сторон. С востока плыли неисчислимые флоты элисионцев и море казалось поросло эйровыми парусами. Под яростным напором пал Каштэл, а орды синекожих и не думали останавливаться на этом. Судемоаги пошли на запад и взяли в осаду Брагансу. Но прежде чем враги высадились на Лекатане пала Альворада и не чужаки захватили великую столицу, а свои же – командир лужанских цивитасов Чезаре поднял мятеж и высадился на Суэньосе со своими кокнвистадорами. Неожиданность, удача и свирепость светловолосых полу варваров склонили удачу на сторону предателя. Альворада пала, Великое Собрание было разогнано, а Совет Тринадцати распущен. Более того, святотатец поднял руку на установление самого Сондельмара и уничтожил сам пост эсколидо! Конечно же слова наглеца не стоили ничего, но вот дела его были страшны ведь нигде кроме альворады нельзя созывать Великое Собрание, нигде кроме как там нельзя избрать нового эсколидо!

А бедам не было конца – с юга пришла весть о бунте Коморры. От недавно великой ещё Альворады осталось лишь два острова – Лекатан да Понферада. Причём в Корунии бушевали фарфальские бунты. Вернувшийся с Тэрима эсколидо не был готов к таким потрясениям, слёг и после недолгой постели умер. Остатки республики остались без правителя в момент когда Браганса едва держалась в осаде и вот-вот должна была пасть.

Спасение пришло с востока. Флоты из Понферады и лояльной тогда ещё Коморры с верными судемоагами и сыновьями удачи на борту отплылы к берегам Тэрима. Пройдя вдоль берегов дружественной Ватиилы альворадца повернули на северо-восток. Как пинкаан на ленивого краба упали они на Сонеарл. Саму зачинательницу войн застали они в логове. Не знали альворадцы ни страха ни жалости. Пали защитники столицы Элисиона. Погибла и сама Сенаяла. И смерть её стала концом старого мира на островах. Потому что умер с нею Элисион. Родилась из её смерти новая Альворада.

Копьём и огнём прошлись гальеги вдоль берегов Южного Зубца и Корасона что бы обрушиться на осаждавших Брагансу. Неравные силы были в той битве – втрое, вчетверо больше было элисионцев чем альворадцев, но удача была на стороне своих сыновей, а весть о смерти Вечноживущей подорвал дух судемоагов. Чудом на Лекатане закончилась великая война. Меньше года она длилась, а последствия её будут сказываться веками. Пал Элисион и разлетелся на множество осколков. Альворада же распалась натрое. На юге самостоятельной стала Коморра. На севере соперничали между собою две страны равно претендуя на наследие Старой Республики. Альворадо и Фарфали, Луго и Суэньос, держава диктадоро на северо-западе. Великая Альворада, Лекатан и Поферада, государство Великого Кутулу, на юго-востоке.

Кончилась великая война, но войны малые лишь начинались. Ушли в прошло времена мирной торговли и далеких плаваний. В начале десятого века закатилось солнце великих держав. Море теперь принадлежало пиратам и волны его тут и там окрашивались кровью. Днём поднимался в небо дым сжигаемых селений, ночью кострами пылали они в ночи. Тьма опустилась на северные острова. И даже боги не знают сколько веков придётся ждать рассвета.

***

Альворада и Фарфали, так называлась Старая Республика. И до сих пор есть странас таким названием, хотя пожалуй надо бы поменять слова местами. Ведь в столице правит сейчас диктадоро и все знают что власть его держится прежде всего на пращах конквистадоров. На этом и хрупком союзе со старыми родами гальежской знати. Недовольные погибли или бежали с Суэньоса, но большая часть прежней верхушки нашла компромис с новой властью. В конце концов надо было лишь признать кто тут главный и всё. Конечно пришлось поделится властью и богатствами, но потерянное сверху можно было компенсировать отобрав снизу.

Привыкшие к порядкам родного Луго цивитасы где невольно, а где сознательно внедряди на Суэньосе порядки родного острова. Обычные гальеги по своему положение все больше загоняются в состояние лужанских фарфалей. Многочисленные восстания безжалостно топятся в крови и после каждого из них гальеги теряют в правах и обрастают повинностями превращаясь в податное население, а что половина господ их соотечественники то от этого не легче.

Альворада и Фарфали претендует на объединение всех земель бывшей республики, но в реальности диктадоро почти век тратят на то что бы отбиться от южного соседа и укрепиться на Суэньосе. В процессе последнего с восточного берега Суэньоса изгоняются судемоаги.

***

Великая Альворада хотя и не страдает от внутренних потрясений*, но центром культуры Старой Республики был Суэньос. Кроме того именно Понферада и Лекатан стали главным объектом набегов пиратов-судемоагов как с запада так и с востока. Все это вместе приводит к заметной примитивизации, огрублению и милитаризации культуры. Хотя древние школы сохранились, но хорошее образование удел немногих и большинство гальегов теперь едва умеют читать и писать. Секреты древней керамики потеряны и посуда стала куда проще и грубее. Красноречие в упадке. Жизнь высшей знати сейчас немногим отличается от быта средних слоёв, а былую изысканность сменила агрессивная простота.

Вместо прежних эсколидо, во главе страны становится Великий Кутулу. Впрочем хотя последнее слово за ним, но фактически правят так называемые Вещатели, узкий круг высших сановников, говорящие от его имени. В значительной мере ситуация повторяет прежнюю когда при эсколидо был совет тринадцати, но несмотря на непоколебимый авторитет и несменяемость Кутулу, его власть заметно уступает той что была у многих энергичных и сильных эсколидо.

* Мятежи в Корунии были безжалостно подавлены, а сами «фарфали» в большинстве своём перебиты.

***

Десятый век стал для Штейнрейна веком войны. Нельзя сказать, что предыдущий был мирным, но в этот раз война пришла к домам штэйвитов. Вновь как века назад орды чёрных волнами обрушились на берега Вестен Пла. В том шторме погиб и сам фюрер и большая часть таафейров. Затопили чёрные остров и пал город Яры. Тысячи беженцев спасались на лодках, кто на ближайший Штейнрейн, кто на далёкий Леттэранд, ну а многие на Мор'пхэр. Потому что проиграв свои земли рохо штэйвиты покорили чужие. Ожесточённые и голодные они прогоняли пальцехвостых с побережья оттеснив их от моря и рощ паламнэр.

Веками штэйвиты приручали лонгосов. Отбирали самых смирных, послушных, тех кто не боялся людей и не бросался биться за территорию с соседями. Изменения шли медленно и плавно. За всеми этими войнами и переселениями штэйвиты и не заметили как потихоньку менялась их жизнь. Пускай на побережье всё оставалось по прежнему, но зато во внутренних районах Штейнрейна жизнь стала другой. Вместо редких поселений охотников теперь куда ни глянь хутора. Не мясом живут в них, это лишь нечасто лакомство, а бумидорами, эйрой, но главное яйцами. Каждый день обходят штэйвиты свои угодья следя за животными и собирая яйца. Оставшись без кладки самки вскоре вновь беременеют и через месяц вновь приносят шесть-восемь десятков, больших, продолговатых яиц. Не желая расходовать пастбища зря хозяева следят за тем что бы на каждый пять шесть самок приходился лишь один самец, но что бы его участок находился в центре.

Надо сказать, что лонгосов сейчас разводят не только на Штейнрейне и Леттэранд. Беженцы принесли с собой яйца* на Мор'пхэр. Правда пастбища там были по их меркам совсем негодные – не было бумидоров, орехи ели сами пальцехвостые, а взрослые листья эйры были слишком жёсткой пищей. Но это не стало проблемой для завоевателей. Это стало бедой для покорённых. Эйра не интересовала штэйвитов, а потому они обложили энэрегалей данью яйцами и лонгосами. Пальцехвостым приходилось собирать свежие молодые побеги, корни, водоросли, грибы и прочий корм для вечно голодных ящеров.

* Запросто хранятся свежими и способными к вызреванию около месяца.

***

Просчитался Великий воспитатель начав войну со штэйвитами. Недооценил он бывших своих союзников. Пускай враги потеряли родной остров, но не энэрегали стали тому причиной, а рохо. Сами же пальцехвостые узнали горечь поражений. Был потерян Мор'пхэр и вонств Энер'лок'эра и Рила'н'эры не хватило что бы отбить его. Отряды же Уна'н'эры сгинули, в попытках захватить Штэйнрейн. Война на Окуми осталась в прошлом. Призрак Лэн'эра что стоял было уже перед глазами вновь рассеялся. Прикоснулись энэрегали к мечте кончиком хвоста, но не смогли схватить. Горек оказался конец тысячелетия для народа Локрэна.

Тэрим

- О Пирос! О Великий! О Могучий! Смилуйся! Не жги наш урожай! Пускай огонь твой минует наши поля! Пускай лучи дочери твоей пожалеют посевы! Оставь земле воду, а ситари соки!
- О Пирос! О великий! О могучий! Смилуйся! Хлеб этот тебе! Рыба эта тебе! Телёнок каукорны этот тебе! Молитвы наши тебе и хвала всего мира!

***

Рык, низкий и страшный, наполняет землю. Тысяча солнц сразу вспыхивает, как от удара оливковой палицы. Северяне прищуривают глаза, медленно поднимаю головы.

- Поклоняющийся Ушуру и Пирушу Саошьянт, шахин шах кзабраков и некзабраков, из рода Пирха, слушает вас вожди северных племён.

Не сразу приходят в себя свирепые воины что без трепета сходились щит на щит с эллинами. Не сразу понимают что страшный рёв это лишь песня огромных труб из дерева и каукорьих рогов. Смотрят они на столпы огня вокруг трона Солашьянта. Твердо и неподвижно лицо его и также нерушимо стоят вокруг воины и вожди Ушура. Как из камня они и подобны пальцам на одной руке – разные, а но действуют вместе одной волей. Стар пророк нового бога, морщины покрыли его лицо, но осанке его позавидуют юноши, а глаза его горят ярче языков пламени вокруг трона.

*******

В великой северной войне после падения Идек-Филькюра наступил перелом. Хотя цвергам уже не чего было делить с юдьярами и дальше грабежа окрестностей Кежгемета* они не пошли, но даже натиска самих эллинов югра уже сдержать не могла. Пал Еружалем и что с того что дорого обошлась эта победа врагу. Хотя к концу века четырёхрукие смогли даже перейти в наступление и отвоевали потерянные в предыдущем веке земли, но мудрым стало ясно что исход у войны может быть только один. Пускай молодёжь разгорячала себя речами, пускай воины со свирепой решимостью готовились к следующим схваткам, но среди юдьяр было слишком много тех кто мог думать о будущем и видеть то что есть, а не что хочется. И это знание было горько как гаргутовая хвоя и порождало мысли неотступные как липкая смола. Народ Техути увидел свою смерть что травило и мучило душу.

* Рейд на лодках в обход тогда ещё эллинский земель.

***

Тяжелы были войны с югрой, но вот уже два века приносят с востока в основном вести о победах. Пускай редко когда возвращается из дальних походов более половины воинов, но нету среди эллинов юношей что не ждут часа когда придёт их время отправиться воевать четырёхруких.

Испокон веков собирали эллины плоды олив, но раньше это была не столько еда как забава, приправа к мясу. Лишь посреди лета бывало что на пару недель, а то и на месяц становились они основной пищей. И за это время успевали надоесть своей горечью. Но в древности не было у эллинов других плодов кроме сорванных прямо с дерева, теперь же благодаря каукорнам можно было увезти урожай с собой. Для того что бы сохранить плоды их стали сушить, а это дало тройную выгоды – оливы после этого дольше хранились, меньше весили и куда меньше горчили. Когда-то десяток или два оливок шло к куску мяса, теперь же привычной едой стали сушённые оливы размоченные в жирном молоке. Неизвестно уже кто и когда додумался не только собирать плоды, но и сажать деревья, причём не абы какие, а лишь косточки от самых больших и вкусных оливок. Особенно популярно это стало на побережье моря где эллины жили морской ловлей в постоянных селениях. К концу века эти деревни обросли оливковыми рощами. Там же впервые догадались и солить оливки используя для этого рассол лагун.

Хотя цари неоднократно приказывали своим подданным торговать с такими народами как цверги или кзабраки, но толку с того было мало. Слишком крутого нрава были эллины что бы ужиться с другими. Визиты файрбрингеров так и не стали регулярными – какой смысл рисковать жизнью в Кор-Хаке что бы тебя ограбили или убили в Эллике? С карликами получалось лучше, но лишь потому что све сношения шли только в определённых местах. Оба народа недолюбливали друг-друга, но интерес сводил самых жадных. Что ни скажи, а вещи цвергской работы самые лучшие и эллины были готовы дорого платить за них. Как ни опасны и грубы сыны Алея, а среди цвергов есть те кто не упустит свою выгоду продавая изделия искусных соотечественников.

На границе с Кор-Хаком было и по старому и по новому. По старому было с кзабраками – постоянные набеги и стычки без конца. Пожалуй не было на севере земель опаснее чем к западу от Докими. По новому же было от Лимани до Колота. Штиры никогда не были хорошими соседями. Впрочем эллинам никогда и не нужны были такие. Они били тех до кого могли дотянуться. Штиров бить было легче и за века копытные научились держаться подальше. Они боялись идти в Эллику, эллинам же нечего было делать в пекле Кор-Хака. Но так было раньше. А теперь были стада каукорн и корхакорн. Угон скота стал обязательной частью жизни соседей. Штиры предпочитали воровство и множество мелких набегов, эллины же большими отрядами вторгались вглубь Кор-Хака вырезая стойбища и забирая целые стада. Пускай каукорны плохо приживались в Кор-Хаке, а корхакорны казались эллинам мелкими, но скот есть скот. Его ведь можно зарезать на пир, подарить хвастаясь щедростью, обменять на что-то хорошее. Скот это богатство и слава. И чем больше его тем лучше.

***

Война вокруг Талласы не утихала. Вновь шли по Селеме отряды забраков прокладывая себе путь копьями и жарким пламенем, весла пенили синие воды и кровь лилась на травы степи и склоны Зубатых гор.

В тяжёлых боях войско из новой столицы Забрии сокрушило западных гитов в поле. Казалось ещё немного и падёт Пилтипалас, но аливсары Селемы проросли воинами и принесли урожай стрелами. Во множестве мелких стычек истощились казавшиеся неисчислимыми отряды забраков. Пускай множество гитов погибло или было угнано в рабство, но в конце-концов рогатые отсупили оставив множество своих навеки лежать в земле.

Пока западные гиты отбивались, восточные сами перешли в наступление. Они переплывали море и разоряли побережье между Пирстедом и Ашбором. Первые набеги принесли им добычу, а врагам опустошение. Но забраки не дремали и вскоре множество их лодок плыло туда откуда приходила весть о нападении. Множество боёв на воде и берегу случилось между заклятыми врагами. По разному случалось, но чем дальше тем реже побеждали гиты и к концу века заморские походы сошли на нет.

На суше удача была переменчива. Аксосцы отвоевали у штиров восточную часть Зубастых гор, но и сами потеряли новооснованный Акантос. Правда недолго владели им штиры. У победителей не хватило сил удержать добычу – с севера и юго-востока вторглись в земли вокруг руин Ларпирона цыки и после многих веков вернули их себе.

***

Земледелие всё крепче входило в быт забраков и всё сильнее делились они на новые и старые роды. Если вторые как и века назад кочевали по степи, то первые крепко осели на побережье. Раньше землю ценили за стада каукорн, теперь же прежде всего за урожай. А домашняя ситари с большим зерном куда привередливей своей дикой родственницы. Растёт то она всюду, но вот как! Приморские селения издревле были оседлыми, но кроме того именно рядом с Талассой чаще шли дожди, а земля была мягче и плодородней. Конечно тут тоже через несколько лет приходилось бросать старое поле ради нового, но земледельцы ценили каждый год сверх нового. Ведь нету тяжелее труда чем вскапывать целину. Вот тут и оказалось что лучшие земли это не родные степи, а Селема. Климат там был мягче, а земля ещё плодородней. Правда лесов было больше чем лугов и полей, но не зря же забраки дети огненного божества. Выжигать заросли занятие не многим труднее раскапывание дёрна, а урожай куда больше. Жалели некогда о потерянных угодьях переселённые сюда роды, а теперь другие им завидуют.

Но что поля и урожай для тех кто как и раньше живёт охотой? Что им эрлы, роны и лорды? Назвавший их керрами рискует здоровьем. Никогда свободный забрак не будет отдавать часть добычи по принуждению. Никогда не будет слушать кого-то не по собственному согласию. Лишь монарх стоит над ними, лордам и ронам считают они себя роднёй. Презирают они тех кто ковыряется каукорньим рогом* в земле подобно рабам гитам, на эрлов смотрят с враждебностью.

На востоке там где сходились владения забраков и гитов возникло большое торжище. Сперва ходили туда только файрбрингеры, но затем потянулись и те торговцы что любят привычные тропы да знакомые гавани. Хотя нету народа мерзее штиров, но и с ними есть чем торговать. Довольно быстро обозначился и самый ценный товар. Собственно сами штиры. За хорошую плату согласны они были отдать в рабство соплеменников из тех что поплоще. Конечно таки рабы гитам не чета, но если увезти подальше, да не жалеть палок то ничего. Да и кормить можно объедками, тем на что даже голодный гит есть не сможет.

С далёкого запада приплыло в Забрию посольство далёкой Альворады. Привезли они с собой дары богаты, союз и дружбу заморской державы. Но всё то ничто по сравнению с главным их даром. Привезло посольство своих богов. Но если бог удачи заинтересовал забраков однако мало кто стал ему поклонятся, то богиня плодородия пришла туда где её ждали. Потому что мало было земледельца сурового Пироса, нужен был кто-то у кого можно было просить урожая, а не только молить не сжигать посевы. Хотя вскоре все подаренные альворадцами фарфали умерли**, да и пока живы они куда больше внимания уделали рассказам о Сондельмаре чем о Фата Фиоре, но именн окуль последней распространился среди аборигенов как пожар в огневище.

* Лопасти мотыг делают из каукорньих рогов.
** По заявке привезли жриц. Никого более из фарфалей не упоминали.

***

Молод был Корахот, жаден и нагл. Два века назад лишь горсть селений была на берегу Восточного моря, а сейчас уже держава от Намилиса до Узкого моря*. Древней Рамате бросил вызов Корахот и воинство его высадилось на Джамапути.

Пал Джамалаплути и погибли его защитники под дубинками токов. Но огромен был остров и весь эйран кишел бандерлогами. И гибли глупые токи в засадах и от ночных нападений. Но ши воевали справно. Память предков ожила в них, проснулась древняя ненависть. Ловки и быстрые, выносливые и безжалостны. Без устали шли их отряды от селения к селению устанавливая власть Корахота. Токи же были лишь носильшиками да помощниками. Долгой была война и множество лодок плоло с континента полные мохнохвостых воинов. И к концу века покорился Джамапути. Заваоевали его ши и обложили данью и повинностями. Не было где тут охотится, а потому заселили они берега охватив со всех сторон покорённые земли. И главным занятием их стала не ловля морских тварей, а война и умение подавлять бунты. Не похожи стали они на сородичей в лесах Тэрима и называли себя джамаши.

* Узкое море – море между Окуми и Тэримом.

***

Война для цвергов по большому счёту кончилась ещё в предыдущем веке, а вот её последствия только начинали проявляться. И главным были не захваченные руины Идек-Филькюр и не добыча взятая под Кежгеметом, а идеи. Увидели карлики прирученных каукорн, убивали их в походах, вели на ремне к костру что бы утолить свой голод, закрывались щитами от стрел всадников, подмечали как несут они груз. Многие восприняли это лишь как странную диковинку, но были и те кто не забыл увиденного, кто думал о том как бы и себе овладеть искусством повелевать каукорнами. И шли такие цверги в набеги не за кровавыми трофеями или вещами, а что бы захватить нескольких одомашненных зверей. И к концу века стали каукорны обычным зверем лесных цвергов, на них перевозили вещи, на них грузили свои товары купцы.

***

Веками спавшая Сельтусия пробудилась. И случилось так что проснулась она ночью. Ощутила себя, выгнулась и потянулась, оглянулась по сторонам. Как котёнок игралась она с новой игрушкой – торговлей. Удивлялись соседи тому с каким жаром предавались новому для них занятию дикие прежде сельты. Не раз и не два покупали они задорого вещи что бы через год или два предложить их тем же купцам что некогда принесли их в южные леса.

Но имея дело с кошками никогда не надо забывать что у них есть клыки и когти. Преподобная Мать была как будто дружественно настроена по отношению к забракам. Восточные племена неплохо ладили с гитами, но вот цыки… набеги ыцыууг существовали задолго до появления Хоротыыса, столько что сельты и не помнили когда они начались. Вражда с цыками была вечной.

***

Война для Шатиры не заладилась. Да был момент славы и сладкого торжества когда они захватили гитский город. О этот момент грабежа и насилия! О сколько голов взяли… но затем пришли цыки. И тут оказалось что под гитскими стрелами погибли многие. Слишком многие. А цикам просто числа нету. Да ещё и сами гиты попёрли как бешенные. Вот и получилось что к концу века никаких завоеваний, а только потерянный восток Зубастых гор. А надо сказать что к тому времени штиры уже оценили приталасскую степь. И зелёные склоны тоже. И что корхакорны куда лучше набирают вес на свежей траве и листьях уже знали. И разгорелась в штирах жажда хороших пастбищ. Ведь нельзя же отдать другим то что нужно самим? На юг, на юг! Вот как говорили штиры покруче и побогаче. Им вторили их холопы и те кто не прочь был справить соперников подальше.

Надо сказать что среди воинов все сильнее выделялись самые сильные и богатые, за которыми бегали уже не десятки, а чуть ли не сотня-две холопов. К таким стали тянуться и вояки поплоше. В конце концов ходить под большим штиром тоже понты. Особенно много таких было из детей менял, благо комплекция позволяла. Ну, а дальше кто посильнее да понаглее и не так что б совсем дурак могли и сами до больших понтов добиться. Может быть даже сам Гиперсикер имя какое почётное даст, а это уже из понтов понт.

Надо сказать что большинство штиров воевать всё же не стремилось. Точнее воевать за землю. Зачем такие сложности? Вместо пастбищ на которых можно растить корхакорн куда как прощё добыть их самих. Например украсть у соседей. Особенно если эти соседи не штиры даже. Не то что бы для рогатых играло большую роль родство, но свои куда как проще найти того кто украл, а для чужаков все штиры одинаковы. Потому если козлоногие юга хотели вовевать, то в центре страны воровали друг у друга, а на севере традицией стало разживаться скотом у эллинов. Корхакорны у них во какие! Понты иметь таких!

Надо сказать, что торговля на границе с Забрией процветала. Всё таки как ни крути, а у красных руки поровней чем у чёрных, а хорошую вещь иметь это понт. Только вот платить чем? Как оказалось у штиров то и купить особо нечего. Кроме корхакорн, но красные смотрели на них с непониманием и брали только на еду. Но ничего. скоро товар нашёлся. Рабы. Вот за что забраки платили не скупясь. Пока война шла с гитами с этим всё хорошо было, но как цыки набежали так всё. Зелёные же отличались такой злобностью и тупостью, что уже года за три их перестали покупать. К счастью штиры нашли выход. В конце-концов в Кор-Хаке полно не только «ничейных» стад корхакорн, но и неприкаянных сородичей. Ну, а если кто слаб, глуп и вообще не повезло, то такому неудачнику лучше будет в Забрии.

***

Основал Соашьянт новый город между Па-и-Пирушем и морем. И назвал его в честь бога своего Ушур, а первых последователей своих ушурийцами. Труден был его путь. Мого у новой веры нашлось врагов. Где словом, а чащще огнём и кровью объединял шах племена и в конце концов собрав немалое войско двинулся на юг. Этот поход должен был стать знаком свыше. Те кто посмел оскорблять Ушура должны пасть, а верные ему возвысится. Но езды** устроили засаду у колодцев Дюмхар и мало кто спасся после того разгрома. Лишь силой и огнём самого Соашьянта удалось прорваться на север малому отряду.

То был разгром. Ещё немного и отвернулись бы кзабраки от шаха и нового бога. Но Соашьянт прорёк великую Огненую проповедь в которой сказал что поражение есть испытание наложенное Ушуром на своих детей. И что грешники сгорят в огне бедствий, а верные заслужат великую милость. Так был спасён Кзабракшахр и силы и вера не покинули его, хотя до конца веке ходили ушурийцы походами уже на восток.

Надо сказать, что езды после победы над воском Соашьянта не успокоились, но повернули на запад и выгнали гитов с севера Селемы.

* Урсу для кзабраков почти непроизносимо и даже слышиться как Уршу. Но мужское имя не может кончаться на гласную поэтому Уршур. При быстрой речи первое р проглатывается. Так и сложилось, что нового бога называют Ушуром.
** Племенной союз с центром в Ездбереке.

***

Где найдёшь, а где потеряешь? Не угадать.

На западе, где Пилтипалас был окружён со всех сторон врагами гиты устояли. Правда тяжёлые войны тяжело удаорили по медленно размножающемуся народу, но вытесняемые кзабраками роды бежали морем на юг и к концу века число гитов вокруг Пилтипаласа было лишь немногим меньше того что в начале.

На востоке же несмотря на всю мощь Аксоса поражение было пожалуй больше победы. Пускай удалось захватить восток Зубастых гор, но штиры захватили Акантос, а затем их самих смели цыки. С этими дикарями говорить бесполезно. Присланных к ним номиниктес они убивали, только язык стрел и копий понятен плоскоголовым.

Молодой Асимва Уполос засел в раскидистых ветвях аливса, и вязал петлю из травяной веревки. Скоро здесь пройдет отряд рогатых, и все они тоже будут с веревками, заканчивающимися петлями. Рогатые очень любят веревки, души в них не чают. Вот и Асимва приготовил для рогатого такую. Рогатый пройдет под деревом, а на него сверху упадет петелька. Упадет, затянется, и не будет больше рогатого.
Рогатые… Нет от них житья гитам, сколько хранит память четырех поколений. Разные народы встречались гитам за прошедшие века, и похожие на самих гитов, и не похожие, большие и малые, кожистые и мохнатые, хвостатые и бесхвостые. И со всеми общий язык находился. И одни лишь рогатые от Мировой Справедливости нос воротят – все им чужого подавай. Чужого добра, чужой земли, чужой жизни… Теперь вот и вовсе ловить гитов принялись, и уводить в свои города удумали. Что там краснорожие с гитами делают, одному Рогару известно…
Асимва стиснул зубы и сжал кулаки.
Слыхал он в Пилтиталасе, что на восходе, на краю земель Аксос, еще один народ появился, которому все земли мало, все на чужие кочевья зарится. И, якобы, тот народ тоже рогатый. Мудрые женщины говорят, это от рогов все. Мешают рога в пустые головы Мировой Справедливости литься, а пропускают они одну лишь злобу и алчность.
Асимва ухмыльнулся.
Вот поймает он рогатого, а убивать не будет. А лучше возьмет, спилит ему рога начисто, и до дома отпустит. Послужит Мировой Справедливости.

Рогар велел гитам помнить. Помнить, и ничего не забывать. И они помнили. Помнили все, от руин Кириадима до пепелища Нис-Дипрагмата. Помнили степи, где кочевали когда-то свободные роды. Помнили времена, когда натягивали тетиву лука только лишь для охоты, а не для войны, и лодки торговцев сновали по Талассе без страха туда и сюда…
И в то же время Рогар учил, что ненависть – против Мировой Справедливости. Что месть порождает лишь другую месть, и не стоит стремиться к отмщению.
Вот только молодой Асимва не мог взять в толк - как можно помнить про все горе, что принесли гитам рогатые, и в то же время отринуть ненависть к ним?
Возможно, он поймет с возрастом. Недаром говорят, что старость идет рука об руку с мудростью. Хотя, порой, в конце концов, она и приходит одна…

Ну а пока Асимва был грешен перед Мировой Справедливостью. Он помнил, и он ненавидел. Ненавидел рогатых захватчиков всем своим пылким сердцем. Как и многие молодые жители Селема.


***

На берегу Таласских волн
Пасется стадо каукорн.
На них глядит (спокойно, строго),
Энея Аксос. На поклон
К ней цыки едут издалЁка.
Здесь, на зеленых берегах,
Повергнут в пепел был и прах,
Храм огнекрылого кумира,
Что нагонял в священный страх
На рогоносцев Ричча Пирра.

Энея изрекла закон:
Отсель грозить мы будем штиру!
Здесь будет город заложен
На зло рогатым всего мира.
Мы в мире жить желаем, но
В войне погрязли столь давно,
Что помним только боль и горе.
Пусть будет ведомо врагам:
Гадать по вражьим потрохам,
Начнут все номиниктес вскоре.

Кзабракшахр

Михра чувствовала как он поднялся с ложа и вышел их шатра. Когда-то её обижало что всех неистовств ночи у него оставалось желание делать хоть что-то кроме как лежать. Она давно уже смирилась с тем, что ни её ласк, ни ласк двух младших жён, даже всех вместе не хватало что бы истощить его полностью. И это не потому что он столь силён, хотя мало мужчин в Кор-Хаке могли бы сравниться с ним. Просто их муж никогда не тратил себя всего, не отдавался им полностью. Ни на ложе с ними, ни на охоте, ни играя с детьми. Михра не видела его в бою, но слышала из разговоров воинов, что и там он никогда не терял головы. Соратники считают что его спокойствие как горы, младшие жёны что ему мало их троих, дети что отец их не любит. Михра знала в чём дело и было то знание горько как корень огневика и вызывала в ней когда такую же ярость. Смирилась. Он любит, он боится и горит, он радуется и наслаждается, но есть то чего он хочет больше тел жён и крови врагов, похвал товарищей и улыбок детей. Есть то чего жаждет его душа больше всего, то чего не могут дать ни она, ни дети, ни друзья ни враги. Михра не хотела даже знать что это. Она надеялась что он забудет. И знала что этому не бывать. Никогда.

***

Его звали Соашьянт Пирх и его имя было его судьбой, а его судьба была его проклятием. В Кор-Хаке не так уж мало родов ведущих своё происхождение от Абахля Пирха, но мало для кого это повод к чему-то большему чем похвальба предком. Для Соашьянта то был не повод, а причина. Потому что в детстве было ему видение о том что среди всех те в ком текут капли огненной крови он и есть истинный Пирх, наследник древнего хавара Пирхов. И знание это гнало его по Кор-Хаку и за его пределы. Не было племени кзабраков где бы он не бывал. Видел воды всех трёх морей*. Юношей отличился он в набегах на мерзких штиров. Молодость провёл он на берегах Талласы учась великому исскуству владения огнём. Удивлялись искры его великому таланту и безмерному честолюбию. Последнее и подвело его. Однажды он открылся учителю и поведал свою мечту – отобрать хавар которым завладели узурпаторы Стилхи. Тяжёл был разговор с наставником. Перешёл он сперва в сору, а затем в поединок. И тогда доказал Соашьянт что научился всему чему мог. Пеплом стал учитель, а ученик бежал из Пирштедха где прокляли самое его имя.

Опьяненный силой огня пришёл Соашьянт в Грестану и столь горячи были слова его, столько силы и уверенности было в них что пустили его в святая святых. И тогда вспыхнули священные огни и громовым голосом просил Соашьянт Пирх у самого Пируша передать ему хавар. Ему истинному потомку древних Пирхов и по правде наследнику их. Обещал сокрушить безрогих и нести славу божию во все стороны до самых солёных вод покуда вся твердь не запоёт хвалу Пирушу, сильнейшему среди богов. Но молчал Пируш, лишь вспыхнувшие силой огненного колдоовства языки пламени опустились до самых углей. И в гнетущей полутьме слышалось как потрескивают тяжёлые своды. Казалось ещё мгновение и обрушатся священные пещеры на святотатца. Но камень устоял. А вот от разгневанных жрецов он еле ушёл.

Потемнел Соашьянт лицом. Огонь в душе его сменился пеплом. Жизнь для него сравнялась смерти. Ушёл он на север, где шла жестокая война за северные предгорья с безрогими илликхами. И вскоре прославился он среди других. Силой своей, умом, выдержкой и свирепым огнём которым повелевал. И стал Сояшьянт завсегдатаем на советах. И стали прислушиваться к нему и молодые воины и зрелые. И даже вожди в летах спрашивали его совета. Долгие годы воевал он покуда не изгнали кзабраки врагов из Кор-Хака. И странное дело, покрылось тело Соашьянта шрамами, но лицо осталось без морщин. Мужами в летах выглядели его ровестники, почти что юношей он сам. Легок был на ногу и не знал усталости. Рады были ему в кочёвищах. Слушали его мудрые, уважали сильные, заглядывались женщины. Ушла боль из души Соашьянта. Женился на дочерях вождей. Многим детям стал отцом. Богатую добычу приносил с охоты. Был счастлив. Почти. Потому что там откуда ушла боль осталась пустота. И холод. Потому что даже пепел стремлений грел. Но всё равно жилось ему хорошо.

Однажды на охоте склонился он в ущелье над крохотным озерцом что бы напиться. И увидел своё отражение. И понял года стали догонять его. Морщинки появились у глаз. Раздаваться вширь стал удачливый охотник. Матереть как говорят. И нестерпимым холодом обожгла вода нутро Соашьянта. И почувствовал он вновь как пустота чернотой своей зияет в душе. Не выдержал больше Пирх и вновь вспухнули в его душе неутолимая гордыня и бескрайнее честолюбие, да так как не горели никогда в юности.

* Северного, западного и южного (Талассы).

***

На севере Минуша, в трёх днях пути от моря есть место священное для всех кзабраков не менее Грестаны. Нету города тут и не поднимаются к небу дымы. Пусто тут, лишь редкие корхакорны да эхекатли появляются иногда на горизонте.

Па-и-Пируш, Престол Пируша, зовётся то место. Священная гора. Место силы. Где боги близки к миру и могут услышать смертных.

На вершину святого Па-и-Пируша взобрался Соашьянт. Семь дней постился он и ни крошки еды не бывало у него во рту. Два дня воздерживался он от воды. А в ночь третьего поднялся ветер и тычи пыли. Темные облака укрывая Юну от света всех шести лун что сияли в небе. Тьма закрыла всё вокруг. Тьма и предчувствие бури. А потом стало светло от сотен молний.


Время пришло. Вспыхнули вокруг Соашьянта огни в три человеческих роста. Нанёс он себе раны на руках и ногах щедро поливая священный камень своей кровью. И вновь прозвучал его голос, как некогда в Грестане, только ещё сильнее, ещё громче. Казалось молнии вторят ему и даже гром не может заглушить слова.

- Боже мой! Боже великий! Смотри! Вот он я пред тобою! Соашьянт Пирх из рода Пирхов! Приди ко мне. Приди и дай мне хавар Пирхов. И создам я державу великую Кзарбракшахр которой границей станут солёные воды. И будешь Ты богом её! И будут чтить тебя впереди самого Пируша! В том клянусь я, Соашьянт Пирх из рода Пирхов. Дай мне моё – хавар Пирхов и до во веки веков будут петь тебе хвалу и приносить жертвы. Боже мой! Боже великий! Вот он я! Видишь ты меня и огонь души моей! Что могу я и на что способен! Дай мне и потомкам моим хавар и будет Кзабракшахр во век твой. Заключим же о том завет! Буду я шахом на земле, а ты на небе!

От зова того содрогнулась Юна. Волны пошли морями, зашумели леса, сотряслись горы. Шерсть дыбом стала на загривке у Волка, клацнули Черепа зубы, развернула тентакли царица морская, перо выпало из крыла Феникса… Как эхекатли на кровь сбежались боги, как фолко над трупом каукорны кружатся. Воздух дрожит от великой силы. Граница между мирами тает.

Не успели боги Юны. Из края пришёл гость незванный. В языках пламени Пирхом зажженных на зов явился.

- Просстите сстарого Хелшша, ессли он кого обидел. Проссстите и те, кого всскоре обидит. Хи-хи-хи!

Получатели: Нэрос, .

Получатели: Фий, Ажандаатис, Хелес Злоязыкий, Глаблали.

Не пора ль нам, братья, начать,
О Халтарском походе взять слово,
И старинной речью сказать
Про славу вождя удалого?

Песнь о Халтарском походе

Весть о славе и смерти, состоящая из трех глав.

- Выступление.
Расказчик познакомит слушателя со Штейнфюрером Ингваром, вторым сыном фюрера Олафа.
Не было равных вождю Ингвару, хоть был он нравом крут и уперт.

После знакомства с вождем, Расказчик опишет лучших людей, избранных родов, что пойдут за фюрером через три моря к истокам Черной реки.

Последними же словами будет сказано о Таафейрах, чтобы своим огнем осветить путь.

- К Черной Реке.

Как штейвиты огнем и копьем прошли вдоль побережья и достигли Рейха чернокожих зверей. И пусть не раз и не два мудрые головы видели тайные знаки и знамения, гордый вождь Игвар не отвернул назад, сказав, что назад или победителем или мертвецом.

- Смертельная схватка.

О поражении понесеном Штейнфюрером и его войском от собравшихся невиданным числом под стенами города рохо. Как прорвавшийся вождь оказался окружен и встретил смерть от копий чернокожих. Как трижды, не щадя себя, рвались в город таафейры, пока не отбили у врагов тело Ингвара.

Слава всем, кто, не жалея сил,
Тех зверей поганых бил!

Как на озере Ховодэру блики лунные да заблестели
Листья опали, поугэры в синь бездонную улетели:
Защити Шагашши ребенка что в колыбели.
Тигран лютый – да не загрызет.
Паук ядовитый – да не найдет;
Теплым кружевом судьбу младенцев сплетаю
Несчастья волчат на себя одного принимаю
Беда дневная – да не придет,
Смерть ночная – ох, да подождет.

***

Некоторые вещи неизменны как сама вечность, другие вещи, однако, изменяются так же быстро как сама жизнь.
Когда в шийской семье ждут появления первенцев, родитель по древней традиции сам плетет корзинку для своих волчат. Так когда-то плел колыбельку Эрэ безумный, так когда-то читал сказку за работой император Эньваэньо жестокий, так и по ныне, в темную звездную ночь когда с гор спускаются холодные ветра, поет за работой простой животновод Эшэ. Создавая заклинательную песенку, вытягивает слова в мелодичные напевы словно костяной житель Ушкушкхаль.
Сплетая прутья, занимаясь нудной кропотливой работой, заклинает отец кровожадных духов тьмы отступить в царство снов и помиловать долгожданных своих детей. Даровать им хорошую судьбу. Пусть защитят слова сердца любимых волчат, пусть убоятся духи рассветных кошмаров родительской любви. Не опалит гнев войны новорожденных младенцев, а жизнь будет сладкой, словно мясо варинэл притомленное в глиняном горшочке. Строится шийская жизнь на заклятиях и молитвах, - сложны отношения между живыми и мертвыми, каждый ши ежедневно выполняет священные ритуалы замаливая своих богов. Великих. Страшных. Непобедимых. И таких слабых порой, ведь не известна гордым демонам семейная любовь и стайная опека. Боги ценят лишь кровь. Иных чувств им не понять.

Мощные корни паламнэр пронзают почву, врастают в кость земли, матереют и вонзаются ввысь. Но листья падают тихими лодочками. Ломаются ветви под напором стихий. Животные портят их, собирают люди чтобы прокормить жаркие свои костры. Деревья приспосабливаются. Горы становятся ниже когда обгрызает их ветер. Редеют леса, когда ставят посреди чащобы каменные города. Всё изменяется в этом мире. И ходит в народе новая легенда о богатом Эдэско. Сломленном и разбогатевшем, мудром Эдеско что выращивает не просто зверей, но великих зверей. Императоров среди варинэл.
А ведь кто бы мог подумать? Кто их не видел в дни войны, солдат похожих на Эдеско? Уродливые шрамы покрывают тело. Взгляд особый, - яростно сумасшедший. Словно острый камень. Прямо режет.
О войне эти солдаты не говорят, сказок не рассказывают и историями не делятся. Натужно смеются у костра, горячат себя боевыми сказками и отделываются простыми шутками. Часто кричат во сне. Мучаются невидимой болью словно сам Хааши неторопливо пережевывает их душу. Боятся высоты. Дергают веком когда взрываются раскаленные угольки в жарком костре. Похваляются своим умение вытерпеть боль. Но в семьях знаю цену таким геройствам…
Липкие дневные кошмары, тягучая смолистая мука. Час за часом. Ночь за ночью.
Соломенные волки, солдаты – призраки. Так их называют. На войне Хааши выел им душу, жизнерадостные когда-то люди превратились в молчаливых стариков. Они не любят насилия. Слезы встают на глазах даже когда режут варинэлу к столу. Это соломенные волки начали растить жирных зверьков выбирая из потомства лучших, это они, такие как Эдеско, занимались плетением ткани создавая материал для работы. Тишина их лучшее время. Соломенные люди не говорят много, зато любят работу и семью. Долгий кропотливый созидательный труд. Без крови, без криков. Почему соломенные?

Толи в честь поддельных волков на вершине голодающих пирамид, толи в честь хрупкости своей…
Для соломенных волков жизнь особая – для тех кто вернется с войны. Бесценная. Жадно ловят каждый миг. Только журчание волн близь озера Ховодэру. Тихое перешептывание листвы. Еженощная молитва у тотемного столба проговориваемая жрецом. Иллюзия покоя, покуда очередной кошмар не заставит с криком проснуться соломенного человека в разгар проклятого полдня…

Получатели: Локрэн.

Тэрим

Ньянья смотрел на север, туда где за лесами находился Элсвейр. Конечно он не мог его увидеть, ведь до города добрых два дня пути, но мысленно он был там. Ладонь сельта то разжималась, то вновь крепко обхватывала древко копья. Он злился. Он волновался. Он думал. Уши его и усы подергивались от обуревавших душу эмоций. Ньянья знал что делать с врагом который приходит воевать потрясая оружием и грозя убийствами. Он не боялся. Но как бороться с тем что произошло за последние два года воин не знал.

***

Появление социальной стратификации у штиров датируется рубежом первого и второго тысячелетия* Второй эпохи, хотя некоторые историки относят его к девятому или даже восьмому векам. Надо отметить что столь ранняя датировка не выдерживает проверки источниками, в то время как более осторожная подтверждается археологически.

Первые могилы с инвентарём известны по находкам в предгорьях Зубастых гор. Ранее они интерпретировались как результат усложнения и обогащения материальной культуры штиров, как признак технологического развития. Однако последние находки в Дентамонтэс богатых погребений окружённых одновременными безинвентарными заставляют по новому взглянуть на события тех давних времён. Всё больше историки склоняются к мысли о том, что подобных захоронения являются следствием прежде всего социального развития и усложнения самой структуры штирского общества в котором постепенно происходит выделение военно-племенной знати из среды простых общинников.

Именно рубежом тысячелетий ведущие филологи датируют древнейшие образцы эпоса штиров, так называемые Цикские песни. Эти необычайно архаические произведения позволяют нам заглянуть в мир той далёкой эпохи. Конечно надо понимать, что само повествование о борьбе с мифическим народом злых демонов нельзя воспринимать буквально, но как и прочие подобные произведения Цикские песни наполнены реалиями тех далёких времён. Судя по ним воинский этос вращался вокруг понятий славы и чести. Именно славой и честью определялось положение штира в обществе. Агональный дух героев древности заставлял их соперничать на этом поприще. Цикские песни пестрят такими речевыми оборотами как «великая слава ценнее жирного мяса», «метание славы перед соратниками», «брать на честь», «прославляться». Честь, слава – главный, а зачастую и единственный мотив всех поступков этих древних героев, «нарезателей чести» как называет их эпос. Давно доказано, что само появления понятия героя, человека возвышающегося над общей массой есть чёткий признак социальной стратификации…

* Тысячелетие на Юне, это десять веков, то есть 800 лет, а не тысяча.

*******

Не утихает война вокруг Талласы, не кончается распря на Бескериаре. Двое на двое воюют на юге, двое против одного на севере. Натиск встретил стокость в одной войне, сила сломила силу в другой.

***

На поросших лесом холмах Бескериара, на полянах и палах схлестнулась эллинская пехота и югорская каукорница. Великую славу добыли себе амайтири аспидес сокрушая врага покуда не встретили фиатоль и не нашли себе смерть под стрелами. Но в последней битве победа досталась детям Алея. Сам царь Танос вёл их в битву и все воины горели желанием отомстить за павших и отличиться на глазах у правителя. Сокрушили они юдьяр и разметали каукорницу по холмам как ветер листья пумилы.

Глубоко вторглись эллины в Югорзорсаг, омыли они своё оружие в свежих водах Каулерпоса и в солёных волнах Восточного моря. Неисчислимые же дварфы окружили Идек-Филькюр и заморив голодом захватили и сожгли на радость древнему своему богу.

***

Невиданная война велась вокруг Талассы поскольку и забраки и гиты нападали там где у врага было меньше всего сил и защищались там где противник был наиболее силён.

В силах тяжких пришёл Лайнелл Стилл под Нис-Дипрагмат. Были с ними копейщикми, маги и кор-хакские наёмники. Дивились гиты числу врагов. Но не только в грудь було направлено забракское копьё. Было у него много острий и било оно и в бока и в спину. Высадились на Селеме воины из столицы. Осадила Пилтипалас армия из Элсвейра. Страх великий объял западных гитов. И не было им помощи от Аксоса потому что ладьи рогатых стерегли море. Тогда слабые плакали, а сильные уповали на мировую справедливость. И в жестоком бою устоял Пилтипалас, но после кровавого штурма пал Нис-Дипрагмат. И хотя сам Лайнелл Стилл велел сохранить город, но не было управы на воинов жаждёщих мести, потому что тяжёлой ценой досталась победа и первому из Стилов пришлось самому сражаться как некогда последнему из Пирров. Ни одного гита не осталось в живых в Нис-Дипрагмате, всё что могло гореть поглотило жадное пламя.

Если на западе пала твердыня гитов, то на востоке – великая святыня забраков. Пал Ларпирон. И захватив его гиты вознамерились совершить святотатство. Вошли они в великих храм и увидели что не горит там священный огонь. Но мало им было этого. Решили они разрушить святыню. И ломали её днём и ночью и тогда вдруг прогремел гром невиданной силы и вспыхнуло всё вокруг храма страшным пламенем и не осталось там ничего целого и никого живого и лишь огонь бил столбом посреди руин. Тогда поняли гиты что место это проклятое и ушли и поставили на пол дня пути вокруг столбы с оберегами.

***

В восьмом веке Эллика вела две войны. Одна на западе, а другую на востоке. Но если воевать югру ушёл и сам царь и увёл с собой кровавых щитов и прочих лучших воинов, то для покорения земель между Ирасией и Минасом осталось многочисленное, но не лучшее войско. Слушая рассказы о подвигах на востоке вожди на западе тоже горели желинием прославиться и повели дело энэргично. Сперва удача сопутствовала детям Эллея и они прогнали забраков из анклава между захваченными ранее землями. Но как оказалось так они лишь дёрнули мегалокатля за хвост. Беженцы разнесли по племенам не страх перед эллинами, а ненависть. Как пламя распространялся по Кор-Хаку кличь войны с безрогими. И орды краснокожих атаковали врага с севера, из Ирасии, и с юга, из Минаса. И за шестьдесят лет кровавых боёв выгнали элллинов прочь в горы. Да так крепко, что пришлось уже детям Эллея защищать свои коренные земли. Тяжёлой была война с кзабраками, много в ней было крови, но мало славы и совсем не было ни добычи ни земель.

***

Восьмой век стал для Забрии порой потерь и приобретений. Сладость победы над гитами перебивалась горечью потери Ларпирона. Захвачены были земли на Селеме, но пришлось отдать кзабракам кусок плодородной степи. С болью смотрели жившие там роды на родные земли в последний раз, но грозен был великий Лайнелл Стилл и не посмели его ослушаться. Целые племена переселялись в чуждый аливсар. Забраки разрешали гитам остаться на старых землях если те признают их власть и не будут более охотится и не откажутся от копья и лука что бы жить корзиной и удочкой*. Гиты однако предпочли уйти к сородичам и захваченые рогатыми леса стояли пустыми до прихода поселенцев с востока.

Но не только копьём и огнём добывали себе забраки новые угодья. Умели они делать это также договорами и миром. Добились разрешения от сельтов воссоздать Элсвейр. Но в новом городе звучала забракская речь и большинство жителей в окреге было рогатыми прибрежниками, а не мохнатыми лесниками. И когда Лайнелл Стилл прибыв в город объявил его частью Забрии то было лишь подтверждение словом настоящего положения дел.

Файрбрингеры не теряли времени. Большинство из них сменило заплечные кожаные мешки, на лодки полные всякого товара. Из Элсвейра и от берегов покорённой Селемы оплыли они. И на северо-западе достигли они острова Невезения чьё побережье полно синекожими, а на юго-западе берегов Унапхэра и Яулу что кишат пальцехвостыми. Удивлялись чужаки краснокожим и рогатым людям, а те цветастошерстым и хвостатым коротышкам.

* То есть морской ловлей и собирательством.

***

Штиры пошли завоёвывать угодья и, о чудо, им это удалось! Война была долгой, весёлой и куда более опасной и тяжёлой чем они рассчитывали. Но она давала угодья. кроме того она давала… как бы это сказать… понты. Вот! Точно! Война давала понты. Когда у тебя в шкуре две дырки от цыкских сулиц и три сущённые головы на поясе у тебя есть понты. Это как уд по колено, только ещё круче. Можно смотреть на всех у кого шкура целая как на говно.
- Ей, ты, молокосос, когда ты на площади подрачивал у меня цыкские сулицы над головой свистели.
Так что дырка в шкуре это круто. Только больно. Ну это такое, ради понтов можно и потерпеть, но тут главное меру знать, а то цыки ведь и убить могут. Так что больше всего понтов не у самых бесбашенных, а у тех у кого некоторая храбрость сочетается с чутьём и хитрость. В конце концов шрамы себе и ножом сделать можно, а вот цыкские головы сами на пояс не прыгают.

Надо сказать, что угодья в Зубастых горах были хорошие. Даже очень. И так они понравились штирам что много было охочих туда перебраться. Ну не совсем конечно, а так что б охотиться там, а пару раз в год в Трах-Тор, благо до него недалеко совсем. Вот штиры туда и ломанулись. Да только там уже занято было. Ну теми которые с понтами, шрамами и привычкой решать дело сулицами. Сперва они новичков гнали. Их меньше конечно было, но один такой полудесятка обычных штиров стоил. В общем скоро получилось что штиры в Зубастых горах делятся на понтовых и безпонтовых. И хотя вторых куда как больше, но верховодят во всём первые. И за каждым понтовым бегает целая свора простых. И скоро количество таких прихлебателей стало не меньшим понтом чем дырки в шкуре или цыкские головы. А понтов как известно много не бывает…

***

Временем тяжёлых битв стал для цвергов восьмой век. Тяжёлых битв и большой победы. Пал город четырёхруких. Расширились владения гномов. Теперь граница Цвергардуму море на востоке, горы на западе да земли союзников эллинов на севере. Неужели конец войне? Вроде как не в кого уже пускать стрелы, не от кого закрываться щитом. С воинственными и горячими элинами мир и торговля. На юге вроде как соседи появились, но и размером с тощего цверга будут и нравом куда мягче свирепых северян. Живи себе, рыбу лови, дома и лодки строй. Или нет?

***

Восьмой век стал для Корахота эпохой превращения из союза разбросанных по побережью редких посёлков в настоящее полнокровное государство. Приморье заселили энэрегали вперемешку с токами, леса освоили ши. Уже не сотни их и не тысячи, а десятки тысяч. Заполнили воды и горы и теперь потомки поселенцев сами посматривают в сторону новых угодий. Если раньше корахотцы селились на Мысе Ветров и к северу от него, то теперь, когда Цвергардум поставила предел дальнейшей экспансии, начинается движение к югу. Впрочем перед этим поворотом Корахот делает настоящий прыжок в море и его колонисты достигают Намилиса. Хотя там уже были многочисленные цверги, но места всё ещё оставалось вдоволь, а многодетностью и быстротой роста энэрегали и токи многократно превосходили карликов. Так и вышло что в основном цвергский в середине века остров к его концу числился уже за новой страной.

Надо сказать, что намилиские цверги, почти поголовно изгнанники или беженцы из Цвергардума были не против. Тем более что посетив сам город Корахот карлики нашли в его правителях, хторрах, воистину родственные души. Непохожи они были ни видом ни нравом, но и те и другие жили долго и не жалели времени и сил на совершенствование в ремёслах и искусствах. И делились они умениями и учились друг у друга.

***

Дикари сельты попадают под культурное влияние более развитых соседей. Если на севере доминирует забракская колония Элсвейр, то на востоке кошколюди многое перенимают у гитов. Впрочем Аксос влияет не только опосредовано, но и прямо рассылая проповедников из Номиниктес. Благодаря их стараниям сельты не только узнали Рогара, но в приграничных племенах стали ему поклонятся.

***

Страшная опасность нависшая над последними владениями западных гитов на Селеме заставила старейшин Пилтипиласа признать верховенство Аксоса в надежде на помощь. Впрочем расстояние и лодки забраков делали что эту зависимость что помощь весьма призрачными.

Кроме войн были у аксосцев и другие способы общения с чужаками. Во многих селениях появились воспитанники из врагов – забраков или же горных циков. А ещё завязалась торговля. Она и раньше было, но не сравнить с теперешней. Из Вомоса ходят караваны через пущу к морскому побережью торговать с мохнатыми энэрегалями. Торговцы из Корифи встречаются в лесах с мохнатохвостыми ши что бы сменять у них удивительные изделия таинственных хторров и цвергов. Народ же из Фройро поднаторел в мене с дикими сельтами. Хотя почему дикие. Некоторые уже даже кое-что о Мировой Справедливости понимают.

…вот таким образом, из коробки для ланча, хлопушки и комка браминьего дерьма можно смастерить не смертельную, но дьявольски обидную ловушку на тех, кто любит ковыряться в чужой поклаже на привале. Надеюсь, это пригодится в ваших странствиях.

-Спасибо, капитан! Напомню, что у нас в гостях был рейнджер Джек Смитсон, командир восточного отряда первого батальона. Удачи на пустошах, рейнджер!

[Звучит музыкальная заставка: ссылка ]

-А теперь в эфире наша новая рубрика «Путеводитель по Пустоши для путешествующих с дробовиком» или просто «Путеводитель по Пустоши». Мы со Стэном, с помощью наших коллег, разумеется, постараемся в серии передачах рассказать, кто есть кто в нашем уголке постядерного мира. Слушая наши передачи, вы узнаете, где можно найти кров и выпивку, а где ничем, кроме свинца и стали вас не угостят; где хорошая торговля и приветливые жители, а где наркоманская клоака, в которой вы оставите все свои крышки и здоровье. Слушайте «Мусорный ветер», и следите за собой!

-И спонсор нашей сегодняшней передачи – фирма «Мухожук и Гекко». «Мухожук и Гекко» - стань Большим Змеем!

-Итак, наш корреспондент Проныра Снарк, исследуя окрестности, наткнулся на довольно крупное поселение, в котором обитают не кровожадные мутанты и не злобные, озверевшие рейдеры, а простые люди. Ну, может, несколько, скажем так, эксцентричные...

-Прямо сейчас, в прямом эфире, Проныра расскажет нам об увиденном. Снарк, Снарк, это Стэн! Как слышишь меня, прием!

[Механический щелчок. Эфирные помехи. Потом звук, будто в консервной банке встряхивают пару камней. Щелчки и постукивание. Голоса – приглушенно.]

-…куда зорики цопаешь, голозадый? Семерочка!

-Ползучий Гекко говорит, что человек из Пустых Земель играет нечисто. Ползучий Гекко говорит, что без каверзных духов тут не обошлось. Ползучий Гекко говорит, что этот кон не считается, потому что человеку из Пустых Земель подсказывала шипящая коробка! Чонг согласен!

-Ладно, чучело, погоди пока, меня тут вызывают…

[Теперь голос звучит отчетливо. Мужчина говорит чуть хрипловато, вальяжно, по южному растягивая гласные.]

-Снарк на связи. Это ты, Стэн?

-Да, дружище. Ты в прямом эфире! Расскажи нам и нашим замечательным радиослушателям про найденное тобой поселение.

-Ну, они называют себя Детьми Койота. Типа молятся этим плешивым псинам, или что… Говорят, что жили в этих местах еще до войны, и, я вам скажу - очень даже может быть. Такое ощущения, что они из пещер с самого сотворения мира не вылезали. Вонючие шкуры, копья, «Хао, бледнолицый!»… Дикари немытые, короче, чё там.
Шишку тут держит вроде как вождь. Здоровый такой, горластый мужик – орет, аж уши заворачиваются. Но это для вида только. А вообще местный бонза, как я понял, это шаман, все вопросы через него решают. Он знаешь что? Очки темные таскает, ну прям как ты, Стэн. И выглядит так же – чисто жопа облезлая. В очках. Ха-ха-ха!

-Очень смешно, Снарк. Особенно отрадно слышать такое от человека, который пару лет назад был не прочь утолить жажду из унитаза… Но не будем уклоняться от темы. Так чем, говоришь, они живут?

-Да чем они могут жить? Так, потрошат довоенные запасы, какие находят… На охоту еще, понятное дело, ходят. Но как-то странно. Ловят кротокрыса на свою бабуку, если ты понимаешь о чем я. Не то в норы ее окунают, типа на живца, или долбят вместо дубин, я не разобрался толком. У них тут вообще заморочка какая-то на этот счет – мне всю дорогу пытаются средства от нестоячки впарить, прикидываешь?

-О да, чего только не встретишь на пустошах, не так ли, Келли?

-Да, Стэн, хоть я бы предпочла обойтись без подробностей… Снарк, а как эти ребята в целом? Можно к ним заворачивать по пути?

-Вообще, они мне показались довольно дружелюбными парнями, подруга. Во сне тут тебя не прирежут, и в жертву шакалу не принесут. Хотя, конечно, сервиса нет. Ни тебе кабака, ни борделя, ни казино… Только менялы здешние в кости промышляют. Заодно торгуют, ага. Можно у них кой-чего выторговать из довоенного…

-Ну, и самое главное – назови нашим слушателям координаты поселения!

-Принимайте! Координаты: [шум помех в радиоприемнике заглушает озвученные координаты].
Повторяю: [и снова статика забивает сигнал].

-Огромное спасибо за информацию, Снарк! Пока!

[Голоса звучат отдаленно, приглушенно.]

-Ты готов играть дальше, человек из Пустых Земель? Ползучий Гекко и Мухожук ставят против бум-палки человека из Пустых Земель связку амулетов от мужского бессилия. Отличных амулетов!

-Да погодите вы, черт вас задери!

[И вновь мужской голос слышен совершенно отчетливо.]

-Пока, Келли! Пока, Стэн! Хорошего вам дня!

-С нами в прямом эфире был Проныра Снарк прямо из поселения Детей Койота. А на волнах «Мусорного ветра» - музыка!

ссылка

Новый год... Новый год никогда не меняется...

Говорят, по пустошам на двуголовых оленях ездит странный воин в большой красной броне, с огромным мешком и могущественным оружием ближнего боя - боевым посохом. Никто не может остановить его, никто не может сопротивляться ему, никто не может причинить ему ход какой-то вред, ибо с ним - Дух Рождества!

Если в течении этого года вы были хорошим мальчиками или девочками, если вели себя хорошо, то он дарит настоящие подарки. А подарки он дарит каждому из вас. Как? Да очень просто - проверьте количество своих фишек. Видите? Нет? Хм... А ведь на самом то деле у каждого из вас на одну фишку больше! Что? У вас лимит фишек? Не беда! Эта фишка уникальная и она не сгорит до следующего хода!

Счастливого Нового Года!

[Статические помехи. Низкий мужкой голос с хрипотцой, говорит спокойно и размеренно.]

-Война. Война никогда не меняется. В одночасье мир рухнул, сгорел дотла в ядерном пламени человеческой ярости и глупости. Величественные города в руинах, вода и воздух отравлены, цветущая некогда земля превратилась в отравленную пустошь, а люди…

[Бодрый женский голос прерывает монолог, довольно бесцеремонно.]

-Да ладно, Стэн, брось, все не так мрачно! Хватит жути нагонять!

-Я не нагоняю жути, Келли, я создаю атмосферу, это большая разница.

-Тогда создавай жизнерадостную атмосферу, черт тебя дери!

-Душечка, ты ничего не понимаешь в шоубизнесе… [Уже с энтузиазмом в голосе.] А мы приветствуем вас на волнах радиостанции «Муорный Ветер»! Спонсор нашей сегодняшней передачи – беспроигрышная лотерея «Веселые Грибочки». «Веселые Грибочки» - кто возьмет билетов пачку, тот получит пятьдесят скиллпоинтов на прокачку (чем бы это ни было)!

-Итак, вы слышите нас! А значит, в состоянии понять, что такое «радиостанция», что сильно облегчит взаимопонимание. Если вы только что выбрались из подземного бункера, или впервые за недели скитаний натолкнулись на приемник, то получайте хорошую новость – старый мир рухнул, но жизнь на пустошах бьет ключом. Вы – не единственные, кто пережил катастрофу. Нет-нет!

-Людей не так-то просто выбить под корень, не так ли, Келли?

-Именно, Стэн! В радиусе в сотню миль от нашей точки вещания, раскинулись с пол дюжины крупных поселений, и черт знает сколько мелких. Ищите, и вы обязательно наткнетесь на одно из них!

-И для начала прослушайте несколько советов, как прожить больше пары дней в нашем новом прекрасном мире:
Официальным платежным средством на пустоши стали крышечки. Бутылочные крышки от «Ньюка-Колы». Да, доллар больше не в ходу. Если у вас сохранилась бабкина заначка зеленых бумажек, смело пускайте их на самокрутки или папифакс.

-Плохая новость для Скруджа МакДака.

-В точку, Келли. Второй совет: не размахивайте оружием перед носом у людей. Могут неправильно понять. С другой стороны, и держать свое оружие вне пределов досягаемости тоже не стоит. Никогда.

-Только полный идиот выйдет в пустошь без ствола или хоть копья.

-Я бы, честно говоря, на копейщика тоже не поставил, Келли.

-Трудно поспорить, Стэн.

-Слушайте дальше: не все люди на пустошах настроены дружелюбно. И под «не все» надо понимать «почти никто», увы. Лучше не приближайтесь к незнакомцам без крайней нужды.

-Если в пути вам попадется межевой столб в виде пики с насаженным на нее человеческим черепом, неплохой идеей будет повернуть в сторону. Вооруженных парней в накидках из человеческой кожи тоже лучше обходить стороной.

-А еще мутанты. Да, страшные, кровожадные МУТАНТЫ. Вроде меня МУ-ХА-ХА!

-Думаю, в большинстве случаев вы легко отличите мутанта от человека. Хотя, конечно, всякое бывает… Так вот, те, что похожи на недельные трупы, над которыми потрудились крысы (извини, Стэн), в большинстве своем довольно мирные ребята, с ними можно иметь дело. А вот те, что смахивают на перекачанных горилл, с которых слезла шкура – на этих лучше смотреть издалека через оптический прицел, так вам скажу. Серьезно. Не связывайтесь с ними.

-И, конечно, самое главное правило: НЕ ПЕЙТЕ СВЕТЯЩУЮСЯ ВОДУ!

-Не пейте. Никогда.

-И немного музыки для наших уважаемых слушателей:
ссылка

Хея

Война на Хее не утихает никогда. Так было и так будет. Такова уж эта земля.

***

Великую Гизу облетела весть. Небывалое случилось! С гор спустились одноглазые демоны! Правда! Всё правда говорят о чудищах живущих на высоте! Они пришли! Их посольство пришло! Быстрее! Быстрее собирайтесь на улицах! Толпитесь на площадях! Об этом будут рассказывать внукам! Лишь дурак пропустит такое зрелище! Говорят пришли чудища искать дружбу с рохо!

Волновалась великая Гиза город на трёх островах. Кишели народом её улицы! полно людей было на дамбе между Курумбой и Нвагизой, с дальнего Нгабэ плили полные лодки. День был яркий и лучи играли на новых бамбуковых крышах*, скользили по желтоватой серости старых. Рохо заполнили улицы и проулки где как ожидалось пройдут к Ономбэ, дому старейшин, послы. Они смазали свои темные тела шаршажьим жиром, состоятельные натёрлсиь смесью с красной глиной. Яркая то была толпа и глаз радовался переходя с мускулистых воинов, на фигуристых женщин. Все весело болтали и возбуждённо смеялись любой шутке. Но вот оно!

Тишина. Удивление. Интерес. Чуточку страха. Идут они. Не выше рохо. Не больше. Но страшные, шитпастые, зубастые, одноглазые. Сильные, опасные, покрытые шрамами – уж воины это видят. Мужчины, бойцы, отцы многих – уж женщины в том не сомневаются. Мало одежды на них, но много оружия, спины их сгибаются под тяжёлым грузом. Как шарншаги через плес двигаются гости через толпу. И тихо, лишь шепотом переговариваясь расступаются рохо.

* Хижины рохо крыты бамбуковым гонтом.

***

- Хуан! Но ведь это же я, Альмира! Неужели ты не помнишь меня!

- Я всё помню предательница! Я помню как Косма корчился и плевался кровью пронзённые гарпуном! Я помню как мне и моим товарищам пришлось лезть на валы из-за таких как ты! Пока вы тут трахались с судемоагами мы умирали на стенах! Но ваше время вышло! Пора отвечать за преступления!

- Хуан, я всё объясню! Хуан, это было веление самой Фата Фиоре! Хуана… неужели ты ударишь рукой на ту что сделала тебя мужчиной!

- Нет! Я не буду марать руки дотрагиваясь до такой мрази как ты!

Хуан резко оттолкнул жрицу ногой так что та упала и растянулась в уличной пыли. Привычным движением вложил камень в пращу. Альмира вскочила.

- Хуан, это сама Фата…

Что-то ударило её в ногу. Фарфалька рефлекторно прервалась и глянула вниз. Увидела раздробленное колено и тут боль поглотила её. Она умирала долго. Сердца цивитас требовали мести за погибших, а горячка боя уже давно прошла.

***

Ункар был не из тех кто бросает дела на пол пути. Когда на месте торжища не оказалось остроухих, он пару дней ждал вместе со всеми, но вот когда другие собрались идти назад, он пошёл вперёд. Если надо – дойду до самого Лансура! А что? Не зря же он тащил целый мешок товара! Стыдно возвращаться, не с ничем даже, а со своим же товаром. И тяжёло к тому же. Нет, он не сдастся просто так. Мало ли что случилось с этими зелёнками? Может забыли или ещё чего.

Конечно же Ункар не думал что эльфийки просто забыли явится на место привычного торга. Мысли о том что же в действительности случилось забивали ему голову пока он шёл по тропинке на северо-восток. Говорят что когда-то вся эта земля принадлежала хэйше, но они отказались от неё в обмен на помощь пришелиц. Странно, неужели действительно предки были настолько слабы? Впрочем не зря же старики говорят, что раньше жизнь была совсем иначе. Впрочем что их слушать – они даже рассказам молодёжи о подвигах на границе лишь смеются и говорят что раньше о таком бы даже не упоминали, мол не война сейчас, а баловство одно. Вот в их то времена…

Ункар увидел их. Причину по которой не пришли эльфийки. А они увидели его. Они узнали друг друга хотя никогда не видели прежде. Тяжело спутать того с кем воевали десятки поколений предков. О войне с кем поются песни. Вот они – шипастые, зубастые, одноглазые. С покрытыми зарубками щитами, страшного вида дубинками и окровавленными головами на поясах. Кожаный мехок упал в кусты, а руки перехватили копьё. Хэйшэ знал что ему не устоять против троих, но умирать за просто так не собирался.

Ньяронги что-то прорычали в его сторону, а потом левый из троих махнул дубинкой. Не угрожал, нет. Ункар понял этот жест. Уходи. Иди прочь. Мы тебя отпускаем. И он ушёл. Пятился не поворачиваясь к ним спиной и крепко держа копьё. Когда шипастые фигуры давно уже было не рассмотреть за ньярглотиками он вдруг вспомнил о мешке с вещами. Обидно было терять столько хороших вещей. Но возвращаться хэйшэ не собирался.

***

Звон от пощечины казалось раздался на всю улицу. Впрочем звуки ударов быстро потонули в рёве и мольбах фарфалей.

- Не бейте нас господин! Мы вас не заметили! Не бейте! Это не по наглости! Мы не заметили!

Фарфали упали на колени и обхватив ноги конквистатодора умоляли прекратить наказание. Мурати с ужасом смотрел на происходящее. Их, судемоагов, новые хозяева Коморры почти что не трогали, но видеть такое! Раскрасневшийся воин заметил наконец зрителя. Повернулся к нему и буквальн овыплюнул несколько фраз на плохом элисионском.

- Совсем вы своих фарфалей распустили! Порядка никакого! Они даже цивитаса не привествовали как полагается! Пара брошенных сквозь зубы слов и деланные улыбки. Никто даже не поклонился! Как вы это терпите! Вы их что совсем не учите? Ничего! Мы исправим!

Мурати молчал. Он знал что сейчас лучше ничего не говорить. Это опасно. Когда-то он думал, что эти из-за моря тоже фарфали. Даже называл их так. С тех пор у него прибавилось ума и не стало двух зубов. Он уже давно понял кто они. С альворадцами приплыли совсем не фарфали. Нет. Это аскаскаты. Только маленькие.

*******

Великая волна что накатилась на северное побережье Хеи опустошила деревни судемоагов. Добрая шестая часть из них погибла, а уж фарфалей так редко в какой приморской деревне хотя бы половина выжила. Велико было горе и многие вопрошали небо чем они разгневали богов. А потом пришли посланцы от Сенаялы и вещали что это гнев самой Глаблали и кара за позорное сожительство с мерзкими паразитами. И тогда были среди народа те кто раскаялся и отрёкся от фарфалей, но большинство народа разгневалось смертью близких и убило красноглазых. Так не вошла Коморра в Элисион.

От цунами пострадали берега заселённые проватиильскими судемоагами, а потому большую силу взяла тогда продэлладурская партия. И подговариваемые её вожаками собрали судемоаги войско и пошли воевать аскаскатов. Но на битву двинулись те кто хотел, а потому мало осталось воинов что поддерживали бы возвращение чёрных. И тогда альворадцы прослышав об этом приплыли вновь большим войском и постарались войти в город. Но хотя им и обещали открыть ворота, но кто-то их предал и случилась стычка. Однако пришельцы не оступились, а взяли город в осаду. И судемоаги сражалис с судемоагами* на стенах Коморры. И хотя мало было защитников, но стены спасли их. Только вновь пожелтело** море от парусов и отряды конквистадоров пошли на приступ. Город был взят и много жестокостей сотворили захватчики. Сторонники проальворадской партии указывали им на своих противников и говорят многие воспользовались этим что бы вести счёты со старыми врагами или же поживиться добром соседа. Но не только к врагам жестоки были свирепые лужане. Жриц из своих соотечественниц что остались в городе обвинили они в предательстве и жестоко казнили.

Недолго просуществовала независимая Коморра. Была она подобна авусу, а рядом броди керр рыкающий Ватиилы, следил пристально за добычей ночной дьявол из зарослей, резвился на волнах элисионский шинхофу. Но молнией упал с небес альворадский пинкаан и выхватил добычу из под носа прочих хищников. Грустен крик пинкааний и печальны их песни, но своего эти птицы не упустят.

* Отряд с Одинокого.
** Эйровые паруса зеленовато-жёлтые, старые выцветают до бледно-жёлтого цвета.

P.S. Судемоаги которые пошли воевать с аскаскатами не вернулись. И до Саамии не дошли – стрелы проросли в их телах гораздо раньше.

***

Невиданным дело занялся знахарский круг. Раньше изменяли атаквири лишь зверей неразумных вроде сетуса или же растения, вот как сейчас. Но этого мало оказалось дочерям Великой Матери и теперь принялись они за самих эльфиек. Пускай не за всех, а лишь за некоторых девочек из которых решено было вырастить сильных и крепких воительниц.

Впрочем надо сказать, что ветви матери пока добились куда больших успехов формируя сознание народа чем знахарский круг изменяя тела. Салика оказалась действеннее магии жизни.


***

Вновь змеились по ньярглотищам отряды шипастых воинов. Лучи Яры играли на гладкой коже, блестели на обсидиановых лезвиях оружия. Никогда не прекращалась для ньяронгов война, но сейчас они шли не в мелкий набег и не никчемная стычка их ждала. Вновь пришло время большой войны. Ньяронга выдежала удар с трёх сторон и теперь била в ответ.

На севере ньяронги вторглись в хрусовник. В песнях пелось о тёмном пустынном крае ужасном в своей убогости где не на кого охотится и нечего есть. Но то было века назад. Теперь же ньяронги застали край покрытый множеством селений и огромные заросли тэдо. Мысом двуглазок, что отвратительно чёрных что мерзко белых*, и грибами утоляли свой голод храбрые воины. А затем нашли они логово врагов, там где аж кишело хвостатыми, и сокрушили его. И то было время славы, но только некому рассказать о нём. Потому что со всех сторон окружили ньяронгов в том мрачном лесу неисчислимые чёрные орды. И по пальцам можно пересчитать тех кто вновь увидел родные ньярглотища.

На юге же война шла для няронгов удачнее. Не помогли атаквирям ни стетусы ни луки. Горным потоком после трёхдневного ливня шли ньяронги сметая всех на своём пути что бы потом разлиться по завоёваным лесам и зарослям. Не устоял перед ними и Лансу. И окрестностях его теперь стойбища острозубых варваров.

Но сколько не пытались ньяронги вторгнуться в соседний хрусовник возвращались несолоно хлебавши. Острые стрелы из крон деревьев встречали их там, тёмный лес и никакой добычи. Только смерть для тех кто упорствовал, только бегство для тех кто хотел спастись.

* В тени хрусовников загар с фарфалек сходит.

***

Странные времена наступили в Хэйшуре. Нигде кроме как на границе не убивали. Да и там стычек если верить старикам не было и в половину прежнего. Не покидали более воины свои селения на года. Не приходилось их ждать и плакать по не вернувшимся. Необычно много стало доживать до старости и число мужчин почти что сравнялось с количеством женщин. И половина из тех на чьих тела оставили ньяронги следы своей ярости радовалась миру, а другая половина сетовала на упадок доблести и размягчение нравов. И те у кого были уже дети прислушивались первых, а молодёжь жадная до славы к вторым.

***

Дэлладур не только отбил вторжение ньяронгов на юге, но даже утвердился в ньярглотищах. Такую резню устроили врагу дэлы, что обескровленная Ньяронга не смогла помешать отдельным родам охотников осваивать красновато-зелёные леса. Этот край сперва поражал своей дикостью и жестокостью, а затем своим богатством. После убогой охоты в хрусовнике ньярглотища просто таки кишели добычей. Слух об этом прошёл по всей стране и последние кочевые роды и большая часть охотников кинув старые земли двинулись на юг. Никакие набеги не отпугнут тех кто гордится добычей злобуса пару раз в год от земель где мясо можно есть каждый день.

После победы на юге Дэлладур повернул полки свои на север. В саванне к отрядам присоединились новые, невиданные прежде, воины верхом на ужасных кузьках. И не устояли аскаскаты перед напором чёрных и те кто выжил бежали с земель захвачённых в предыдущем веке.

***

За век в Амок приходили разные вести.

Из Гизы сообщали что с гор спустились одноглазые чудища и поднеся дары искали дружбы рохо.

Из дельты пришла весть о свирепых битвах с островными варварами что после прошлых побед обнаглели до того что осмелились напасть на коренную Занзару. Много лодок с врагами приплыло к берегам Хеи, но мало вернулось назад.

С севера вести разные. Множество воинов полегло там под стрелами линяловолосых. Столько вдов на берегах Куанзы что кажется от их слёз она стала полноводнее. Но вцепились рохо в чужую землю, кровью и выбитыми зубами плюются, а вырвали из рук врага кусок саванны. И в землях тех, не нужных самим чёрным, расселились союзные эльты. И как говорят всё это храбрые воины поклоняющиеся Атуму. Правда в хрусовниках новая вера приживается плохо.

***

Тяжёл был восьмой век для аскаскатов. Вновь окружили враги Ватиилу со всех сторон. Разграблена синекожими святая Саамия, потеряны с таким трудом завоёванны земли на востоке, наступают черные и мохнатые на юге. А боги молчат. Нету ответа от бога радости, нету ответа от бога разума. Покинули Ватиилу веселье и мудрость. Но Аску творец и создатель, Техути же так и не завоевал сердца пастухов и воинов.

И тогда те кому мало было молитв без ответа стали почитать новых богов. Одни просили силы на войне и помыслы их были полны крови и убиств. Другие молились о защите от недругов. Третьи надеялись на удачу. Четвёртые же пытались забыться в любви и радостях жизни.

Через два века после разрушения Старой Ватииланы забылись старые обиды и вновь ожила торговля между гальегами и аскаскатами. Особенно после того как Коморра была покорена Альворадой. Не на поле брани, а в мирном торге встречались теперь люди с Хеи и островов.

Сменилось несколько поколений с тех пор, как поставлена была Небесная Ось, с тех пор, как Измерже-небоходы изучили самые потаённые уголки неба, отметив все скопления звезд, что видны нам в ночи, их перемещения по небесному своду и положения вокруг Небесной Оси в разные времена года. Многое знали Измерже о небесах, но многое творилось и на Юне, отражение свое находя не в чистой воде Каулерпы, а в темной толще ночного неба.
Закономерности эти не отметить было нельзя, ибо четыре руки у юдьяра и четырежды четыре периода, равных двадцати пяти дням, в году, и четырежды четыре на небе Великих Созвездия - тех, что сложены яркими звездами и видны на небе почти всегда. Созвездия эти в срединную ночь года располагались на небе по кругу прямо над Небесной Осью, и соответствовал каждому один из больших камней Црумлека.

Получатели: Техути.

Забрия. VIII век II эра

Жить, чтоб сгореть,
И сгореть, чтобы жить,
Не заблудившись во тьме,
Время придет,
За собой позовет
Феникс, рожденный в огне.

Тяжело было поражение забраков, что ни делали они, ничего не помогало против гитов. Союзники отворачивались едва увидя вражеское войско (но не забывали грабить союзную страну) женщины кусками крыш убивали великих магов, флоты гитов разбивали вдвое вышел по численности, но не столь еще умелый флот рогатых. И только Лапирон еще держался в этом мире, как последний факел, обдуваемый злыми ветрами во влажной и липкой ночи, трепещущий, но наперекор всему гордо светящий во мраке.

Казалась, что вся Забрия погрузилась во мрак ночи, что не выдержит страна таких испытаний. Но забраки лишь стискивали зубы и продолжали свое дело. Ибо были они народ великой воли, и испытания лишь сплачивали их.

И заперли жрецы Пироса великий храм, и почти месяц не могли забарки попасть в него. Двенадцать забракских женщин добровольно взошли на алтарь и сгорели заживо, а их пепел закрутился в вихре и в вспышке явился в мир Рич Пирр, живой и здоровый. В огне и тлене погибший и в огне и тлене вернувшийся в мир.

После того, как Пирр оправился от ритуала, он покинул Лапирон. Путешествие в те века было небезопасно, местность вокруг Лапирона кишела гитами, цыками и штирами. Забраки все больше и больше пользовались лодками. На востоке это было единственное безопасное средство передвижение. Он посетил все города забраков, пресекая слухи о своей гибели и читая проповеди.

Рич посетил земли Грастаны и напомнил кзабракам об общих обетах.

- Я не откажусь от слов своих и вы не отказывайтесь от своих. Хотя выполнять наши клятвы предстоит уже нашим детям, но слово Пирров нерушимо. Так пусть же будет и нерушимо слово Грастаны!

Так он остановил кровопролитие. Пара горячих голов была изгнана на восток с семьями, а прочие были убеждены в справедливости правителя. При этом Пирр заметил, что роды, живущие земледелием, гораздо послушнее, чем роды, живущие охотой и собирательством. У первых также больше детей и их проще обложить данью. Это было хорошей причиной, чтобы приказать жрецам Пироса способствовать распространению посадок ситари в Забрии.

Рич Пирр долго рассказывал Иолафу Дредду, грандмастеру искр (забраку, что отстоял Лапирон), свой бой под Нис-Дипрагмати причины поражения в войне с гитами. И отвечал ему грандмастер:
- Мы слишком яркие, - усмехнулся старик, - действуем слишком открыто и прямо. Мы сильны, но стены гитов сильнее нас. Мы воюем с огромными бревнами. Стены же наиболее уязвимы в темноте. Я помню тот рассвет, когда я ползал по восточной стене, заменяя сгоревшие факелы, и молился Пиросу, чтобы враги подождали чуть-чуть, пока рассветет. Бей туда, где враг слаб, не туда где он силен. И бей его тогда, когда он спит.

По заветам Иолафа Рич Пирр создал орден лазутчиков, шпионов и диверсантов. Лучший мастер ночных боев, мастер-искра Тоби Тодд возглавил его. И обучали в ордене важным навыкам, из тех что помогает малой группе забраков найти брешь в обороне большой крепости и вскрыть ее через эту брешь. Он учил, как скрыть свое тело в траве, чтобы никто не заметил, как быть тише легкого ветра, учил, как преодолевать высоченные стены и как убивать часовых, как поджечь город, чтобы он сгорел. И называл он своих учеников «багровые тени».

Но время неумолимо. И рок неумолим. Рич Дваждыживший все равно был последним из Пирров. Не было у него братьев и сестёр, а дядья его были бездетными. И как не старался он, на склоне лет не смог зачать детей. Нелегко стареющему владыке было признать это. Но он признал и призвал искр в дом свой в Пирстенде и разошлись посланники последнего Пирра по землям Забрии и нашли они одаренного и амбициозного юношу из знатного рода Стиллов и привели к вождю. И учил его Рич Пирр искусству мира и воны, наставлял в магии огня и понимании знаков Пирроса.

Он воспитал его как сына, передал все, что знал и умел, и Пирос признал его достойным. И когда пришел черед Рича взойти на огненный трон, стал Лайнел Стилл первым аватаром не из рода Пирра. Палящее пламя в глазах и несгибаемая воля нового Вождя вождей повели Забрию дальше сквозь черные годы.

Нетороплива жизнь в южной пуще. Века приходят и уходят, и вот, Алекса Найтт, внучка Гора Найтта пришла с несколькими своими сельтусскими друзьями и предстала перед советом жрецов Указывающего, принеся щедрые дары для Указывающего.

- Уже несколько поколений живем вместе с вашим народом в мире и согласии на руинах Элсвейра. Мы готовы и хотим возродить город, но не хотим делать это, пока не получим от вас благословение. Именно за эти я тут и жду вашего решения.

Долго совещались жрецы Указывающего путь, тщательно все обдумали и дали свое согласие. Они предложили свою помощь, но забраки заверили, что справятся сами.

И они справились. Сам Лайнелл Стилл приплыл с многочисленной свитой в эти места и собственоручно забил первую сваю. Он объявил эту землю важной частью Забрии и завещал ее жителям помнить, что забраки никогда не оставят Элсвейр в беде и что Элсвейр никогда не должен оставлять в беде Забрию.

Вскоре после постройки города в нем сложился отличный симбиоз. Забраки занимались преимущественно рыбной ловлей, изготовлением лодок и прочими ремеслами, а эльты охотились в южной пуще и добывали лес для лодок забраков. Поля ситари, что были так популярны на северном берегу тут пока не слишком распространены. У народов не было причин для конфликтов и сотня причин быть нужным друг другу. Поэтому дружба между забраками и сельтами только росла. Ничего удивительного, что когда Стилл позвал Элсвейр на войну, в рядах забраков появились и сельты.

Едвард Пирр положил морщинистую руку на теплый край алтаря. Его старческое лицо, покрытое вязью жреческих татуировок, на миг осветила улыбка. Даже тут, в двух десятках шагов от огня, огромная глыба нагревалась так, что иногда можно было обжечь руку. Но сегодня камень был просто теплым. Глядя на ровный факел священного огня, Едвард думал обо всех своих великих предках, что остались у него за спиной. Основатель рода, Ед Пирр, отвоевал эти земли у диких цыков. Ед Пирр, по сути носил тоже имя, что и он сам, просто в те времена имена были короче, попроще. Его сын, Роб Пирр построил этот город и этот храм. Он же заключил с Аксосом союз, который аксосцы потом вероломно нарушили. Едвард подумал, как много раз Пирры водили отсюда армии на юг и на восток. Часто именно вклад Лапиронцев был решающим. Он думал про всех тех, кто уже два века отражали нападения гитов, потом цыков, а потом и горе-союзников штиров. Когда Рич Пирр погиб далеко на востоке и воскрес в Лапироне, Едварду было чуть больше сорока и все его дети погибли, не родившись. Сейчас ему почти восемь десятков, и он, Едвард Пирр – последний. Он слышал, что в Пирстенде есть множество родов, что носят имя Пирров, но Едвард знал, что они лишь дальние потомки. А власть над Забрией ушла к другому роду.

Он хорошо помнил, как Лайнел Стилл пришел к нему за советом, что делать дальше. Как быть спрашивал он. Ведь осень сменяет весну, а с востока скоро придут неисчислимые армии Аксоса, на западе неприступной твердыней стоит Нис-Дипрагмат, а почти вся восточная Забрия захвачена варварами и врагами. И сказал ему тогда забрак, род которого идет от самого Пироса, и чья жизнь была уже почти прожита: Нам не хватит сил сделать все сразу. Выбери путь и пусть тебя запомнят по нему. Или ты будешь тем, кто сохранил в тяжелый час то, что накопили тридцать поколений моих предков или тем, кто поставил все на один решительный штурм, оставив старое умирать позади. И молодость выбрала рискнуть. Когда пришло время, все силы Забрии были призваны в Стиллтон, и оттуда начался великий поход на запад с целью покорения западной гитии. Впервые в истории забраки решили не просто захватить очередной город, они решили захватить целую страну.

Мальчишка, что получил власть Пирров, уже разменял четвертый десяток, и он задумал страшное. Прыжок, к которому он подстегивает Забрию, если будет удачен, то превратит ее в величайшее государство Тэрима. А если будет неудачен, то обратит ее в прах. Едвард оглядел храм. Его обстановка была неимоверно скудна. Жрецы вынесли все реликвии и погрузили в лодки. В городе вообще мало кого осталось. Армия, что ушла на зов Лайнела была больше похоже на беженцев. Женщины, дети, все ушли с нею. В городе осталось только ополчение да те, кто не верит, что Лапирону суждено пасть. Едвард тоже не верит. Но он знает, что когда гиты придут под стены, он возьмет лук и пойдет защищат город как простой воин. Но прежде его помощники с накроют каменной плитой священный огонь, потушат его, уберут плиту и запечатают храм. И всякий гит, что посмеет осквернить храм падет на месте от незримого проклятия. А если они принесут в храм огонь… О… Этот прощальный подарок Лапирона они буду помнить в веках.




Получатели: Алей, Пирос.

Тэрим

- Береги себя Дистагос.

- Да, мама.

- Береги себя сыночек. Ты у меня последний остался.

- Но ведь это война. А Тенеса…

- Я люблю твою сестру, Дис, но ты у меня последний. война забрала твоих братьев. Я не хочу в тринадцатый раз вешать над дверью окровавленый щит…

- Да, мама, я буду беречь себя.

***

Языки пламени вновь прорвались между брёвнами. Закрывая щитам илица гиты отошли. Уже не первый раз забраки пытались прорваться и ясно было что оставлять вал нельзя. Воины были гтовы встретить тех кто попытается перелезть стену стрелами, а потому оказались неготовы к произошедшему. От внезапного грома заложило уши. Полыхнуло так что глаза ослепли от такого сияния. Треснули огромные брёвна, некоторые повалились, другие повисли полурасщепленные.

В пролом хлынули забраки. Щели была узка и пара храбрецов могли бы перекрыть её, но среди оглущённых и полуослеплённых гитов таких не нашлось, а когда защинтики пришли в себя бой кипел уже внутри. Сам Рич Пирр, величайший из магов огня, вёл забраков и никто не мог удржать их. Вскоре резня шла уже на улочках поселения между хижинами крытыми алисвовой корой. Немногочисленные жещины взобрались на крыши и оттуда в страхе смотрели на ужасающее зрелище. На то как гиты и забраки убивали друг-друга. Тут не место было лукам и стрелам, щиты упирались в щиты, копья, поторы и булавы обагрялись кровью.

Рич Пирр чувствовал победу. Она носилась рядом с ним в воздухе. Вспыхивала огнём его чар. Поток воинов нёсся подобно реке после ливня снося всё на своём пути. Гиты пытались их задержать, но тщетно, они лишь гибли под ударами забраков. кровь лилась с обеих сторон, но победа склонялась лишь к одной. Прорвашись сквозь телохранителей гитский юноша бросился на самого правителя. Лишь усмехнулся Рич подстави свой щит. Полыхнуло и враг с опалёнными волосами упал на землю. Пирр нагнулася что бы добить не пришедшего в себя врага…

Женщины гитов не воюют. Одни говорят потому что их слишком мало. Другие потому что Мировая Справедливость не велит убивать тем кто должен давать жизнь. Но когда мать увидела как занёс рогатый демон булаву над её повережнным сыном сорвала она с крыши огромную пластину коры и метнула что было сил. И боги, злые или добрые, направили её руки.

*******

Две огромных войны определяли историю континента в седьмом веке. На одном конце Тэрима вновь вспыхнуло эллино-югорское противостояние, на берегах же Талассы гремела война между гитами и забраками.

Северо-западные окраины Амдара наводнили отряды цвергов. Были они подобны морю в прилив, что медленно, но неотступно поглощает берег. Не было великих битв, но во множестве схваток встречались невысокие карлики и стремительная юдьярская каукорница. Была то война коротких набегов и частых засад.

Но пока цверги атаковали на окраинах, эллины ударили в самый центр Югорзорсага. И сошлись на холмистых землях Бескериара извечные враги. Много было великих битв и в крупнейшей из них сокрушили Кровавые щиты Фиатоль и льшь быстрота каукорньих ног спасла четырёхруких от полного уничтожения. Но не решаются судьба таких войн одной битвой. Неисчерпаемыми казались берега Каулерпы и всё новые и новые отряды всадников шли сразится с эллинами. И в одном из сражений айматири аспидес были окружены и погибли под стрелами.

Но пока шла эта война цверги вернули себе потерянные некогда земли. И ничем завершились попытки юдьяр прогнать их назад.

***

Война гитов и забраков состояла в действительности из двух разных. Ведь и вправду хотя и близки западные и восточные гиты, а всё же разные народы, да и живут друг от друга через море и за десятки дней пути. Да и столь велика страна забраков, что с разными гитами воюют разные роды и племена краснокожих.

На востоке начали войну союзники Пирров штиры. Много бед было с ними. Приходилось забракам всюду следовать за копытными что бы не допустить грабежей и разбоя. Не раз и не два доходило до стычек между ними и лишь власть пирров удержала гордых и горячих краснокожих от войны. С облегчением вздохнули они когда ушли каукорнорогие к берегам Потами. Но не надолго. Потому что закрыли штирам путь гитские шиты и прогнали прочь гитские стрелы. Не умирать сюда пришли грабители из Кор-Хака, а разжиться добром и потешить душу свою насилием. Потому скоро развернулись они и пошли прочь. А следом за ним к Ларпирону потянулись неисчислимые отряды гитов.

Долгой была осада и множество подвигов совершено было с обеих сторон. И когда казалось что падение священного города неминуемо и вручили уже забраки души свои Пиросу. И принесли последние жертвы и оделись для последнего штурма в чистое тогда загремели барабаны и бубны, тогда запели гиты боевую песню и подняв напоследок в воздух тучу стрел ушли. Сладок был миг спасения. Горька была судьба Забрии. Пока шли битвы за Ларпирон подлые штиры оставшись без присмотра грабили и опустошали земли вчерашних союзников. И не было кому им помещать потому что мало осталось бойцов в священном городе, сточился во множестве стычек на море флот из Пирстенда и Ашбора. Из трёх боеспособных мужчин между Пирстендом и Ашбором один был далеко в походе, а второй уже лежал в земле. Но куда большая беда случилась на западе.

При штурме Нис-Дипрагмата погиб сам Ричч Пирр. Не было у него братьев и сестёр, а дядья его были бездетными. Вместе с ним оборвалась линия Великих Пирров и пресекся их род. И великое горе и уныние породила эта весть среди забраков. И многие опустили оружие и говорили, что нечего воевать с гитами или штирами за тридевять земель если твоему дому они не угрожают. А другие пытались сделать свой род первым и великое соперничество разгорелось между детьми Пироса. Кзабраки же потребовали уступить им обещанные Пирром земли (17.10), но местные племена отказались не поверив в такое и началась из-за того большая война между народом степи и Кор-Хака.

Как эхекатлей манит кровь раненной каукорны так и циков привлекли войны. Большая орда спустилась с Зубастых гор и дошла до самого моря сметая и остатки забраков и захватчиков штиров. И до самой Талассы простирались теперь цыкские кочевья. Так что Ларпирон кроме моря оказался окружён со всех сторон врагами. И тогда поклялись уцелевшие искры, что братство их посвятит себя защите священного города и будут они хранителями святого огня.

***

Шатира расползлась по юго-восточному Кор-Хаку. Даже за его пределы вылезла. К самой Талассе. Это после того как штиры пошли воевать. Сперва с гитами, потом с забраками, потом ещё циками. Славно воевали. Убивали, насиловали, грабили, пытали. Весело было. Задумывал ли Гиперскиер такое или оно само собой получилось? То лишь Фию знать. Но конечно же златорогий не переминул приписать все заслуги себе и своей мудрости. А что, так исхитрился он, что забраки сами пригласили к себе штиров, во как! Не каждый так сможет врага обхитрить! И раньше Гиперскиер был велик для рогатых, но теперь все каукорноногие его ещё больше зауважали.

***

Хотя тяжёлые войны на востоке и не принесли эллинам новых земель, но зато принесли славу. События тепершнего повторяли для живущих те о чём поют в песнях. Для молодых эллинов желанным был поход на восток и каждый год шли к Бескериару отряды юношей. Многие не возвращались назад, но вернувшиеся ветераны до конца жизни хвастались шрамами и вызывали уважение. слушая рассказы о войнах молодёжь вырастала жадная до подвигов. Пускай родители с ужасом смотрели как тают в дорожной пыли фигуры их сыновей, сами же они призывали их отправиться в поход, сами пели песни о подвигах и собирали снаряжение к совершеннолетию. Эллины были народом воинов и жизнь для них была немыслима без войны.

Войска Акриноса и Лимани, от которых было слишком далеко до восточной границы вторглись в Кор-Хак и заватили пустынные земли до самого моря. Правда несмотря на все призывы царей эллины не спешили селиться в этих негостепримных местах.

Но не только старое влияло на жизнь Эллики, но и новое. Наслушавшись рассказов о странных ручных каукорнах юдьяр и сами эллины одомашнили этих животных. Быстро распостранялось это умение по стране и многое менялось в жизни. Не быстро, но и не медленно, а главное необратимо.

***

Тяжёлым ударом для Забрии стала смерть Рич Пирра. За века привыкла страна что ведут её Пирры. Непререкаемый авторитет верховных правителей сдерживал безграничное честолюбие забраков. Ведь несмотря на все интриги и соперничество все знали что есть вершина которой не достичь. Теперь же она пустовала. И если для честолюбцев это было время надежд, то многие жалели о том, что не стало предела устремлениям. Ради фолко в небе бросали из рук понтиков. И хотя многие стремились поставить имя свое вместо Пирров, но не меньше было тех кто не соревнуясь сам ждал кому это удастся. Вершина не должна пустовать*.

В трудные времена когда огромные равнины между Ларпироном И Пирстэндом были захвачены врагами, когда потеряны были поля на юге Талласы множество забраков спаслось бегством. И оказалось на старых угодьях больше людей чем могли они прокормить. И среди народа слишком мало было молодых охотников что могут гонять каукорн по степи. И что бы спастись от голода охотились забарки на понтиков силкам и собирали семена. Всё больше ловили рыбо в море и реках чем охотились. Вот тогда и догадался кто-то отбирать самые большие и зерна ситари и бросать в землю что бы попадались они не среди прочих, а в одном месте. И многие стали так делать и хотя смеялись охотники над теми кто есть траву подобно каукорне, но и сами при случае не отказывались от такой еды. В степи мало кто занимался таким, а вот вокруг рыбачьих посёлков заколосились поля ситари.

Войны в родной стране и конфликты с кзабраками и штирами прервали далекие походы файрбрингеров на север. Война на море мешала морским путешествиям. Но в начале века, ещё до всех этих несчастий поселилось два малых рода на южный берег Селемского пролива, там где некогда стоял Элсвейр. И к концу века плотно заселили забраки те берега.

* Страна фактически распалась, но объединить её будет просто.

***

Славны были битвы с врагами, храбры были юдьяры, удал Фиатоль. Много было совершено подвигов и множество мерзких эллинов и цвергов погибли под стрелами. Но мудрых не радуют эти известия, умные смотря на теперешние видят будущее. Несмотря на все подвиги едва разбили юдьяры эллинов, несмотря на всю доблесть потеряли они южные земли. Подобно тучам окружили враги Югорзорсаг и лишь лучики победы пробиваются сквозь эту пелену.

***

Седьмой век был для цвергов и сладок и горек и жирен и постен.

Великую победу одержали они на севере. Вернули земли захваченные некогда подлыми четырёхрукими. Множество воинов добыло славу в тех походах, многие там выбились в вожди и старейшины, немало семей лесных цвергов вернулось в земли предков. Это было хорошо! Это был знак богов! Пиррос и Гротердарум довольны своим народом.

Но переменчива воля богов и быстро сменяют они свою ласку на гнев. Затряслись Диакопы и воновь проснулись вулканы рядом с Тапушелином. И было ужасное извержение и тучи пепала закрыли Яру, а затем выпали на землю. В те страшные чёрные года погиб самый южный город цвергов и сильно поредело население окрестностей. И хотя велели цари народу своему расселятся на юг, но мало было жалеющих жить рядом с буреломами на земле отравленной ядовитым пеплом.

***

Впервые за века западные гиты не просто уцелели, а смогли отбросить врага от своих пределов. Пускай потеряна степь, что осталась родной землёй лишь в песнях, но в рощи селемы ни ногой теперь забраки. Боятся они тени высоких деревьев, знают что таит она не только прожладу, но и гитские стрелы. Сам страшный рогатый Пирр погиб в Нис-Дипрагмате!

Восточные братья были не столь успешны, но хотя им даже ценой огромных потерь не удалось захватить проклятый Ларпирон, но вот отнять у врагов большие угодья на берегу моря они смогли. Узнали на себе забраки силу гитских рук. Поняли что зря дёрнули мегалокатля за хвост.

Пока на севере Аксоса гремела война на юге помалу расселялись гиты до самого Южного моря, что было даже больше Талласы. Первыми поселились там выходцы с далёкого запада, но их лесные селения подпитывались постоянным ручейком молодёжи с берегов Потами. 19 из 20 были то юноши, но случались и девушки из тех что поругались с матерями или старшими сёстрами. И хотя по богатству леса не могли сравниться с исконными угодьями у священной реки, но и бедным тот край не назвать.

Встретились гитам на берегу Южного моря странные существа – малого роста, мохнатые, разноцветные, с длинными гибкими хвостами. Так и не скажешь сразу что люди. Но есть у них оружие, огонь и жилища, знают они обычаи мира. Так что пускай и странные, но тоже народ.

Понемногу налаживались связи у гитов и с дикими сельтами. Пускай мало было тех кто общался с этими дикарями, но это уже не выглядело диковинкой как в старину.

***

На востоке Тэрима, на мысе Ветров случилось невиданно прежде на Юне. Четыре разных народа поселились рядом. Трое разных богов были им покровителями. не схатились народы эти в схватке, не война была между ними, а мир. Торговали они друг с другом и помогали в этом краю далёком от других стран. И первые поколения смотрели друг на друга с опаскою, вторые с привычкой, а третьи с приязнью. Ведь кроме хторров вес остальные народы отличались краткой жизнью и многодетностью. И скоро лишь легендами стали для них рассказы о преждней жизни и старой родине. Совсем другое видели они вокруг. Не было тут старых врагов зато были новые друзья.

И так сложилось что перестали эти народы бить чужаками. Пускай и дальше жили они по отдельности, но не считали энэрегали селение токов чуждым и привечали хторров у костров лагеря ши. На мысе Ветров сложилась новая страна. Страна многих народов.

Нумéния (Празднество Новолуния)
Первый день месяца Гамелиóн
Первый день зимней поры Хéйма
Первый год 70-ой Олимпиады

Храм Апполона Пифийского
Дельфы



... Прохладные ветра с севера ознаменовали приход Хеймы, зимы, коя в Фокиде если и ощущалась, то не так сильно как, скажем, в той же Беотии, где без теплой овечьей шкуры и горячего тела ночью тоскливо и зябко. Хотя с другой стороны - с Хеймой приходила и долгожданная свежесть, отсутствие пота и удушающей жары, равно как и четкость пейзажей, ведь в воздухе, не отягощенном влажными парами лета, все окрестности Парнаса просматривались так ярко и очевидно, словно были запечатлены кистью какого-то художника, в жилах которого текла кровь Феба, да святится имя Солнцеликого во все века.

Ведя этот неспешный внутренний монолог, Парменион, архонт Дельф, вдохнул полной грудью свежий горный воздух и осмотрелся вокруг. Утреннее солнце наполняло золотом и светом дельфийскую долину, и храм Аполлона Пифийского, возвышавшийся белоснежным видением над нею и городом, в долине расположившимся, выглядел в это время дня особенно величественно. Закутавшись поплотнее в темно-синий гиматий, наброшенный поверх пастельного оттенка хитона, Парменион ускорил шаг, поднимаясь по извилистой дороге, выложенной белым мрамором и иногда перемежавшейся ступенчатыми пролетами, которая вела наверх, к храму Аполлона.

Пройдя мимо тенистой лавровой рощи, окутавшей архонта на мгновение пряным ароматом своих листьев, в которой тихонько журчал кристально-чистый родник, Парменион последовал по изгибу дороги, свернувшей влево по склону Парнаса и спустя еще какое-то время, наконец, достиг более пологого склона горы, на котором, собственно, и располагался храм. В раннее утреннее время, когда Дельфы - там, далеко внизу, в долине - все еще сонно набирались сил и энергии для дня, что обещал быть наполненным событиями, как и все праздники, здесь, в святилище Феба, жизнь била ключом. Жрецы Небесного Лучника просыпались еще затемно, дабы вознести свои мелодичные молитвы богу Солнца в момент восхода дневного светила, и сейчас уже занимались своими рутинными повседневными делами: кто-то обучал юношей и девушек игре на лире, вот другой священнослужитель, развернув длинный свиток, что-то вдохновленно читал группке молодых аристократов, сидевших подле него прямо на мраморном полу, в противоположном же углу просторной предхрамовой площади несколько жрецов и следопытов инструктировали своих подопечных перед тем, как увести в леса, покрывавшие восточные склоны Парнаса, где они смогут попрактиковаться в стрельбе из лука и навыках охотничьего дела. Яркими украшениями храмовой территории являлись статуи атлетов, выполненные с невероятным мастерством; чем ближе к стадиону, располагавшемуся на северо-востоке, позади храма, тем чаще можно было встретить эти изваяния.

С улыбкой пришли воспоминания о юности и молодости, проведенных в этих благодатных залах, тенистых лесах и на залитых солнцем мраморных дворах и площадях. Архонт свернул в сторону главного храмового здания, украшенного по всему периметру изящным перистилем из дорических колонн; как всегда Парменион замедлил шаг, почтительно склонив голову перед величественной красотой бога, который наполнял души людские вдохновением, мир - солнечным светом, а сердца - стремлением к прекрасному во всем, будь то воинское искусство, спорт или поэзия. Над входом в храм ярко блестели вырезанные в камне и инкрустированные золотом три изречения Семи Мудрецов***: "Познай себя", "Ничего сверх меры", "Е". Как и любой смертный, когда-либо посещавший этот храм, Парменион в очередной раз удивился необычному "эпсилону", задумавшись, что именно этой буквой хотели сказать легендарные мыслители прошлого, но в то же мгновение отмел неуместные в данный момент мысли - его ждала встреча с судьбой, во всех смыслах.

Прямо напротив входа в храм, у алтаря хиоссцев, несколько младших жрецов с легким поклоном встретили самого главного человека в Дельфах, если не во всем Фокидском союзе, и провели внутрь, миновав просторный пронаос**, в котором большую часть года толпились прихожане и пилигримы, приходившие сюда ради встречи с дельфийской пифией - жрицей, способной прорицать будущее. Сейчас, однако, пронаос пустовал, поскольку в зимнее время года, как гласила традиция, Аполлон пребывал в царстве гипербореев и не мог даровать пифии должных сил для полноценного провидения грядущего.

Просторный наос храма содержал в себе не только величественную статую Аполлона, установленную у восточной стены, за которой располагался адитон****, но и несколько алтарей, посвященных другим богам - тут был и жертвенник Посейдону, и статуи двух Мойр, а также скульптура Зевса-Мойрагета, отца самого Аполлона и родителя Мойр, богинь судьбы и рока.

Архонт несколько отстал от сопровождавших его жрецов, поскольку совершил поклоны всем увиденным внутри наоса статуям богов; когда Парменион нагнал их, те стояли у входа в адитон, не смея переступать их порог без особого на то разрешения пифии. Наконец звук бронзового гонга наполнил своим гулом помещение, и, снова поклоном головы проявив почтение архонту, жрецы пригласили его войти в святая святых храма.

Сделав шаг внутрь, архонт раздвинул пурпурные занавеси, скрывавшие содержимое адитона от прихожан, и почти сразу же ослеп. Через южное окно в адитон полноводной рекой вливался солнечный свет, который мириадами бликов отражался от золотой статуи Аполлона Ситалка*****; поражающее изяществом форм и искусностью работы изваяние высотой в добрых три оргии****** возвышалось над невысоким треножником, на котором восседала верховная жрица этого храма и негласная владычица всей дельфийской долины - пифия.

- Возрадуйся, Парменион, сын Автолика!******* Благодарю тебя за то, что ты пришел в ответ на мой призыв.

- Разве у меня был выбор, мать? - с горькой усмешкой ответил архонт.

- Выбора действительно не было, ибо моими устами гласят Мойры, служительницы Судьбы, над коей не властны даже боги, ибо ей подчиняются; что уж говорить о простых смертных, как высоко бы не вознесла их их Судьба? - молодая еще женщина, не обладавшая именем, ибо его она отдала Судьбе, вместе со своим прошлым и всеми родственными связями, взирала бесстрастно своими огромными темно-карими глазами на Пармениона. - Знай, я буду прорицать, семь раз. Один - для тебя, один - для себя, и один - для пятерых, кого пошлет нам Судьба.

- Но, мать, ведь сегодня уже - первый день зимы...

- Хейма не властна надо мной, лишь над божеством, что мне дарует силы. Однако - приподнять завесу будущего и узреть грядущее я могу и без поддержки Феба, ибо, как уже сказала, Судьба - всевластна, даже над Аполлоном. Ты прав, обычно я не прорицаю все те дни, что Солнцеликий пребывает у гипербореев; однако - нынче ночью я услышала Глас, ослушаться который я не сумею и не способна.

- А кто эти пятеро, которых ты удостоишь уникальной чести?

- Их имена мне неизвестны. Ими станут первые, кто переступит через порог наоса завтра на рассвете. Что я знаю - так это то, что их судьбы сделали все возможное, чтобы сии люди пришли в Дельфы и завтра поутру вошли в сей храм. Как именно это вышло - сие неведомо мне, ибо я зрю в грядущее, не в прошлое, архонт Дельф. И еще одно: ты ведь понимаешь, почему все это.

- Мать, ты имеешь в виду то, что сейчас тревожит меня? То, что происходит в окрестностях и Дельф, и Элатеи, и что тревожит архонта Давлиды?********

- Именно, Парменион. Судьба Фокиды, да что там - всей Ойкумены - решила вручить себя во длани незнакомцев; незнакомцев, что приведет сюда она же, всевластная Судьба. Сейчас же помолчи. Подай мне тот венок из лавра, и пододвинь курильницу с углями. Вдохну священных испарений, и будет твой черед узнать свою. Свою Судьбу.

Он бежал со всех ног. Когда битва превратилась в разгром, юнец-хэйше оставил своих товарищей перед лицом смерти, пытаясь спасти свою жалкую жизнь. Теперь он мчался среди ньярглотищ, обезумев от ужаса, не разбирая дороги и оставляя на длинных колючках свою плоть и кровь.
Тхан'чак жил долго и прослыл опытным воином, а также хорошим жрецом. Множество заслуженных украшающих шрамов вилось вокруг шрамов боевых. Вязь татуировки, покрывающая больше половины его тела, рассказывала о его славной жизни с помощью незамысловатых, но искусно выведенных картинок. Бывал он во многих походах, сразил много врагов и не раз сам слышал голос Хелшша, шепчущий приказы ему и другим.
Сейчас Тхан'чак преследовал добычу. Спокойным размеренным бегом, не сбивая дыхания, шел он по следу, что оставлял испуганный глупец в наивной надежде ускользнуть. Скоро он запыхается, не сможет больше бежать. И попытается спрятаться. Тогда Тхан'чак возьмет его жизнь.
След изменился. Вместо вмятин от бегущих вовсю ног стал аккуратными, уходящими в сторону и пытающимися быть незаметными ямочками. Все как и ожидалось.
Прикинув путь беглеца, Тхан'чак пошел дальше и вышел на небольшую полянку. Неподалеку шевельнулись кусты и он посмотрел в их сторону. Из них просто повеяло страхом. Добыча здесь.
Стремительный рывок, сдавленный крик - и визжащий дергающийся хэйше выдернут из жалкого укрытия на середину поляны. Миг - и обсидиановый нож перерезал его горло, превратив вопли в затихающий хрип.
Тхан'чак поднялся, брезгливо глядя на дергающийся труп. Подобрал копье и замер. Чутье кричало, что сзади кто-то есть.
Моментально обернувшись, ньяронг увидел врага. Невысокий, плотный хэйше стоял всего в нескольких шагах и смотрел прямо на него. Был он покрыт шрамами, а на поясе его висело несколько свежих одноглазых голов. Рука его держала копье вверх острием, а во взгляде не было страха. А еще Тхан'чак понял, что тот видел смерть юнца, но не пытался вмешаться. Просто смотрел.
Ньяронг перехватил копье в боевую стойку, то же сделал и враг. Но что-то сдерживало обоих от атаки. Что-то. Недаром Тхан'чак был жрецом. "Что-то" оказалось совершенно неожиданной вещью. В хэйше чувствовалось прикосновение Хелшша. Как, почему, откуда?
Неважно. Все это неважно. Важно то, что теперь будет.
Пасть Тхан'чака растянулась в улыбке. Оскалился и хэйше, уважительно кивнув противнику. То же сделал ньяронг.
А затем два воина молча бросились друг на друга. Синхронно руки выбросили копья вперед. Противники были бывалыми бойцами, и никто из них не промахнулся. Два бездыханных тела упали на землю. Бой был быстрым.

Несколько минут спустя на поляне появилась низкая сутулая фигура. Бесшумно она нагнулась над обоими мертвецами для того, чтобы опустить веки павших. Прошипела тихо:
- Ссспассибо.
И исчезла.

С упорством морского прилива гиты возвращаются на свои пепелища. Вновь стучат топоры, выкорчевываются из вала обгорелые пеньки, похожие на гнилые зубы – все, что осталось от старого частокола – и вместо них ставятся новые заостренные сверху бревна, еще выше и толще прежних. Ров – глубже, стенки вала – круче, гиты – решительнее.
Нис-Дипрагмат строится заново. Но это уже не прежний вольный город в сердце гитских земель – охотников жить здесь теперь немного. Кто захочет селиться на самой границе с землями, захваченными рогатыми?
Ныне Нис-Дипрагмат – центр сбора племенных исполченных отрядов. Последний щит свободных западных земель и славного Пилтиталаса. Здесь почти нет женщин, а управляет городом Аптит Грий, старый воин, иссеченный шрамами, как чурбачок для упражнений в стрельбе. Все, кто кочует к востоку от Нис-Дипрагмата, делают это на свой страх и риск.
На то есть веская причина. Забраки. В западногитском наречии «забрак» - значит враг. Или даже скорее «Враг». Про плохоньких гитов, живущих не по Мировой Справедливости, говорят: «Жадный, как забрак» или «Наглый, как забрак», просто «Ты как забрак». Или даже «Ты – забрак». Но это совсем уж страшное оскорбление, такими словами просто так не бросаются.
И бойцы на частоколе Нис-Дипрагмата смотрят неустанно на восток. Знают – забраки придут, ненасытные, как столь любимый ими огонь. Придут менять свои жизни на гитские во славу своего алчного бога…


***


Раннее утро. Яра только показала из-за горизонта свою огненную макушку, и ее свет, пробиваясь через негустые облачка, красит широкую гладь потами в розовато-алый цвет. Будто молоко с кровью смешали.
Хоть и рано еще, но стойбище рода Пизмат, раскинувшееся на берегу Великой Реки, не спит. Вчера из Вомоса принесли Алую Стрелу, знак войны. А значит, многим мужчинам Пизмат надо покинуть род, и уйти воевать на полночь. Чтобы, быть может, не вернуться уже к женам и матерям.
Эпимела Пизмат, старшая в роду, с печалью смотрит на своих сыновей всех поколений, делающих последние сборы, проверяющих оружие, переговаривающихся в пол голоса, прощающихся со своими женщинами. С печалью, но и решимостью. Так надо.
Шуршит рядом шкурный полог палатки, и на свежий воздух выползает заспанный малец. Глазенками хлопает, смотрит непонимающе на готовящихся к походу мужчин. Спрашивает Эпимелу удивленно:
-Старшая мама, а куда это братики собрались? На большую охоту?
-Нет, младший. Они идут на войну. Помнишь ты, как дед Карикей рассказывал про войну с Рогатыми?
-Помню, ма… Непонятно только… А вот зачем это – война? Деда говорил, что война далеко. Лучше ведь на охоту сходить, или на реку. Мясо будет, рыба…
Подумала Эпимела, как ответить лучше. И говорит:
-Видел ты, как эхекатли охотятся на каукорну?
-Видел, старшая.
-Как ты думаешь, почему эхекатли не съели весь молодняк и коров каукорн?
-Ну как же они съедят? Каукорны ведь большими стадами пасутся. А коровы с телятами все в кучке, а по краю быки. А быки большие и сильные, их эхекатлю не взять. Только если кто от стада отбился, того и пожрут..
-Вот и мы так же. Весь народ Реки – как стадо каукорн. А Рогатые – как эхекатли. Поэтому народ Реки держится вместе. Поэтому народ реки посылает своих крепких быков на край стада – чтобы эхекатли до нас с тобой не добрались. Понял, теленочек?
Старшая улыбается, треплет мальчонку по голове ласково. Пацаненок обдумывает сказанное, и кивает.
Встает рядом с женщиной, и смотрит, как собираются на войну мужчины рода. В его глазах – гордость за своих братьев, которые идут защищать все стадо.


***


На северном берегу Потами, в степи между Вомосом и Фройро, есть каменный курган.
Когда идет гит на войну, то подбирает он на берегу Потами близ своего стойбища хороший гладкий голыш, и уносит с собой. И когда собирается войско, то проходит оно непременно мимо этого кургана, и каждый воин бросает свой камень на его вершину.
А когда гит возвращается в родные места, он забирает с кургана камень, и уносит с собой, чтобы вернуть его водам Потами. Камни же тех, кому Мировая Справедливость вернуться не судила, остаются лежать. Чтобы помнили.
Идут годы, век пролетает за веком. Все выше, все шире, все величественней Поминальный Курган.


Получатели: DungeonMaster.

Хея

Не было на Хее богини красивее Виэль, Матери Цветов. Стройна как водный бамбук, глаза её глубже океана и прекраснее цветов сперанзы, губы нежнее крыльев радужной бабочки, груди вздымаются подобно холмам, а волосы её сияют словно сама Яра. Там где ступает она, вырастают цветы, там куда взглянет - пробуждается жизнь и нет равных ей богинь на всей Хее.
Когда в начале времен могучий Нэрос увидел Виэль, в сердце его воспылала страсть. Явился он к Матери Цветов во всей своей силе и сказал
- Я Нэрос, Властитель над властителями, несущий смерть врагам своим и нет мне равных на Хее. Стань моей женой и я подарю тебе все земли и воды Хеи от края и до края.
Но ответила ему Виэль
- Ха! Не нужно ни смелости, ни ума, ни силы, чтобы отдать то, что уже имеешь. Коли действительно любишь меня, то достанешь мне то, чего никто не может достать.
- И что же? - Спросил Нэрос
- Есть кое что, что меня печалит. Мои прекрасные волосы сияют словно Яра на небесах, но под её светом никто этого не видит. Если ты поднимешься в небо и достанешь мне Яру, тогда стану я твоей.
Ничего не ответил Нэрос, но оборотившись черной тенью взмыл в небо. Увидела это Яра, испугалась и бросилась бежать, но Нэрос устремился за ней. Лучи Яры обожгли его и кожа его покрылась ожогами*, но догнал он Яру, схватил и завернув в шкуру авуса принес Матери Цветов. И тогда воцарилась над Хеей первая ночь. а Виэль пораженная смелостью Нэроса согласилась стать его женой и пригласила к себе на ложе. Но пока они предавались любви, Яра ускользнула и снова взмыла на небо. И с тех пор каждый день Яра поднимается в небо, а Нэрос гонится за ней, а затем ловит и приносит своей супруге, чтобы на следующий день она опять сбежала. И так в мире появились день и ночь.

О Коморра! Высоки башни твои, величественны храмы твои, богаты жители твои. Нет равных твоим мужчины в силе, а женщинам в красоте! Корабли со всех сторон света стекаются в порты твои, дороги и тропы со всех стран ведут к тебе и рынки твои полнятся товарами со всех концов света и все что угодно можно купить и продать здесь. Прекрасна ты Коморрра и нету равного тебе города на всей Хее!
Хотя... хотя вообще-то нет Коморра, пока ты лишь очень большая рыбацкая деревня на севере Хеи, куда иногда заплывают корабли гальег из Альворады и судемоагов из Элисиона. Башнями да храмами тут и не пахнет, да и жители особым богатством похвастаться не могут - какое богатство у простого рыбака? И не силой, не красотой твои женщины и мужчины не отличаются - судемоаги как судемоаги, фарфали так фарфали. Да и не ведут к тебе никакие дороги, потому как на западе от тебя домы, на востоке аскаскаты, а сама ты стоишь на ничейной земле между двумя вечно враждующими государствами. Про красоту и вовсе говорить нечего.
Однако! Может пока Коморра и лишь скромное поселение судемоагов, но выбранная её народом правительница (или аманта, как их принято стало называть на континенте фарфальским словом) Лилиа, видит в далеком будущем её величие. Падение одних, есть шанс для других возвысится и когда аскаскаты сокрушили домов, а позже гальеги сокрушили столицу аскаскатов, для судемоагов оставшихся на ничейной земле это был тот самый шанс. Шанс стать сильными и свободными. Но сложно быть свободным одинокому городу меж трех господ, когда на западе получивший мощный удар, но отнюдь не поверженный Дэлладур, на востоке пробудившиеся аскаскаты, а с севера тянет свои длинные щупальца Сенаяла. Что же, проще всего оставаться свободным когда за тобой стоит чья-то сила, а тут их целых три, выбирай не хочу. Пойти под руку Сенаяле? Элисион далеко, не дотянутся Элисионцы до вольной Коморры... так думала Лилиа, до тех пор, пока Сенаяла законников своих к берегам Хеи не прислала. Дотянется, еще как дотянется Сенаяла, вцепится накрепко и уже не отпустит. Нет, тут другой покровитель нужен. Ватиила? Сильны и смелы аскаскаты, да только все их силы на то чтобы свои земли удержать уходят, где им думать о чужих городах. Значит остается только Дэлладур. Тем более взгляд Великой Тени сейчас направлен на юг, нет ей дела до севера. Если с умом подойти и правильно все сделать, можно и свою свободу сохранить и за силой Великой Тени как за щитом укрыться.


Окуми
В начале времен, когда мир только поднимался из вод, боги сражались меж собой, чтобы решить кто станет его правителем. И сильнее всех прочих богов была великая Ву Ши. И схватила она Шага Ши, бога востока за передние лапы и за задние своими руками и разорвала надвое! А затем оторвала голову и разбросала все три части по землям что сейчас населяют ши. И затем схватила она богиню запада которой поклоняются штейвиты и убила её и проглотила целиком и потому теперь у штейвитов другой бог. А хитрый и трусливый Хе Ле Ши бог севера, обратился четырехруким, словно Ву Ши и тогда богиня не стала его убивать и только тем он и спасся. И тогда великая Ву Ши стала править на Окуми и правой верхней рукой держала север, левой верхней рукой восток, правой нижней запад и левой нижней юг. И не было того кто мог бы её победить.
Но разверзлись тогда далекие горы на востоке и явился оттуда могучий каменный исполин с четырьмя руками и имя ему было До Гару. И они сражались с Ву Ши двенадцать дней и двенадцать ночей и дрожала земля и ломались стволы паламнэр и жорэхер и никто не мог победить. И как ни старалась Ву Ши, не смогла она сокрушить До Гару и тогда она поняла что нашла того кто достоин стать отцом её детей. И Ву Ши зачала детей от До Гару и первыми она родила уродливых, слабых и неполноруких карликов и были они столь хилыми и уродливыми, что хотела было она убить их, но сжалилась над ними и отдала мужу и тот поселил их под горой, где они жили питаясь гусеницами и плесенью. И во второй раз понесла Ву Ши и родила могучих четырехруких воинов, красивых, яростных и сильных, словно их мать и крепких словно камень, подобно отцу. Так и появились йонг-ши

Позор! Великий позор на головы йонгов Ро У и Чи Фана! И это в момент великой славы, когда йонг-ши остальных городов сокрушили проклятый трижды Шио Дао! О, ясны знамения Ву Ши, неугодно ей решение Сянь Джу! Иначе чем объяснить поражение йонгов самого Чи Фана, где сильнее всего вера в Голодную Богиню, да еще и воинов Ро У, против ничтожной кучки штейвитов на Бан Дао. Мясо врагов должны были внушать могучие йонги, а не бумидоры, отбираемые у бандерлогов, а значит добытые без всякого труда. Великие битвы нужны народу йонг-ши, а не унижение слабых бандерлогов, неспособных противиться их мощи.
Однако неужто и вправду верховная муши могла так ошибиться? Нет! Очевидно неправильно йонг-ши поняли слова жрицы, а значит и слова богини. И новая верховная жрица Сянь Бию утвердила что отныне все бумидорники бандерлогов принадлежат лишь муши культа Голодной Богини и особенно Тучным Монахам. А значит иные йонг-ши покушающиеся на бумидорники совершают грех перед лицом самой богини и заслуживают суровой кары на этом свете, а после смерти Ву Ши будет медленно пережевывать их души перед тем как съест.

Получатели: Виэль.

Нельзя уничтожить вековечное зло, но можно изгнать его за пределы этого дремучего мира. Бессмертны демоны и жестоки, но если сумеешь одержать победу в горячей схватке, даже ненасытный Хааши отступит в пустоту.
Завершена война и снова мерцают уголья звезд в вышине. Пришли волчьи дети в свою оскверненную столицу ШиоДао, - предали огню всё что смогли, но не тронули великую пирамиду. Черная и страшная, возвышается она посреди руин зловеще темнея в слабом свете маленьких лун. Гробница Хааши. Покуда стоит этот погибший храм, злобный демон заперт в плену. Будет рычать он, будет выть лишенный кожи и чести своей, но великие развалины станут ему жестокой темницей
Отслужили службу законопослушные ши. Отдали Хааши положенные почести и дары, чтобы оставил он свой многострадальный народ в покое. Разгорелись ненадолго костры согревая кости мертвого города, а затем погасли навсегда. Ни жив, ни мертв ныне прекрасный ШиоДао, проклятый и погибший. Над ним тусклая тьма распростерлась. Путаные заросли деревьев укрывают древний город.
…Прикрыв глаза, можно еще увидеть отблески дальних зарниц, - грохот барабанов тогда услышишь сквозь туманную завесу родовой памяти. Вопли эрешей содрогающихся в яростных танцах. Перья поугэр. Причудливые наряды белых танцоров, отчаянные крики жертв. Агония. Жизнь. Смерть! И первобытная жаркая страсть в дни красных танцев. Великое соитие. Великая кровь. Спит ШиоДао. Видит сладкие сны. Но над ним вечная ночь распростерлась. В городе липкая тишина царит. Не нашли истинные костей своего Охотника, не нашли эрешей живыми. Нашли только обитель рассветной смерти. Помолившись, ушли дальше, оставив проклятому городу его проклятые грёзы. С шорохом падает дождь, полосуют разветвленные молнии плоть неба. Где твои дети, великий ШиоДао? Где твои последователи, Охотник-над-Охотниками? Где ваша честь, гордые эреши вставшие на защиту страны?
Нет ответов. Лишь ветер облизывает зачерненный камень да в грозном рокоте грома, слышатся отчаянные вопли побежденного Хааша…

Что-то умирает, что-то неизбежно возрождается вновь и старый мир становится удобрением для нового мира.
Было начато строительство города ШиоКадам. И строительство великого храма в этом городе, дабы ублажить бога своего Шагашши, а также демонов его жестоких, что даровали победу разорванному народу. Будет высока пирамида ШиоКадам! Будет величественна словно звезды в вышине, увековечит родовую память и знания накопленные за века. Костью земли устремится в небо. Рыхлая вода споет ей свою песню. Лишь одно печалит жрецов высокой пирамиды, лишь одно не дает спокойствия набожным волкам. Куда исчезли кости Охотника над Охотниками? В каким темных мирах искать священную реликвию эту? Тело бога, убитого своим же народом на земле…

Стал легендой Ясноглазый Волк, защитник и хранитель всех императоров. Голос детей Ушкушкхаля, добрый дух объединения. Молились ему шийцы как благому хранителю единой стаи. Во многих деревнях вырезали тотемные столбы, отдавая духу Оэньхваэску небольшие дары. Фрукты, нательные талисманы, и немного своей крови само собой.
Объединилась разрозненная стая. Так течет ее жизнь под звездами. И невиданное дело!

Становится все более весомым на севере голос простого собирателя Эскэ. Ведь есть у него варинэлы, а значит есть мясо к праздничным дням, и его щенята не сидят голодными. Пускай более достойное семейство Путаных грив всем кланом бегает в страшный лес, потом и кровью добывая себе добычу. Простак Эске дремлет под разлапистым деревом, изредка отвешивая подзатыльники своим младшим родичам – пусть следят внимательнее за варинэлами. Не дай бог, если утащит вкусных зверьков случайный хищник. Не поздоровится тогда молодежи.
Любят своих охотников ши, осыпают охотников почестями у жарких костров. Слагают о них цветистые легенды. Достается больше славы семейству Путаных грив, зато щенята Эскэ носят украшения из подгорного царства Ушкушкхаль. И хижина Эскэ самая большая в деревне. Богат Эскэ. Тяжеловесен Эскэ. Он может даже позволить себе ежегодное паломничество к Великой Пирамиде в священном городе Айэньо, чтобы приложившись к теплым камням, попросить у бога благословления для своих детей. Пролить немного своей крови, а то и пару ногтей себе вырвать , или раздробить палец, чтобы лучше была услышана молитва.
Привозит Эскэ в деревню невиданные вещички. Спит на полосатой шкуре тигра. Уподобляясь столичной знати, покрывает свою кожу уродливыми шрамами, вплетая в гриву волос блескучие камни и кусочки костей. Смотрит свысока Эскэ на дремучих своих земляков. И бросается высокими словами, которые от веку были смешны в деревне. Берет себе приорашей волкам на смех и велит звать себя Т’Цэскэ, ибо многочисленны его варинэлы и дают много вкусного мяса.

Занзара

Васети

Северный Халатран

В середине VII века, забраки файрбрингеры, освоив лодки, стали активно осваивать Таласское море. Они с удивлением обнаружили, что дикий народ цыков построил в дельте Потами город. Кое кто из файрбрингеров даже торговал с ними, но большинство плыли вдоль берегов, ища более цивилизованных соседей. И в своем пути они обнаружили на полуострове сожженные руины города. Они не знали, кто построил этот город, хотя понимали, что он был разрушен совсем недавно. И часто останавливались там забраки в своих путешествиях, уж больно удачное было место.

И стали приходить на их огонь незнакомые им существа, но долгое время не подходили к кострам, как буд-то боялись пришельцев. Однако терпение взяло свое и кошки появились. Вначале они держались настороженно к чужакам, но потом более или менее привыкли и даже приносили товары на обмен. Были они совсем дикими и труден был их язык, но файрбрингеры постепенно его освоили. И открылось им двухсотлетняя история мирных сельтов и ужасная катастрофа, что постигла их.

И сказали они. Позвольте нам построить тут, на Кошачем полуострове город, в котором смогут жить и забраки и сельты. Взамен мы будем защищать вас от всяческих невзгод. И сказали сельты, что сами не могут принять это решение, и что надо говорить со жрецами сетсубо, что живут в тайном месте в бескрайней южной пуще. Двое файрбрингеров, Лас и Гор из рода Найтт вызвались говорить с вождями бойцовых котов. И отвели его охотники за десятки дневных переходов от побережья к тайному городу.

Тихо, чёрно, звёзд не видно - ночь и тучи. Шелест-шелест, хвою носит ветер, подвывая, напевая, навевая хторам сны.
Там зыбко всё и прозрачно, но суть уловить легко. Прощаются в них хторры с землями родными, и тайными тропами поднимаются в горные тайники, за ценностями редкими. Оплата, богатая оплата, для давних знакомых - гальегов, торговцев-капитанов. И обещание ветра попутного, и новых, неизведанных стран, где можно продать и купить. Сон длится и соглашаются любители мирной наживы - ведь знают, что хторры - не врут никогда. И вот, припасы на лодках, отчалить пора -и ветер приходит, круглит паруса, уносит к острову где токи плоскомордые ждут, готовые служить, и дальше - вдаль, восточнее восхода...
Приходит утро, бледнеет сон - но вьелся крепко в память каждого, ибо сила божественная потраченна на него.
Тем временем, не так уж далеко, на южном берегу северного зубца, другая сила Тумма обычную засуху меняет дождичком слепым, рождая радугу за радугой, все яркие такие, манящие любого тока всё ближе к берегу идти, и ждать, чего-то ждать, кого-то ждать, хозяев новых, способных к счастью привезти.
И наконец, усилием семикратным, рождает бог Погоды умный ветер, друг путешественников-хторров, и отправляет к зеленейшему из островов мира, чтобы наполнил он паруса ларгуртовых гальежских лодок, и мимо юга Северного зубца - всё нес и нёс, не уставая, минуя мели, рифы и морских чудовищ, и огражая силой шторма от любых врагов, к восходу, к восточнейшему берегу свободных ещё от жизни разумной Теримских земель.
А тем временем, в Приталасских степях по прежнему цычья жизнь бежит быстротечно, по прежнему грызутся кто смелей за власть, и прячутся трусы в толпе.

Надо сказать гонцы отправленные с мирными целями, были захвачены в плен местными племенами цвергов. Не все конечно. Некоторые более удачливые смогли передать: не слова, не послания - настроение соседей. Впервые великаны соседи, шли с миром в леса востока. И были те кто услышал всё что нужно, даже не разбираясь в еллиндском языке.

Кирн Древестник, сын и наследник Гилии "Бородоча" остался один на один с долгам погибшего отца. Почти все родственники решили что "Западный Путь" всего лишь пустая мечта. Бородач вложил всё что имел в не слишком удачное посольство, которое принесло стабильный, но маленький доход. Тогда как должно было сделать его поистине богатым цвергом, чтобы спасти от полного краха.

Древестник вынужден был остаться жить на границе, он как мог развивал торговлю начитаю предком. И тут его наследственное чутьё недвусмысленно сигнализирует - тот слух про сумасшедшего еллина сулит исполнение мечты беспутного попаши. И богатство.
Гонцы были найдены, были выкуплены, буквально вытащены в последний момент из ямы для забивания камнями.

Быстрыми темпами были собраны послы, среди которых важно шествовал шаман Гротедарума, вождь союза запада Намур Огневик, сам Кирн Древестник и небольшая охрана из самых дальних тэйпов союза, и ещё более незначительное число помошников торговца с лучшим толмачём Фьярли Говоруном во главе.
Влияния в столице у Кирна было не достаточно, пока, чтобы быстро (не заставляя вождя еллиндов ждать) взять в посольство представителя династии. Вся эта затея с вторым посольством была авантюрна, видимо не зря говорят что характер передаётся через кровь предка.

***

Слушая царя Атрея, послы советовались с Фьярли на своём языке. Но шушукались вежливо, постоянно кланясь и почтительно молчали во время слов эллина. Но в паузах шушукались.


Долго не решались держать ответное слово цверги, то оглаживая бороды, переглядываясь между собой. Грозный царь чуть нахмурил очи, но шаман уже выступил вперёд и толмачь переводил его слова тучнейшему из еллиндов:

- Моя радость видеть наступление мира между народами, великими и силачами!
- Мы говорим от имени божества, Гротедарума, направляющий наши путь.
- Бог приветсвует эти союзы войн, я впечатлён вашей славой. Враги югримы падут пред армией двоих стран.
- Цверги узнают мудрость запада царей, пусть умершие в войне будут рады победам.

Один из цвергов с кожей цвета коры молодой гаргуты позвал помощников. К ногам царя осторожно положили тюк из шкуры каукорны полный даров. Там были искусно сделанные статуэтки зверей из кости и дерева, каждая деталь была тщательно вырезана. Тут были шкуры уже готовые к созданию доспеха, кремневые и костяные ножи. Каменный топор покрытый затейливой резьбой, для цверга он был бы двуручным - эллин же справился бы и одной рукой. Все изделия отличала тщательность и зателивость исполнения. Среди прочего были иглы из рыбных костей, в специальном кожанном футляре. Инструменты для заточки и выравнивания стрел. Кубок из черепа каукорны с затейливыми ручками.

И в довершение всего распоряжавшийся помощниками, снял с пояса два одинаковых метательных ножа и положил сверху, эти ножи отличались особой точностью выполнения, в костяную ручку были как то вставлены камни и они отличались хорошей балансировкой. Но были всё же мелковаты для не карлика.

Тэрим
- Предания, что ходят из уст в уста, от древних старцев к нам, юным и статным, история нашей борьбы в свете Высшего Разума, история наших побед! делает нас не толпой аудиков, а Великой Югрой!
Вонь, нестерпимая вонь наполняла площадь и весь город - никогда еще не было такого скопления молодых, безземельных и рисковых в одном месте, тех, у кого из имущества - каукорна да лук, тех, для кого единственный шанс обрести пространство для жизни - отнять его у врага.
- Великая Югра всегда стояла на защите своих земель и своего будущего! Жгли нас эллины дважды, и дважды сгибалась под порывами ветра югра, но устояла. И теперь настал тот час, когда распрямится Великая Югра, когда устанет земля от топота каукорн, когда каждый встанет на защиту, когда вскипит кровь Югры и выкипит, и потечет по нашим жилам лишь раскаленная злоба, и разум наш будет остер, как остры стрелы наши, и будет нам музыкой рев ристалища!
Помимо бесчисленных юнцов, на площади присутствовали и Измерже, те самые древние старцы, которых упомянул оратор в начале речи. Лица их были нахмурены, а руки сложены на груди.
- И каждому знаком мотив этой песни - песни ристалища! Каждого заставит он представить не любящий взгляд матери или нежные руки ее, для нас мотив этой песни есть первая стрела, пущенная точно в цель, набег мерзких неполноруких на родное селение, гора оружия в храме для Саклуша-Убийцы! Наша песнь есть руины Арулаша!
Толпа притихла. Не каждый решался упоминать священный город в своих речах. Это было святотатство. За это можно было попасть на суд к Кара-Кираю.
Оратору было нечего бояться. Он был избранным Кара-Кираем.
- Истинно говорю вам, откроются тайные тропы молодым и бесстрашным, и в кристально чистом воздухе далеких Кадотских гор лишь мы узрим чудный град, коли для чужих глаз он потерян! Через тьму неполноруких прорвемся именно мы, ибо на наших губах оставляло терпкий привкус свежее молоко единственной каукорны! Наши плечи готовы вынести тяготы и лишения любых походов! Сквозь века на наших костях удерживается Югразорсаг!
Тихие переговоры среди присутствующих на выступлении Измерже становились все более резкими. Великие мудрецы теряли контроль над своим собственным Кара-Кираем. Двадцатичетырехлетний юнец был кумиром молодежи, и ничего сделать с этим было нельзя - нельзя сместить его, ибо будут волнения и Югразорсаг потеряет великого воина и великого оратора, нельзя и вразумить, ибо кровь его кипит и в рвении своем неразумен он.
- Скажу я умирающему юдьяру: не зря боролся ты за край, что дарован был Великой Югре, не порос он асими, как ни секли его невзгоды крепким кнутом! И каждый пусть ценит свое единородство с теми, кто встал когда-то в осажденном городе и не покорился врагу до самой смерти своей, с теми, кто по колено в крови продолжал вести бой с мерзкими неразумными отродьями лживого бога! Цени тех, кто цепью поколений дал жизнь тебе, ибо ныне спят они в вечной памяти своего народа, и слаще шишкоягод им каждый предсмертный крик эллина!
Взведенная толпа готова была идти штурмовать Акулпош прямо сейчас. Каждое слово Кара-Кирая стегало их, как крепкий кнут бьет по крупу молодой каукорны.
- И да будет сам Техути свидетелем моих слов: мы покажем эллинам, что есть война по мнению тех, кто познал высшую степень разума - удаль, что есть совмещение его быстроты и силы, тех, кого лишили они родителей, тех, кого они боятся меньше всех! Непокорен разум, ни смерть, ни горе не задержат нас, и как вновь расцветают гаргуты цветами, так расцветут эллины стрелами, устлав нам путь до Арулаша - багровым шрамом выжжен на моем сердце этот путь, и ради тех, кто пережил все невзгоды, ради тех, кто смог пройти сквозь боль, ради них буду разить я врагов своих, не будь я Жвент Всадник, Молодой Кирай! Я обещаю вам всем плодородную землю Кадотата или славную удалую смерть!
В рёве толпы не слышны были возмущения старейшин, ибо нет толпы более страшной, чем та, что знает свое предназначение. Предназначение этой толпы и тех многих, что будут после нее, было простым: земля или смерть.
_______________

Пляска на остатках сожженной деревни продолжалась уже вторую ночь. Никакие увещевания и просьбы остановить гульбу не действовали на Кара-Кирая - он обещал молодым, Фиатоль, праздник, и даже лично Алей не смог бы остановить его от демонстрации собственной удали. Мало кто мог потягаться с ним в умении управлять каукорной - в данный момент гнал он сразу двух молодых бычков по площадке, стоя одной ногой на спине каждого, чем вызывал большое неудовольствие Витавута, приставленного к Кара-Кираю от Измерже. Шоу, однако, уже подходило к концу, и Жвент эффектно спрыгнул на землю, позволив своим ближайшим соратникам справиться с ошалевшими от дикой гонки животными.
То, что произойдет сейчас, Витавут знал слишком хорошо. Сейчас Жвент Всадник будет здороваться с Алеем.
Из толпы пленных выбрал Кара-Кирай юную меднокожую деву. Одежды ее были разорваны, а тело покрыто побоями - видимо, с норовом. Пленителю ее это не доставляло, однако, никаких проблем - легко двумя руками держал он ее за горло, подкидывая острый обсидиановый нож.
- Ну что, Фиатоль, соскучились по нашему гнилоязыкому другу? Захотелось вновь вспомнить старого товарища? - Разгоряченная молодежь, окружавшая Молодого Кирая, охотно загоготала. Они любили это зрелище, любили целиком, вместе с прелюдией.
- И правда, мы ведь собираемся в гости к уважаемому воину, а? Как это так - в гости собрались, а хозяину не сказали? Надо исправлять оплошность, удалые!
Витавут надеялся, что на этот раз Всадник будет милостив.
- Надо, конечно, поздороваться с "богом войны" неполноруких! Показать, ему, что есть удаль Фиатоля!
Вновь - гогот, шум, подначивание, радость. Примитивное, мерзкое, грязное животное - толпа.
- Как вы думаете, знает ли девка про то, какой из себя югорский привет? Знает? - Жвент посмотрел на пленницу так, как будто заметил ее только сейчас. - Не знает! Каждый раз приходится показывать заново!
Размахнувшись, Кара-Кирай всадил нож в живот эллинки по самую рукоять. Брызнула кровь, и пленница обмякла на руке Жвента, как мокрая каукорнья шкура. Придержав жертву за волосы, он распорол ее наискось.
- Югорский привет - нож в потроха!

Получатели: Техути.

Хея
Был мир полон гармонии, не было в нем нелогичности и непоследовательности, и таковы были все земли Юны, и росли деревья, и паслись травоядные, и ели их хищники, и никто не смог бы это равновесие поколебать. Что же тревожило Техути? Почему хмурился он, почему опустились уголки рта его? Почему нервно стучат его пальцы по камням? Почему дергается кончик его чешуйчатого хвоста?
Беспокоят Бога Разума дети Веселого Бога, покинутые своим отцом, оставленные без надзора, потерявшие цель. Познали они, что жизнь, полная праздности, должна быть заработана, что нельзя танцевать, петь и веселиться, когда окружен ты врагами, когда подвержен ты нападениям полузверей. Отринули они того, кто не помогает им в битвах, ибо познали они горечь поражения. Потеряли аскаскаты свою столицу, Ватиилу, и не осталось у них ничего, кроме Разума, и воззвали они к нему, и был дан им Ответ.

Слышали то там, то тут аскаскаты голос, доселе им незнакомый - Сзелем-Техути говорил с ними, говорил о том, как покинул их отец Юну и оставил их без присмотра, говорил о Том, Кто В Мудрости Своей Призрел Сирот, о том, какая великая мудрость будет дана каждому, если будут усердно молиться аскаскаты, о том, какое отмщение великое свершится, если встанут аскаскаты под знамена нового бога.

И нашлись среди них мудрые - те, кто прислушался к словам Сзелем-Техути.
И распростер Техути длани свои над аскаскатами, готовясь прикрыть их от любой напасти, и божественным разумом своим приказал он построить новую Ватиилану, где будет новый храм, равного которому нет - Великий Курган, и в высоту он был как десять и еще десять аскаскатов, и на склонах Великого Кургана выложены были все живые существа, что известны разумным, и были там керры и авусы, и кузьки, и шарншаги, а наверху Великого Кургана был Керр-Камень - огромный валун, стоящий на двух других, сверху увенчанный глыбой поменьше. И был тот Камень Знаком для всех аскаскатов, ибо тяжела их ноша, как Керр-Камень, и лишь с помощью Техути справляются они с этой ношей.
Был полит Великий Курган кровью авусов богато, и было обложено его подножие костями павших керров.
И вновь объезжали аскаскаты керров в Новой Ватиилане, и вновь керраскаты готовились разить врага - ради себя и ради Техути, ради всех, кто приведет авуса к Великому Кургану и окропит его кровью.
И шли керраскаты на запад, и несли весть о том, что вновь воссияет Ватиила, защищенная дланями Техути, Бога Разума, и принесет новый бог победу над всеми пришельцами.

Получатели: Техути.

Войнавойнавойнавойнавойнавойна. Кровькровькровькровькровькровь.
Это кажется разнообразным только тем, кто не живет дольше 40 лет. Бессмертным, даже самым безумным, за целые эпохи подобные зрелища приедаются. Даже участвовать в них становится скучно. Хочется чего-то в том же духе, но в иной форме, что ли.
С нарастающим унынием глядел Хелшш, как вновь и вновь собирает армии Р'нукх, как те идут биться с многочисленными врагами.
Победы, трофеи. Все длиннее скучные семейные песни, щелкающим речитативом перечисляющие подвиги, свои и предков. Не меняются гипнотизирующие ритуальные танцы под флейты, не меняются агрессивные пляски под грохот барабанов. Растут связки засушенных голов у хижин потомственных воинов.
Даже ярости уже почти нет. Война с разнообразными двуглазыми, лезущими в ньярглотища, превратилась словно бы в ритуал, в привычку, характерную для всего народа.
Не стало нужно объяснять, зачем и почему надо идти воевать. В селение приходили глашатаи Р'нукха, и без вопросов и сомнений собирались воины в поход, принеся все надлежащие жертвы.
Непререкаемым был авторитет Вождя Вождей, пятисотлетнего чудища. Давно уже не приходится усмирять ему своенравных ньяронгов - ибо стал Р'нукх для своего народа наравне с богом. И нет ни одной старой семьи, где не знают о печальной судьбе своих давних предков, посмевших перечить.
Не меняется война. Почти не меняются ньяронги. Завязли в битвах, как сетус в болоте. Ничего необычного не происходит. Не веселит одноглазый народ своего капризного божка.

Хелшш грустно вздохнул и лениво спустился с небес. Явился Р'нукху, только что в одиночку разодравшему отбившегося от стада сетуса и теперь аппетитно похрустывающему мясцом. И молвил:
- Осставь-ка это амиктам и иди к сссоленой воде. Пройдиссь по берегу, зайди в Хр-Шуух. Ссскажи, что приплывут сссинекожие двуглазые. Ссскажи поднесссти им дары и быть вешшливыми. Не убивать их и не есссть. Дашше ессли очень хочетссся. А потом собери сборища и повоюй немного, эххшшшш.
Вождь Вождей молча кивнул и принялся исполнять. Хоть и выглядел Хелшш как сущий дохляк, вел себя противно, да и вообще порой появлялся с двумя глазницами в черепе (что наводило на неприятные мысли), но был он богом, притом умеющим подарить бездну боли. А значит, и умеющим подчинять.



Получатели:

Рейтинговое агенство "Жар Юны" продолжает публикацию рейтинга государств, которые сложились на начало VII века II эры.

ЮНА
1 Альворада  (+2)
2 Элисион (+2)
3 Дэлладур (-2)
4 Ватиила (+1)
5 Югразорсаг (-3)

Аналитика
В этом веке нас покинуло два народа. Луго фарфали был поглощен Альворадой и более не считается у нас как отдельное государство. И хторы были полностью уничтожены судемоагами. Скорбим.

Также нам очень жаль Сельтусию, которая по несчастливой случайности (набег синекожих пиратов) снова уходит в совершенно дикое состояние (ни городов ни инфраструктуры ни технологий).

Пятерка лидеров почти не изменилась, только поменялись местами. Альворада, поглотив земли фарфалей вырвалась на первое место. Элисион, раздавивший хторов, на второе. Югразорсаг, стагнировавший весь VI век и опустился в ретинге на пятое место.

Самый большой рост тем не менее показали не они, а Эллика, которая справилась со своей раздробленностью и поднялась на 6 позиций (с 15 на 9 место). Самое большое падение мы видим у Хэйшур. Проиграв в войне и потеряв серьезную часть инфраструктуры, государство Хэйшэ теряет 5 позиций в рейтинге, падая на 14 место с 9го.


Региональные ТОПы
Хея
1 Дэлладур
2 Ватиила
3 Занзара
4 Атаквирия
5 Хэйшур

Острова
1 Альворада 
2 Элисион
3 Энэргальера
4 Альворада 

Терим
1 Югразорсаг 
2 Эллика
3 Забрия
4 Аксос
5 Цвергардум

Окуми
1 Рамата
2 Кзардом Даэрит
3 Союз Истинных Волков 
4 Вэй 

Полный рейтинг

Хея

- …вот даже не верится что раньше всё это пришлось бы на вёслах пройти. А сейчас лежи себе да бока на солнышке грей.

Назвать изнурительную скуку под немилосердно жаркой Ярой отдыхом мог только такой болтун как Педоро. Но никто его даже не перебил. Пускай щебечет как гуля. Хоть какое-то развлечение.

- Я вот как вспомню дорогу на Лекатан так и вздрогну. Четыре дня на вёслах! Четыре дня с утра до ночи! Вечером первого дня думал умру. На второй жалел, что не умер вчера, на третий рад был бы умереть. На четвёртый я уже даже и думать не мог. Вот, следы от крови. Нет, не этот. Это я и сам не знаю от чего, вот тут на рукояти…

Жара, плеск волн, надутые попутным ветром эйровые паруса, твёрдые лавки и борта, набитые до синяков зады и спины, стёртые в кровь руки, загрубевший и покрывшиеся мозолями ладони. Войско Альворады плывёт на юг. Плывёт завоёвывать новые земли.

- …говорят они совсем здоровенные. Даже выше судемоагов! На голову!

- Педоро, ври да не завирайся. Разве можно с такими чудищами воевать? Мы плывём бить нормальных людей, а не монстров каких-то. Или ты думаешь у эсколлидо совсем ума нету?

- Сондельмаром клянусь что не вру! Я сам их не видел конечно, но говорил с купцами которые к ним плавали. Они сами говорили, что мол пока не увидишь не поверишь какие громадные! А еще они говорили что у этих аскагалей волосы светлые совсем как у фарфалей.

- Ха, так что Педоро, получается мы плывём воевать с фарфалями только очень большими? Так что ли? Ребята вы слышали?

- Слышали, слышали. Я уже представил себя с такой фарфалькой. А какие сиськи там должны быть! Ладонью не схватить! А задница!

- Хуан, тебя на такую фарфалю не хватит. Ты уже еле живой будешь, а её ещё подавай.

- Ничего, ребята. Я не жадный. Поделюсь…

***

Веками шла война вокруг Саамии. Века набегов, боёв и стычек по стенами, десятки осад и штурмов. Из тел погибших можно было бы сложить холм, да только керры и ночные дьяволы растаскали по саванне кости, а сейчас на лугу перед городом стоит живое войско. В этом веке не буду аскаскаты отсиживаться за стенами, а вновь как в древние времена встретят врага в поле. Собрался народ Аску тучей и молнии его гнева поразят врагов. Толпами стоят стрелки и поставленные на землю луки возвышаются кончиками над их головами. Переговариваются между собой копьеносцы. Тут и там видно непримиримых с задвинутыми на макушку масками. Но есть те на кого сами аскаскаты смотрят со страхом.

Керраскаты. Они и их воспитанники. Огромные хищные ящеры, гроза авусовых стад. Керры. Отогнать такого втроём или убить десяти охотникам подвиг. А тут они рядышком. Со всеми своими острыми зубами и длинными когтями. А между ужасными тварями ходят те кто их вырастил из яйца, кто кормил и холил. Кому целые роды приводили стада авусов на пропитание. Для кого лучшие охотники искали лежбища злобусов. Говорят, что все керраскаты мастера своего дела, потому что другие быстро кончают в желудках хищников.

***

Тирамол сложил руки на груди и приподнял подбородок. Вся его поза демонстрировала упрямство. Он бул хорошим купцом и знал когда надо быть мягким, а когда жёстким. Эти рохо народ упрямый и уважают силу, а потому с им надо показывать характер. Иногда. Тут тоже нельзя перегибать палку, а то закончишь на вертеле.

- Но купец, мне не нужны ни её племянники, ни муж. Почему я должен буду кормить целую ораву нахлебников? Ну фарфалька твоя хороша в постели, но я не из тех кто интересуется мальчиками или детьми. Она и сама едва ли больше моей дочери, а уж те последыши которых я в твоей лодке видел совсем крохотные.

- Во-первых, фарфали продаются только семьями. Во-вторых, я ведь не говорю что именно ты должен всех их кормить. Думай только о своей новой наложнице, а остальные сами позаботятся о тебе. Всё что надо это пристроить ещё одну хижину. У тебя во дворе их и так двадцать.

- Двадцать три.

- Вот-вот. С каких это пор в Занзаре не хватает бамбука и алемы? Прикажи и твои сыновья с невестками сделают ещё одну маленькую хижину за день. Ты платил выкуп за каждую из своих жён и строил им дома. Тут тоже самое.

- Но эта бледная малявка не жена! Рохо не хенятся на недомерках!

- Нет конечно. Но она будет радовать тебя по ночам и помогать старшим жёнам с домашними делами. Да и мужу её дело найдётся. Например носить воду или ещё что.

- Ну ладно, ты сказал что они не ревнивые. Да и ясно что такого слабака боятся нечего, но носить воду? Это женская работа!

- Ой, все фарфали как бабы. У нас дома даже шутят, что если закрыть глаза, то не сразу разбершь кто там у тебя в постели…

По тому как сошлись над переносицей брови старейшины Тирамол понял что кажется сболтнул лишнего, а потому постарался быстренько перевести разговор на новую тему.

- В общем или плати или завтра я уеду и увезу с собой моих фарфалей. И твою сладкую Лауру тоже.

Рохо тяжёло вздохнул.

- Хорошо. Я согласен. Но мне надо время что бы собрать обещанное, так что приходи под вечер.

Тирамол вежливо попрощался стараясь не улыбаться и не показывать своей радости. Трудная, но выгодная сделка наконец-то заключена. От волнения у него аж вся спина потом покрылась. Почти что подпрыгивая он пошёл по извилистой улочке селения к своим лодкам. Ха! Все купцы только и жалуются что на поборы которые установил сам великий Марзух на них. И на то что рохо всё чаще торгуют сами. И на то как упали цены из-за этого. Жалуются на Яру днём, на луны ночью, на то что течение сильное когда поднимаются по рекам и на то что она слабое когда спускаются. Слабаки. Вот он ничего не теряет. Когда в Занзаре появились свои горшки и тут стали куда меньше покупать альворадских он не горевал как некоторые, а вёз новый товар в родные леса. Грубая посуда рохо конечно и рядом не валялась с альворадской расписной керамикой, но зато дешёвая. А кому охота дрожать над котелком в котором варятся тэдо? А сейчас он первый догадался торговать фарфалями.

- Лаура! Лаура! Манкузо! Я нашёл вам новый дом! Старейшина согласился взять вас на поселение. И Морену с детьми тоже. Умничка, Лаура, после того что ты с ним сделала, он не смог устоять.

Женщины с радостным визгом бросились обнимать купца. Мужчина был не столь весел.

- Уважаемый Тирамол, а мне то что делать? Я пробовал говорить с рохо, но хотя плохо знаю их язык мне показалось они очень враждебно на меня смотрели. Я спрашивал чем им помочь, а они дёргались вроде я им в горшки мочусь.

- Не волнуйся, Манкузо. Такой уж рохо народ. Они довольно неприветливы к чужакам. В начале местные мальчишки наверное несколько раз поколотят тебя, но потом все привыкнут. А когда на тебя перестанут обращать внимание… Ты заметил как мало в таком большом селении взрослых мужчин? Это потому что они сейчас далеко отсюда. На войне. Уже годы как они там. Каждый год многие плывут вниз по Куанзе, но мало кто возвращается. Тут полно женщин которые только и ждут того кто скрасит их одиночество…

***

Матео медленно вылез на вал. Потом неспешно спустился вниз. Смотрел по ноги что бы не споткнуться и не упасть. Внутри была просто поляна, круглый плац и намертво утрамбованной земли из которой только по краям кое-где торчали молодые ростки льны и сестубо. Матео вышел на самую середину. Медленно огляделся, хотя ничего нового тут не увидеть. Только склоны поросшие зеленью. Вал был сложен из разных камней, где просто булыжников, но много было и таких что одному конквистадору не поднять. Вот она какая – Ватиила. Великое святилище свирепого народа.

Конквистадор слышал эту глупую шутку про то что аскагали это фарфали только большие. Ухмыльнулся. Глупость гальежская конечно, но пожалуй не худшее родство. Только они, лужане*, смогли после всех этих войн захватить Ватиилану. Только они, цивитасы, среди которых темноволосые и кареглазые уже редкость взяли стены. Большие фарфали не устояли перд маленькими. И теперь он, простой конквистадор, стоит в святая святых. Стоит в последний раз. Потому что завтра они уходят.

* Жители Луго Фарфали.

*******

Пять веков сражались аскаскаты с Дэлладуром. Пять веков еле сдерживали напор чёрных. И близка к гибели была Ватиила. И окружили её со всех сторон враги. С юга шарншагом выпозла на берег Занзара, с севера пинкааном над падалью кружила Альворада. И наступил в той войне перелом. Потому что лопнуло яйцо терпения и вылупился керр гнева Ватиилы.

После того как обезлюдели окресности Саамии стало ясно, что мало защищаться. Если аскаскаты хотят выжить они должны атаковать. И тогда собралось великое воинство и были среди них и лучшие в мире лучники и свирепые копьеносцы и ужас всему живому керраскаты. И двинулся народ копья на запад в силах тяжких. И смели они домов из Йендена и разметали судемоагов из Семхана и делов из Ульвэ втоптали в землю. Проросли чёрные тела стрелами, усыпали синие трупы саванну. И сбегались кузьки на пиршество и вылазили ночные дьяволы из зарослей лозы на трапезу. Потому что керры из Ватииланы не могли съесть всех мёртвых врагов.

Горела саванна перед воиноство востока, пылали стойбища там где проходили непримиримые. Далеко на запад продвинулись аскаскаты и пал Семхан. Тогда вышли к народу копья судемоаги и сказали что не враги они аскаскатам. Что лишь самые безумные из них ушли воевать против хозяев саванны, а сами они народ мирный хотя многочисленные и хорошо вооружённый. И пока их не трогают всё равно им кто пасёт авусов там где не слышно плеска волн. И надоели им посланцы из Ульвэ что заставляют отречься от великой Глаблали и могучей Фата Фиоре и проповедуют о своём мерзком тёмном демоне и творят всякие бесчинство. И если аскаскаты не поднимут копий своих на мирные рыбацие села и не будут заставлять судемоагов и их фарфалей жить по новому, то синекожие севера тоже хотят стать братьями Ватиилы.

Тогда принесли аскаскаты и судемоаги клятву друг-другу и оставив за спиной новых братьев ушли аскаскаты на запад. Ушли что бы разбить воинство рохо посмевших вторгнуться в пределы Ватиилы и что бы изгнать мерзких мохнатых полузверей что охотились в землях истинных людей. И не знали усталости руки аскаскатов и не могли керры съест всех рохо и помёт их был полон шерсти эльтов.

Не кончилась на этом война. С моря вышли неисчислимые орды гальегов что затопили саванну как разлившаяся река. И скольких бы не убивали аскаскаты на завтра море полнилось парусами. И скольких бы не съелаои керры, а и сами гибли от ран. И к концу века смогли конквистадоры из Риссо смогли захватить Ватиилу. Но то была лишь пена на волне. Не приплывали более с севера новые воинства. Недолго продержались островитяне посреди саванны окружённые враждебными племенами. Они не умели охотится на авусов, а самими ягодами лозы сыт не будешь.

И когда ушли захватчики вновь собрались аскаскаты в священном кругу Ватиилы и принесли в жертву Аску сотни авусов и домов и молили его прийти на помощь своему народу и явить знак и помочь возродить святой город. И молчал Аску и пророчествовали жрецы что бог создатель покинул Юну. И велико было горе аскаскатов и рыдали они и рвали на себе волосы. И взмолились они к небесам прося себе защитника. И этот зов был услышан.

***

Нельзя ослаблять хватку на ещё живой добыче потому что рискуешь сам стать ею. Страшное опустошение прокатилось по землям домов. Кто не погиб, те были угнаны в рабство или бежали в страхе. Земли у хрусовников были полны беженцев. Стад авусов на всех не хватало. Бедность и голод пришли в эти земли. Вспыхнули свары между местными и беженцами. Доходило до копий и кровь братьев лилась на землю.

На юге неудачной оказалась война с ньяронгами. Черному колдовству и стрелам противопоставили одноглазы невиданную свирепость. Разбили они войско Алтока. Воины из Бэлтана смогли прорваться вглубь ньярглотищ и дойти до самой вражеской столицы что стояла в долине между гор. Но эти храбрецы погибли в ловушках вокруг Ронгаша и под копьями и палицами ньяронгов. Будь дэллов больше они бы победили, да только ушли воины из Ульве на север – белеть костями в саванне.

Пускай войны были для державы неудачны, но сердце Дэлладура – хрусовники процветали. Деллы в большинстве своём из охотников стали земледельцами тэдоводами и число их множилось. Правда из-за нехватки мяса стали они чуть меньше ростом и заметнее тоньше в кости, но дэлы они всегда дэлы. Вместе с ними росло и число фарфалей. Вновь заполнились дэльские селения этим народцем и было их не меньше, а то и больше чем самих хвостатых*.

Из-за того что число домов после аскаскатского погрома сократилось почти что вдвое, судемоагов несмотря на предательство части племён осталось не меньше прежнего, а фарфали чрезвычайно размножились всё большую роль в государстве играют культы Фата Фиоре и Глаблали.

* Фарфали занимают нишу примерно соотвествующую низшим кастам в сельской Индии. Ну, а дэлы соотвественно аналог воинско-сельских каст.

***

Для Хэйшура новая война с ньяронгами до ужаса напомнила предыдущую. Вновь Хэйшшрек оправдал своё имя. Пускай Сетсубо явил чудо и сетусы разрушили стены вражеского города, сломали и заполнили своими телами ловушки. Но не частоколом держаться города, не кольями и ямами, а щитами и копьями защитников. В тяжёлых боях вокруг Хэйшшрека раз за разом терпели хэйше поражения. И вновь столько прирождённых погибли в боях, что не кому было учить молодых воинов.

Правда своей смертью купили храбрые хэйше спокойствие для своих близких потому что не посмели ньяронги вторгнуться на юг. Лишь один набег на строгар был, но и тот лишь окрасил частокол красным и заполнил рвы одноглазыми трупами. Обломав зубы ушли враги на север.

С западными союзницами отношения складывались сложно. С одной стороны торговля процветала, а с другой множились стычки на границах и ссоры из-за охотничьих угодий. И немногие «подлинные» вернувшиеся с войны подбрасывали дров в костёр рассказами о том что остроухие думают лишь о своей выгоде. Что отдав из земли ничего не получили хэйшэ взамен. Что даже с врагами воюют они лишь думаю о себе и ничем не помогают союзникам.

***

Тяжела была война для хэйшэ, но и эльфийкам далась она не легко. Потому что свирепы одноглазые демоны и лишь сетусы могут поставить предел их ярости. С трудом пробились войска из Тарии и Этельпы к Тургашу. И завалив ловушки трупами сетусов взяли его остроухие. И сами ньяронги удивлялись неистовости своих противниц. Но разрушив город не смогли эльфийки его удержать. Потому что тяжёлые бои шли на юге. После того как ньяронги отогнали врагов от Хэйшшрека они ударили на восток (5.22) и смогли изгнать атаквирей из своих земель.

Не так уж и много урона нанесли деть Великой Матери диким одноглазым, но Нгику была довольна. Потому что не для вреда ведут атаквири войны, а для пользы и вящей славы Матери. Земли вокруг Лансура заселили они, кусок хрусовника на севере тоже. На десятки дней пути, через равнины и холмы, между горами и по долинам проложена была велика тропа через ньярглотища. Тропа Нгику. И название это останется в веках.

***

Ньяронга – см. описания для Дэлладура, Хэйшура и Атаквирии. ^-^ И вообще надо писать не только про войны.

***

Седьмой век стал для Занзары веком побед и поражений. Но успехов было всё же куда больше и горечь неудач лишь оттеняла их.

Великое войско завоевало остров Вестен Пла, или как говорили сами рохо Васети. Флот неведомых голубокожих стал на пути, но рохо смели его и съели врагов. Те были восхитительны на вкус, хотя мясо их и было похоже на рыбу. Не устояли и лодки самих восточных варваров. Хотя враг попался достойный, но селения его было сожжены годами охотились чёрные за беглецами во внутренние районы острова. У этих врагов мясо было жёсткое и солоноватое. Пища для настоящих воинов.

На далеком юге всё дальше и дальше за край мира продвигались рохо вдоль побережья. И то что всюду они встречали лесных ведьм свидетельствовало о том насколько могучий сосед у Занзары с юга. А ещё говорят, что как будто далеко на востоке, за Васети есть большая земля. И некоторые говорят что это не остров даже, а великая суша подобная той что на западе.

На Куанзе не стало меньше лодок с дэлами, но зато куда больше стали сами рохо плавать с товарами. Все чаще собирают они караваны и не редкость на торжищах Квула люди с побережья, а в дельте торговцы с верховьев. Горшки что лепят женщины из спиралей глины ест ьтеперь не только в каждом доме страны – во множестве продают их атаквирям и дэлам. Впрочем и у хвостатых торгашей появился новый товар. Привозят они с севера странных существ – маленьких как подростки людей. Светлые они с кожей как у плода хруса, со светлыми мягкими волосами похожими на шерсть цаплянок и разноцветными глазами. Говорят нету наложниц лучше чем из них, нету слуг покорней. Дорого за них платят и каждый старейшина или просто богатый рохо хочет завести семью таких у себя на подворье.

И только вести с севера не радуют Марзуха. Аскаскаты разбили воинов из Мвати и загнали его эльтов обратно в леса.

Тэрим

- …зато рыба тут хорошая. Даже трескоселёдка не сравниться со сломосом. Вкусный он, жирный, смотри как шкварчит.

Улыбающийся судемоаг перевернул нанизанную на прутик рыбину и быстро отдёрнул руку – жар от угольев пёк пальцы. Его собеседник был мрачен.

- Нахватался ты этой заразы у рогатых. Зачем портить огнём такую пищу. Не здорово это только одно печёное есть. В сырой рыбе сила, а это баловство одно. Красные умного не сделают.

- Ну, да. У них всё на огне. Они вообще на нём помешаны. Даже кожа красная. Уродцы. Не повезло им. Наверное Пиросалали криворук раз таких создал. Хотя он вроде вообще птица, вроде пинкаана. Крыльями оно конечно трудно что-то приличное сделать.

- Не богохульствуй дурак. Вдруг Он услышит. Мы тут в Его владениях и долго ещё будем.

- Вот-вот. Мы тут уже какой год? Я и забыл уже как моя жена выглядит. На рогатых баб уже поглядываю. Дети мои уже почти взрослые. А что я делаю? Что я тут делаю? Бью каких-то гитов и ловлю их стрелы.

Судемоаг перестал улыбаться и взялся показывать товарищу шрамы. Почти что белые они были хорошо заметны на синей от загара коже.

- Ты на этой лодке сюда приплыл, а для меня эта уже третья. От моего первого экипажа только я и остался. От второго меньше половины. Великая Сенаяла велела нам сюда плыть и сражаться. Вот мы и приплыли. И бились. Никто не скажет что мы трусы. Но сколько можно? За что мы воюем? За воды полные сломоса? Нет. За славу? Мне её уже хватит до конца жизни. Может хватит.

- Ты прав. Нечего нам делать в этих водах огненного бога. Надо уходить. Жаль что вожди нас не слушают.

- Они слушают. Они сами говорят о похожем. И не только об этом, а ещё и о том что нельзя возвращаться с пустыми руками.

- Да, плохо приплыть из-за моря и привезти лишь шрамы, но что мы можем тут взять? Ведь у нас нету товара для торговли. Наловить сломоса? Так что не съедим в дороге то испортится.

- А зачем торговать? Разве рогатые не задолжали нам за помощь? Разве не мы спасли их от гитов? Разве не принадлежит спасённое нам по праву? Почему бы не взять то что нам причитается?

*******

VI век ознаменовался новым объединением Эллики. Сперва, после ожесточенной, но короткой войны пал Илидор, затем был покорён Колот. Многие говорили, что как-то слишком уж легко поддались свирепые воины пограничья. Была ли то воля Алея или же хитрый сговор между царями, но только вновь подчинился Колот северу. После такого ясно уже было кто осуществил пророчество и к концу века Аколпос сам признал власть рода Окриса.

Такова уж природа эллинов что для того что бы утихли войны между соседями надо им вместе воевать ещё с кем-то. И все понимали на кого обрушит свою мощь Эллика. Горе тебе Югорзорсаг!

***

Вокруг Талласы бушевала война. Гиты и забраки схватились между собой и даже другие народы оказались втянуты в это противостояние.

На севере забраки большими силами накатывались на Западную Гитию. После упорного сопротивления гиты были изгнаны из степей, а Нис-Дипрагмат был разрушен. Но успех дался рогатым дорогой ценой. Отряды из Исбрука и Грестаны были разбиты и мало кто из воинов вернулся домой, но зато те кто вновь увидел родных рассказали о том как подлые южане отправляли корхакцев под гитские стрелы что бы потом заполучить себе легкую победу. Не принесла та война ни земель, ни добычи, ни даже большой славы. Потому что нет славы в походах из которых возвращается один из десяти. И охладели кзабраки к своим светлокожим родичам. Истбрукцы же, к тому времени давно породнившиеся с племенами из огнёвищ отложились от Пиррстэнда и пристали к Грестане.

На южном побережье Талласы аксосцы собрали великое множество воинов. Гиты из верховий Потами должны были идти пешком, а из низин на лодках. Край этот не видел ещё такой силы что собиралась обрушиться на Лапирон. Поднималась пыль под ногами бойцов, летели брызги под вёслами. И лишь один город противостоит этому, ведь остальные забраки отправились воевать на Селему.

Но судьба благоволила священному огню Лапирона. С запада приплыли синекожие и там где воды святой Потами мешаются с волнами Талласы флоты встретились. Не посрамили гиты родительницу. Крепки были их руки, быстры лодки, отважны сердца. Множество судемоагов погибло в том сражении, но в конце-концов они были разбиты. Год за годом пытались гиты прорваться морем до Лапирона, но каждый раз синекожие перехватывали их. Приходилось отступать. Несколько раз доходило до крупных сражений на воде, но чужеземцы всякий раз побеждали.

Узнав, о разгроме вражеского флота Абель Пирр отправил своих воинов на Фройро в надежде захватить город и окрестности оставшиеся без лучших бойцов. Но гиты из Вомоса и Корифи спустились по реке и разбили захватчиков. Преследую беглецов они дошли до самого Лапирона и смело пошли на штурм стен. Не раз и не два пытались аксосцы захватить город, но каждый раз их отбрасывали. В конце-концов они вынуждены были уйти. Но беды священного города на том не кончили. Цыки решили воспользоваться сварой соседей и великой ордой вторглись в Забрию. Немолодой уже Абель Пирр возглавил ополчение что разбило зелёнокожих захватчиков. Но битва была кровопролитной и сам полководец тяжёло ранен дротиком. Он так полностью и не поправился и через два года старая рана привела его на погребальный костёр.

Судемоаги хотя и спасли Лапирон, но тяготились тяжёлой войной за чужаков. Отношения между ними и забраками не сложились. Синекожие были заносчивы и спесивы, а рогатые не из тех кто такое терпит. Особенно когда стало ясно, что аксосцы научённые горьким опытом не смеют уже соваться в море. Кончилось всё тем, что судемоаги решили вернуться домой, а что бы не плыть порожняком разграбили Ашбор и Стиллон. Такая же судьба ждала и Элсвейр.

***

Не только войной жили в шестом веке забраки. Как всегда охотились они и торговали. Как всегда отправлялись в далёкий путь файрбрингеры. Весь Кор-Хак исходили они и достигли земель за ним. Открыли для себя великую страну Илику горы которой похожи были на Селему. Оказались иллики народом многочисленным и умелым, не чета дикарям штирам. Даже кзабраков превосходили они. Но всё равно варвары есть варвары – первым делом бьют копьём, а лишь потом говорят. Норовят ограбить, а то и убить. Скверного они нрава и мало у кого получалось с ними торговать.

***

На третий век существования Цвергардума Дариды смогли объединить под своей властью все племена и роды цвергов. Непокорные раньше лесники сами пришли к ним просить помощи от юдьяр. А потому едва объединившись держава сразу же начала войну с соседями. Правда на совсем уж большую войну Дариды не решились, ограничившись опустошительными набегами в глубь Бескиреара. До самой Каулерпы доходили отряды тощих неся смерть и опустошение четырёхруким. Правда большинство воинов из тех славных набегов не возвращалось. Знали юдьяры за какой конец копьё держать и как стрелы пускать. А ещё невиданного противника встретили в чужой земле цверги – воинов сидящих на каукорнах. От таких не убежишь, перед такими не устоишь. Может оно и к лучшему, что убоявшись могучего Цвергардума сидела югра в своей земле и не осмеливалась ответить чем то большим мелких пограничных стычек.

На западе же древняя вражда цвергов и эллинов постепенно сменялась торговлей. Пускай местные племена не привечали такого, но зато для торговцев с побережья раздолье. Ни им самим ни предкам их ничего не сделали высокие чужаки да и товару у них интересного более будет чем у лесных дикарей. А если что разве кто запретит купить у сородича и продать эллину? И лесники вроде как со старыми врагами не торгуют и выгода всем есть. Правда опасное то было дело поскольку длинные народ ненадёжный и предательский, да и нрава буйного – чуть что за копья хватаются. Так что торговать с ними отваживались лишь самые храбрые и жадные.

***

Веками воевали юдьяры с цвергами пытаясь покорить Амдар. Неудачно надо сказать воевали. Мало в тех походах было побед, зато много потерь. А потому когда вместо разрозненых племён на юге поднялась могучая держава немногим уступавшая самому Югорзорсагу, когда на западе вновь объединялась проклятая Эллика не посмела югра вести завоевательные войны ограничившись обороной. И было от кого – вечно тлела пограничная война, раз за разом вторгались орды цвергов в глубь Бескериара.

В тех сражениях и стычках освоили юдьяры новое искуство войны с каукорны. Садился боец на круп животного, погонял его нижними руками, посылал стрелы верхними, за горбом прятался, щитом малым защищался. Не догнать воина на каукорне, не убежать от него, страшно когда зверь громадный на тебя бежит. Но сложно это искусство и не каждому даётся. Сперва было таких умельцев единицы, затем в каждом роду появились, а к концу века едва ли не половина лесных юдьяр так могли.

***

Пока соседи строили государства и осваивали новые умения цыки как и прежде кочевали по степям. Дротик хорош и против каукорны и против гита, шалаш крытый пучками ситари или гаргутовой корой, костёр ночью – что ещё надо? Даже дикие сельты и те стали понемногу объединяться и построили первый город, а ыцыууг так и кочевали племенами. То один то другой вождь объединял сразу несколько и начинал гордо именоваться вождём вождей и владыкой всей степи, но всегда таких как он было несколько и ни одно из подобных объединений не переживало смерти создателя. Но таковы уж цыки – вся их жизнь кроме еды и сна это борьба за место в иерархии. Не могут они жить сами по себе. Не знают они другого способа объединиться кроме насилия и подчинения, измен и драк. Потому легко создаются ими племена и легко рушатся.

Но время идёт и даже цыки меняются. По наущению своего бога создали они город святилище Хорытыс. И вскоре стало традицией приходить племенам туда для жертвоприношений и празднеств. И странное дело – с боями шли племена туда через вражеские земли, но мирно ставили шалаши в Хорытысе рядом с врагами что бы опять схватится с ними покинув город. Не прошло и двух поколений как ясно стало, что кто владеет городом тот вождь над вождями. И поняли вожди что есть цель и вершина стремлений. И так впервые объединились западные ыцыууг.

***

Видимо был шестой век благоприятен для дикарей. Не только цыки, но и штиры обрели государство. Пришёл на Юну новый бог и обратил взор свой на чёрных, козлоногих и рогатых. Кто бы подумал, что такой народ может кого-то заинтересовать. Даже создатель штиров лишь зло потешался над ними, а вот поди же ты. В предгорьях Дикоп, в землях что по сравнению с центральным Кор-Хаком кажутся богатымИ, в землях где рядом с огнёвищами чудом уцелевают рощицы гаргут вырос город Трах-Тор. Большое и уродливое стойбище. Центр кочевий племён*. Каждый штир в окрестностях стремиться провести там побольше времени и лишь голо выгоняет его обратно в Кор-Хак. Потому что там где много штиров мало корхакорн, да и по правде говоря вообще мало что уцелевает потому что трудно представить то чего бы они не съели с голоду.

Хотя власть Гиперсикера пока признают лишь племена юго-востока, но весть про огромного вождя с блестящими как Яра рогами разнеслась по всем огнёвищам до самых пределов Эллики. Даже на севере началось брожение вылившиеся в новые набеги неспокойных козлоногих.

* Само собой на одной охоте постоянным население города быть не может.